– Подойди, Мейдани, – обратилась Элайда к Серой. – Или ты собираешься простоять там всю ночь? Садись.
Эгвейн была потрясена. Это – Мейдани? Одна из тех шпионок, которых Шириам с остальными отправила в Белую Башню? Проверяя содержимое каждого блюда, Эгвейн быстро оглянулась. Мейдани опустилась в кресло поменьше и попроще сбоку от Элайды. Эта Серая всегда надевает столько драгоценностей к ужину? На шее Айз Седай сверкали изумруды, а её тёмно-зелёное платье из дорогого шёлка подчеркивало грудь, не самую пышную для средней женской фигуры, но довольно крупную для стройной Мейдани.
Беонин говорила, что предупредила всех Серых сестер о том, что Элайда их раскрыла. Почему же Мейдани не покинула Башню? Что ее здесь задержало? Что ж, по крайней мере, теперь испуг женщины был понятен.
– Мейдани, – произнесла Элайда, пригубив вино, – что-то сегодня ты бледнее обычного. Может, ты редко бываешь на воздухе?
– Я много работаю с древними свитками, Элайда, – нервно ответила Мейдани. – Вы не забыли?
– А-а… верно, – нараспев произнесла Элайда. – Полезно знать, как обращались с предателями в прошлом. Лишение головы кажется слишком простым наказанием. Разделившие Башню – те, кто пошел на измену – заслуживают весьма непростой кары. Ладно, продолжай свои исследования.
Мейдани села, сложив руки на коленях. Любой другой на месте Айз Седай сейчас бы промокнул испарину на лбу. Сжимая половник побелевшими от напряжения пальцами, Эгвейн помешивала суп в серебряной супнице. Элайда знала! Она знала, что Мейдани шпионка, и всё равно пригласила её на обед, чтобы поиграть с нею.
– Поторопись, девочка! – резко окликнула ее Элайда.
Эгвейн подхватила супницу, ощутив под пальцами теплые ручки, и направилась к столу. Она налила коричневатый суп с мелко нарезанными королевскими грибами в тарелки. Разнесся сильный аромат перца, заглушающий остальные запахи. Так много еды портилось – без специй этот суп был бы несъедобным. Эгвейн действовала механически, как повозка, катящаяся за волами. Ей не нужно принимать решения, не нужно отвечать. Она просто работала.
Наполнив суповые тарелки, она принесла корзинку с хлебом и разложила каждой по кусочку – не слишком черствому – в предназначенные для этого фарфоровые блюдца. Затем она вернулась и поднесла каждой по круглому кусочку масла, быстрыми, но точными движениями отделенному от основного куска несколькими взмахами ножа. Нельзя быть дочерью владельца постоялого двора и не научиться правильно подавать еду. Но даже за работой она не могла унять волнение. Каждый шаг был мучением, и вовсе не из-за жжения пониже спины. Сейчас эта физическая боль казалась пустяком. Она не могла сравниться с душевной болью, испытываемой Эгвейн в борьбе с желанием бросить вызов этой властной и высокомерной женщине.
Едва женщины принялись за суп, демонстративно не замечая долгоносиков в хлебе, Эгвейн отошла в сторону и застыла, сцепив руки перед собой. Элайда бросила взгляд в ее сторону и улыбнулась, очевидно, приметив очередной признак раболепия. В действительности же, Эгвейн не доверяла самой себе, опасаясь, что любое движение приведет к тому, что она влепит Элайде пощечину. Свет, как же это было тяжело!
– О чем говорят в Башне, Мейдани? – Спросила Элайда, макая кусочек хлеба в суп.
– Я… У меня нет времени слушать.
Элайда наклонилась вперед:
– О, несомненно, ты что-то знаешь. У тебя есть уши, а даже Серые сплетничают. Что они говорят о мятежницах?
Мейдани побледнела еще сильнее:
– Я… Я…
– Хм… – произнесла Элайда, – припоминаю, когда мы были Послушницами, Мейдани, ты соображала быстрее. Ты не впечатлила меня за эти несколько недель. Я начинаю сомневаться, как ты вообще получила шаль. Возможно, ты и не была достойной ее носить.
Глаза Мейдани широко распахнулись. В ответ Элайда улыбнулась:
– О, я всего лишь тебя дразню, дитя. Возвращайся к своему ужину.
Она шутила! Шутила! О том, как украла шаль у женщины, унизив ее до такой степени, что та сбежала из Башни. Свет! Что это нашло на Элайду? Эгвейн встречала ее и прежде, и Элайда произвела на нее впечатление человека жесткого, но не деспотичного. Власть меняет людей. Оказалось, что в случае с Элайдой титул Престол Амерлин изменил ее серьезность и строгость на вседозволенность и бессердечие.
Мейдани подняла глаза:
– Я… Я слышала: сестры волнуются из-за Шончан.
Элайда отмахнулась, продолжая прихлебывать суп:
– Вот еще. Они слишком далеко, чтобы представлять опасность. Интересно, не работают ли они тайно на Возрожденного Дракона? Все равно, я считаю, что слухи о них слишком преувеличены, – Элайда перевела взгляд на Эгвейн. – Меня всегда забавляло, что некоторые верят всему, что слышат.
Эгвейн не ответила, только едва слышно фыркнула. Как бы запела Элайда про эти «преувеличенные слухи», если бы Шончан защелкнули ай'дам на ее глупой шее? Иногда Эгвейн вновь кожей ощущала зудящий ошейник, лишающий возможности двинуться с места. Иногда это чувство лишало ее возможности свободно передвигаться, внушая слабость, чувство, будто она прикована цепью к стене. Она знала, что ей приснилось, и знала: этот ее сон – пророческий. Шончан нападут на Белую Башню. Элайда, очевидно, проигнорировала ее предупреждение.
– Нет, – произнесла Элайда, взмахом приказав Эгвейн добавить супа. – Эти Шончан не представляют опасности. Реальная опасность – это полнейшее неповиновение, демонстрируемое Айз Седай. Что мне сделать, чтобы прекратить эти бессмысленные переговоры на мостах? Сколько Сестер нужно наказать прежде, чем они признают мою власть?
Она села, отложив ложку. Эгвейн приподняла крышку супницы и вынула половник из серебряного держателя, готовясь наполнить тарелку. – Да, – продолжила Элайда, – если бы Сестры покорились, Башня не разделилась бы. Вместо того, чтобы бежать, как стая глупых испуганных птиц, мятежницам следовало подчиниться. Если бы все Сестры были послушны, мы давно заполучили бы Возрожденного Дракона и разделались с теми ужасными мужчинами из Чёрной Башни. Как думаешь, Мейдани?
– Я… Покорность, конечно же важна, Элайда.
Элайда покачала головой. Эгвейн в это время наполнила супом ее тарелку.
– Так ответил бы каждый, Мейдани. Я же спрашивала о реальных действиях. К счастью, у меня есть идея. Неужели тебе не кажется странным, что в Трех Клятвах не содержится упоминания о повиновении Белой Башне? Сестры не могут говорить ни слова лжи, не могут создавать оружия для убийства людей, не могут пользоваться Силой как оружием, кроме случаев защиты. Эти Клятвы всегда казались мне слишком неопределенными. Почему нет Клятвы о повиновении Амерлин? Если бы это простое обещание было частью нас, скольких неприятностей и трудностей мы могли бы избежать? Возможно, следует распорядиться об изменении привычного порядка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});