Старик замолк, и я понял, что он сказал все, что хотел. Ясень тоже сообразил это:
— Мне, отче! Предскажи судьбу мне!
Просьба вывела старика из задумчивости. Он поднял поникшую было голову, вновь улыбаясь.
— Ну, молодец, твоя судьба светла как день. — Я оглянулся на Ясеня. Тот смотрел с надеждой, нет-нет, да бросал косые взгляды на Рокти. — Станешь ты лучшим охотником да следопытом, жена у тебя будет красивая да любящая, и детишек — полные лавки. Век на родной земле проживешь, тем и будешь счастлив.
Рокти нахмурилась и, не прощаясь, тронула коня дальше. Рысью. Ясень же смог, наконец, подъехать к старику поближе.
— Женюсь? Когда женюсь, отче?
Я отвлекся, когда почувствовал, как кто-то тронул меня за ногу. У стремени стоял мальчик. Он смотрел в глаза светло и ясно:
— Что дано, то найдешь, — даже речью он был похож на старца, — возьми колечко, — он протянул тусклый перстенек с ярким голубым камушком, — здесь у тебя один друг и одна судьба, а темноты не бойся.
Я машинально принял кольцо, смешавшись, не зная что, сказать. Мальчик тихо стоял у стремени и смотрел, щуря яркие, как камушек на колечке, глаза — солнце взошло высоко, и тени колышущихся листьев играли на его загорелом лице.
— Идем, — я вздрогнул, когда Ясень окликнул меня, и увидел, что старец уже скрылся почти в густом частоколе стволов, а мальчик бежит за ним по тропинке — сверкают голые пятки, а на поясе звенят крохотные бубенчики.
— Кто это был? — Ясень, нимало не заботясь обо мне, послал коня рысью, Сумрак тронулся следом, и я почувствовал, что кожа, горящая там, где ее натерли джинсы, это всего лишь цветочки. Благо мне не пришлось повторять свой вопрос, Ясень ответил.
— Странник. С учеником. Хорошие врачеватели. Это я точно знаю. Когда Шелест болел, я ездил на тракт и сам привез к нему странника. Наши старейшины, конечно, тоже толк в травах знают. Да только много ли соберешь травы разной на одном месте сидючи? А странники, те бродят по дорогам, под каждым деревом своему богу молятся.
— А судьбу? — Вопрос дался мне с трудом. Я пытался было привставать на стременах, но едва не потерял равновесие, и не скоро сообразил, как же мне надо двигаться, чтоб не свалиться наземь и не отбить седалище.
— Ну… судьбу, — Ясень усмехнулся, — амулеты они, конечно, лучше мастерят, чем судьбу предсказывают. Но бывает, что, как мне вот, укажут ясно: так-то, мол, и так, жить будешь долго и счастливо, либо опасайся падучей болезни… да, болезни они хорошо видят.
Разохотившись вдруг, Ясень вновь пустился в воспоминания, и даже относиться ко мне стал иначе, хотя и не по-товарищески, но как к щенку, оставленному отбывшими в отпуск хозяевами — и хлопотно, и отвязаться нельзя.
Рокти мы нагнали не скоро. Да и не нагнали бы, наверное, если бы она не поджидала нас на лесной опушке. Густой кустарник подлеска резко обрывался в степь, косо освещенную перевалившим зенит солнцем. Редко разбросанные рощицы в пару десятков берез да густые заросли терна виднелись поблизости. Дальше, почти у самого горизонта, угадывались возделанные поля. Я понял, что к вечеру мы действительно приедем в Торжок.
— Иола охотится. — Рокти заговорила, лишь когда мы подъехали к ней. Она зорко вглядывалась в чащу леса. — Дальше нам не по пути, но Иола захотела показать тебе охоту, Никита. — Я понял вдруг, что мне приятно снова услышать, как она обращается ко мне по имени. — Она загонит для нас зайца… или лисицу. Она подаст голос, как только поднимет зверя…
Будто в ответ на последние слова раздался долгий, протяжный вой, в котором мне почудилось имя охотницы:
— И-и-и-о-о-о-ла-а-а-а-у-у-у!
Вой, казалось, шел отовсюду, но Рокти уверенно направила лошадь влево.
— Скорей!
Мы перешли на рысь, серыми тенями двигались вдоль кромки леса. Высокая трава задевала стремя с одной стороны, ветки, росшие здесь особенно низко, били по ногам с другой. Вой приближался и нарастал, и теперь даже я мог проследить его. Конь подо мной двигался ровно и мягко, я чувствовал, как перекатываются работающие мышцы и иногда по крупу проходит дрожь.
— А-хр-р-р! — захрипело вдруг рядом, и откуда-то сбоку, напролом, ломая кусты, кинулась наперерез волчица, гоня впереди длинную рыжую тень.
Рокти была уже здесь. Гикнув, она вдруг ожгла моего коня плетью, и тот рванулся вперед, в степь. Я пронесся галопом с десяток метров прежде чем кубарем слетел с седла. Падая, успел увидеть, как несущаяся рядом волчица вытянулась, подалась вперед, прыгнула длинно и, сбив рыжую с ног, покатилась, подминая под себя, рядом. Упав, наконец, на спину, я замер, не смея перевести дыхание. Сердце молотом бухало в ребра. С большим трудом мне удалось перевалиться на живот, сесть не получилось, и я стал на четвереньки.
Напротив, глаза в глаза, держа лисицу за уши, и прижимая к земле всем весом, лежала Иола. Она дышала тяжело — её рот был полон шерсти — пыталась перехватить лисицу за загривок и глядела на меня исподлобья. Рыжая вертела головой, вырываясь, и шипела, скаля мелкие, острые зубы.
Где-то за спиной я услышал голос Рокти.
— Ну! Прими же ее, Никита! Прими!
Рядом, пригвоздив к земле примятые мной стебли, упал нож. Волчица поднялась, став вдруг выше меня ростом. Она все еще держала лисицу за уши, лапой чуть прижала буроватое тулово, пушистый рыжий хвост метался из стороны в сторону. Янтарные глаза светились яростью.
— Прими! — дохнуло над ухом, и я взялся за деревянную рукоять. Другой рукой попытался придержать лисицу, даже сквозь кожу перчатки почуял крупную дрожь, бившую зверя, ощутил, как поднимается от ладони, передается дикий, животный страх, запаниковал. Острие засапожного ножа само ткнулось под лапу. Почувствовав сопротивление, я замер, но, увидев полные агонии глаза лисицы, разом, одним плавным нажатием довершил начатое.
— Хорошо! — Рокти опустила руку на плечо, и я вздрогнул. Волчица убрала лапу с трупика. Ясень присел рядом, вытащил свой нож, собираясь снять шкурку.
Меня замутило, пошатываясь, я поднялся, наконец, на ноги. Бедра горели, упав, я свез себе локти, удивительно, что не сломал еще шею. Джинсы были сплошь покрыты зелеными разводами. Стряхнув стебельки травы, я принялся выбирать из ткани репей.
— Что это было, Рокти? К чему? Проще было убить меня сразу, еще у ручья. — Я не на шутку разозлился, и едва держал себя в руках. Лишь страх закатить форменную истерику удерживал меня от крика.
— При чем тут я? — Удивление Рокти было неподдельным, — это Иола. Она хотела посмотреть на тебя в деле.
Я замер. Оглянулся на волчицу. Та занялась уже освежеванной тушкой. Похрустывали разгрызаемые косточки. Волчица расправилась с лисицей в три приема. Я отвел взгляд. Ясень, не оборачиваясь, протянул мне флягу. Я принял ее с благодарностью. Совсем не мешало промочить горло — совсем не мешало хорошенько поесть, и с неделю выспаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});