Читать интересную книгу Маска Димитриоса - Эрик Амблер

- Общение с ним было очень полезно. Что же вы стоите, садитесь, пожалуйста.

- Я хорошо знаю, как много пользы приносит общение с Гродеком.

На лице мистера Питерса засияла сладостно-горестная улыбка, и, глядя на улыбающегося мистера Питерса, Латимер подумал: нечто подобное испытываешь, когда случайно встретившийся на улице знакомый, которого вы искренне и глубоко ненавидите, вдруг поздоровается с вами.

- Вот только не знаю, зачем ему понадобилось напускать на себя такой таинственный вид, - продолжал Латимер. - Между прочим, он настаивал, чтобы я обязательно поехал в Париж и повидал вас.

- Вот как?

Кажется, мистеру Питерсу это не очень понравилось, и его улыбка заметно поблекла.

- А что еще он сообщил вам, мистер Латимер?

- Он сказал, что вы умный человек. Ему, видимо, показалось забавным все, что я рассказал.

Мистер Питерс наконец-то осторожно присел на кровать. Улыбка совершенно исчезла с его лица.

- И что же вы ему рассказали?

- Во-первых, он пожелал узнать, какие у меня могут быть с вами дела. Я с ним был совершенно откровенен, - злорадно сказал Латимер. - И рассказал ему все то немногое, что мне известно. Я понимаю, что вам это может не понравиться, но прошу меня простить, ведь ваши изумительные планы до сих пор остаются для меня неизвестными.

- Теперь я понимаю, почему его письмо ко мне написано в таком легкомысленном тоне. Впрочем, я рад, что благодаря вам он удовлетворил свое любопытство. В этом мире богачи часто завидуют тем, у кого дела идут в гору. И хотя Гродек мне друг, но его помощи в нашем деле не требуется. Он, вероятно, это понял, хотя, быть может, и хотел бы в нем участвовать.

Латимер как завороженный смотрел на него. Вдруг у него вырвалось:

- Вы, конечно, не забыли взять с собой пистолет, мистер Питерс?

Толстяк сделал вид, что этот вопрос ему ужасно неприятен.

- Господь с вами, мистер Латимер. С какой стати я должен таскать с собой эту штуку, раз я пришел в гости к другу?

- Очень хорошо, - сказал Латимер резко.

Он встал и запер дверь на ключ.

- Мне очень не хочется выглядеть негостеприимным, но и моему терпению приходит конец. Приехав сюда Бог знает из какой дали, я до сих пор не понимаю, зачем я это сделал. Теперь очень хочу это знать.

- И, безусловно, все узнаете.

- Я это слышал и раньше, - грубо оборвал его Латимер. - Но, прежде чем вы опять начнете разводить турусы на колесах, хотел бы обратить ваше внимание на две вещи. Признаюсь, мистер Питерс, я не из тех, кто любит навязывать свою волю другим. Более того, мистер Питерс, я искренне и глубоко ненавижу всякое насилие. Но ведь бывают же случаи, когда даже миролюбцы прибегают к насилию. Мне кажется, я как раз на грани этого. Я гораздо моложе, и вы, вероятно, с этим согласитесь, физически сильнее вас. Если опять начнете увиливать от ответа, то, предупреждаю вас, я применю силу. Вот что я хотел сказать во-первых. Ну, а во-вторых, я ведь знаю, кто вы. Ваша фамилия не Питерс, а Петерсен. Вас зовут Фредерик Петерсен, и вы были членом банды, торговавшей наркотиками. Возглавлял эту банду Димитриос. После ареста в декабре 1931 года вы были приговорены к тюремному заключению сроком на один месяц и штрафу в размере двух тысяч франков.

Мистер Питерс попытался улыбнуться.

- Вы узнали это от Гродека? - спросил он тихо и печально, и Латимер подумал, что ему, наверное, очень хотелось сказать: "Вам все рассказал этот Иуда?"

- Нет. Я видел вашу фотографию в старой газете.

- Вот оно что... Мне трудно было поверить, что Гродек...

- Итак, это правда?

- Конечно. Конечно, это правда.

- Ну что ж, в таком случае, мистер Петерсен...

- Питерс, мистер Латимер. Я решил переменить фамилию.

- Хорошо, пусть будет Питерс. Давайте перейдем теперь к третьему пункту. Еще в Стамбуле я узнал некоторые интересные подробности, касающиеся краха вашей банды. Мне говорили, что именно Димитриос выдал вас полиции. Это правда?

- Безусловно, он поступил очень скверно по отношению ко всем нам, сказал мистер Питерс мрачно.

- Мне говорили, что Димитриос сам пристрастился к наркотикам. Это верно?

- Как ни печально, но это факт. Я думаю, вы со мной согласитесь: если бы не наркотики, не было бы и доноса в полицию. Ведь мы приносили ему огромный доход.

- Я слышал также, что многие из вас собирались отомстить за это Димитриосу.

- Я не собирался, - возразил мистер Питерс. - Хотя некоторые горячие головы, как, например, Галиндо, очень этого хотели. Каюсь, я солгал. Я все-таки взял с собой пистолет. Надеюсь, вы меня поймете? Своей скрытностью вы довели меня до отчаяния.

- Во всяком случае, вам бы это было на руку.

- Да поймите же наконец, мистер Латимер, - сказал мистер Питерс устало, - это вам не детективная история. Выбросьте наконец из головы все эти глупости. Подключите свое воображение и подумайте над тем, что Димитриос, очевидно, не оставил завещания в мою пользу. Ведь так? Но это значит, что неверно ваше предположение, будто я убил его из-за денег, не правда ли? Ведь вы, конечно, не думаете, что он держал свои сокровища в сундуке? Так что давайте, мистер Латимер, спустимся на землю и обсудим все как разумные люди. Давайте вместе пообедаем. Можно пойти ко мне, я угощу вас хорошим кофе. Мне, например, ваш номер совсем не нравится. Если же вы предпочитаете пойти в кафе, то я тоже согласен. Я знаю, что я вам не нравлюсь, и не хочу вас осуждать за это. Давайте вообразим, что мы питаем друг к другу теплые чувства.

Латимеру вдруг стало его жалко: последние слова он сказал печальным тоном и даже не улыбнулся. Кроме того, Латимер в самом деле вел себя довольно глупо - недоставало только, чтобы он вел себя как святоша или лицемер. И все-таки...

- Я тоже проголодался, - сказал он. - В самом деле, почему бы и не пойти к вам. Как и вы, я в отчаянии от постоянных трений между нами. Я только хочу вас предупредить, мистер Питерс, что если и на этот раз я не получу от вас удовлетворительного ответа - зачем я вам понадобился, то, уверяю вас, - заметьте, мне наплевать на полмиллиона франков, - я немедленно покину Париж. Надеюсь, это ясно?

- Куда уж яснее, мистер Латимер, - сказал Питерс, улыбаясь. - Мне так нравится, когда вы искренни со мной. Что может быть лучше искренности? Как хорошо, когда наши сердца открыты друг другу, когда мы не боимся, что нас поймут неправильно! Как хороша тогда жизнь! Но нет - мы слепы, как кроты. И когда Всемогущий делает свой выбор, и кто-нибудь из нас совершает неблаговидный поступок, не будем спешить осуждать его. Ведь свершилась Его воля, которую нам не дано понять. Как мы можем знать Его волю? Как, я вас спрашиваю?

- Я, право, не знаю.

- И никто не знает, мистер Латимер. Никому это не дано, если только он не окажется по ту сторону.

- Совершенно верно. Мне кажется, тут недалеко есть датский ресторан. Может, пойдем туда?

- Вы ошибаетесь, мистер Латимер, - сказал мистер Питерс печально и надел шляпу. - Вам почему-то доставляет удовольствие смеяться над стариком. В любом случае, я предпочитаю французскую кухню.

Спускаясь по лестнице, Латимер в который раз отметил удивительную способность мистера Питерса ставить его в неловкое положение.

Они пообедали в ресторане на Рю Жакоб, причем расплачивался мистер Питерс. Потом они отправились в тупик Восьми ангелов.

- Кто этот Кель? - спросил Латимер, когда они поднимались по грязной лестнице.

- Он сейчас в отъезде. В настоящий момент, кроме меня, здесь никто не живет.

- Понятно.

Тяжело дыша, мистер Питерс остановился на площадке второго этажа.

- Полагаю, вы сделали вывод, что я и есть этот самый Кель.

- Естественно.

Мистер Питерс продолжал восхождение по скрипевшим под его тяжестью ступенькам. Он был сзади похож на слона в цирке, который с явной неохотой взбирается по ступенькам пирамиды под хохот публики. Но вот наконец и площадка четвертого этажа. Мистер Питерс, тяжело дыша, достал ключи и начал открывать замок сильно обшарпанной двери. Распахнув ее, он включил свет и пригласил Латимера войти.

За занавесом, отделявшим прихожую, оказался довольно большой зал, по-видимому, занимавший весь этаж. Слева были двери на балкон. Обычная, правда, очень большая комната в обычном старом французском доме.

Но то, что Латимер там увидел, было просто фантастично. Прежде всего, конечно, занавес. Он был сделан из какой-то тяжелой золотистой ткани. Стены и потолок были выкрашены режущей глаза фиолетовой краской, на фоне которой сияли большие золотые пятиконечные звезды. Весь зал вплоть до самых углов был застелен марокканскими коврами, причем кое-где в два или три слоя. По стенам стояли три огромных дивана со множеством подушек. На полу валялись кожаные набитые войлоком турецкие подушки для сидения. Перед одним из диванов стоял сделанный в Марокко стол. В углу зала висел громадных размеров гонг. Зал освещали три подвешенных к потолку фонаря, искусно украшенных резьбой по дереву. В центре стоял небольшой обогреватель из хромированной стали. После улицы было трудно дышать пыльным воздухом.