давно здесь не была, но вспомнила это место по обрывкам своего недавнего сна.
– Узнаешь места?
Я утвердительно кивнула. Недалеко отсюда быстрая речка падает с десятиметрового обрыва, образовавшегося в результате оползня.
– Да. Где-то рядом водопад.
Оставив квадроцикл под могучим старым деревом с густой кроной, мы направились к берегу.
Переход над бурным речным потоком вызывал у меня беспокойство – оступишься на скользком бревне и полетишь вниз, прямо на камни.
Уаэтт же уверенно направился к мосту и, включив мощный фонарь, вспрыгнул на трухлявое на вид дерево. Затем обернулся назад и протянул мне руку.
Друг за другом мы перешли на противоположный берег и стали пробираться сквозь заросли папоротника и кусты вперед, вдоль реки.
Идти было нелегко, и последнюю сотню метров Уаэтт практически волок меня за собой. Мне вдруг подумалось, что мы повторяем путь из моего сна. Очень странно и даже пугающе.
Деревья расступились, и показалась скала, с которой гремящим потоком срывалась вода.
– Ну вот. Мы на месте.
Я почувствовала, что ноги перестают меня держать и колени подгибаются. Чтобы не упасть на влажную землю, я сделала последнее усилие, прошла еще пару метров и опустилась на большой округлый камень.
– Зачем мы здесь?
Какие бы цели мой спутник не преследовал, приведя меня сюда, нужно признать – дышалось здесь полегче. И тот гул в голове, что не давал покоя несколько дней, как-то незаметно перестал беспокоить. Может быть, его просто заглушил грохот водопада?
Однако жжение в глазах никуда не делось.
– Прежде чем я отвечу, скажи – хранит ли твой род традиции предков?
Я непонимающе уставилась на Уаэтта. Не лучшей момент он выбрал, чтобы поговорить о религии. Или он подразумевает что-то другое?
– Что ты имеешь в виду?
Он помолчал, видимо, подбирая нужные слова. Затем подошел ближе, опустился на соседний валун и выключил фонарь. Я будто бы ослепла. Но когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что луна светит довольно ярко – низкие тучи расступились, и блики лунного света завораживающе красиво играют в брызгах воды.
– Ты ведь знаешь, что все семьи, прибывшие около двухсот лет назад на Гриншеттер – шотландцы?
– Да, – просто ответила я, уже заинтригованная этим разговором.
– Они принесли с Британских островов обычаи, и некоторые из них мы здесь чтим до сих пор.
Я попыталась представить, о каких именно шотландских обычаях идет речь. Может, празднование дня всех святых? Хеллоуин сейчас отмечают по всей Северной Америке…
Только-только мне показалось, что я уловила нить его рассуждений, как он вполне серьезно произнес:
– В каждой родовитой шотландской семье поколение за поколением передавались традиции, легенды и предания этой земли, которую буквально пропитывает магия. МакКинноны ведь очень старый род?
Я замешкалась с ответом, не вполне понимая, почему он хочет обсуждать это здесь и сейчас.
Действительно, моя бабушка трепетно хранила древнее наследие и с детства прививала сначала папе, а потом и нам с братом, любовь к истории нашей земли и родовым преданиям.
Я росла в тихом местечке на Севере Шотландии, и, как большинство детишек, верила в потусторонний мир, населенный феями и эльфами. В детстве мы, как истинные потомки кельтов, одевались в белые простыни и пели старинные гаэльские песни у костра, изображали ритуалы друидов.
Моим самым любимым праздником был Самайн, или Кельтский новый год, как еще его называют. Считается, что в ночь на 1 ноября незримая завеса, отделяющая нас от потустороннего мира, исчезает, и мистические существа проникают в наш мир. В детстве мы действительно во все это верили, наряжались в ведьм и привидения, пугали друг друга и сочиняли жуткие истории.
Однако, в свои восемнадцать я давным-давно распрощалась с этими иллюзиями и окончательно утвердилась в том, что волшебство можно встретить только в сказках.
И вот тебе на – взрослый и на первый взгляд вполне вменяемый мужик говорит мне о шотландской магии.
– Или ты прямо сейчас отвечаешь, зачем мы сюда приехали посреди ночи, или я возвращаюсь к квадроциклу.
Я действительно вознамерилась вернуться назад, даже поднялась с валуна, но не успела сделать и шага. Кровь застучала в висках, руки и ноги будто превратились в желе, и я упала в мокрую траву.
Уаэтт помог мне подняться, но сажать обратно не стал – подхватил на руки и молча понес прямо к водопаду.
Много всякого я могла ожидать от этой поездки. Но оказалась совсем не готова к тому, что последовало дальше…
Глава 10
Осторожно поставив меня на ноги, Торнтон стащил с себя дождевик и бросил его в траву у самой воды. Затем опустился на колени и потянул меня к себе вниз.
Совершенно не понимая, что же происходит, я послушалась и села рядом. Прохладные капельки тут же оросили лицо, и мне почудилось, будто мы в густом белом облаке.
– Если я скажу, что это особенная вода, ты мне поверишь? – негромко проговорил Уаэтт, склонился и опустил обе руки в воду.
Я взглянула на него – может он шутит? Вроде не похоже.
– И что в ней особенного?
– Честно говоря – ничем не отличается от любой другой речной воды. Но некоторые люди с давних времен не утратили способность извлекать из привычных нам природных явлений, вроде этого водопада, удивительные для себя возможности.
– Какие возможности? Некоторые люди – это кто?
– Люди, вроде нас с тобой.
Вообще ничего не понятно.
Увидев недоумение на моём лице, он взял мою ладонь в свою и тихо попросил:
– Закрой глаза и сосредоточься на своих ощущениях.
Не став спорить, я попробовала выполнить его просьбу. Отрешиться от всех дум и сомнений было непросто, но у меня это получилось в тот самый момент, когда моя рука опустилась в ледяной бурлящий поток.
В первые секунды хотелось вынуть руки из воды, но Уаэтт не позволил этого сделать. Когда кожа привыкла к низкой температуре, стало даже приятно.
Затем вдруг появилось необычное покалывание в кончиках пальцев – будто кровь сперва застоялась, а потом вновь побежала по венам. Поначалу едва ощутимое, с каждой секундой оно становилось все сильнее. Казалось, речная вода проникает прямо сквозь кожу ладоней и струится выше, к плечам.
Я ошеломленно распахнула глаза, выпустив руку своего спутника, и прошептала в темноту:
– Господи, что это?
Было от чего сойти с ума! Мои ладони искрились мягким голубоватым светом, как если бы были покрыты микроскопическими капельками флуоресцентной краски. Такое же