Карл почему-то подумал, ведь у него не было счастливого детства. Отец никогда не возил его к морю. И уж тем более, никогда не «катал» на своей вытянутой ноге.
— Карл! — неожиданно ласковым тоном произнесла Прекрасная Юлия. — Это моя идея, вы согласны?
— Какая-такая, идея? — поднял вверх брови художник. Хотя уже прекрасно понял, куда клонит графиня.
— Господибогмой! Насчет картины о Помпеях!
— Разумеется. Никто не отрицает.
— В следующий раз возьмите меня с собой. Я имею право!
— Следующего раза не будет! — категорически заявил Карл.
И, разумеется, ошибся. На следующее утро он опять был…
…на том же пляже. Открыв глаза Карл, увидел по-прежнему голубое, безоблачное небо. А, скосив глаза чуть в сторону, того же здоровенного детину, который на вытянутой ноге покачивал крохотную девочку. Девочка заливалась счастливым смехом.
Карл повернул голову в другую сторону и, увидев пологие склоны Везувия, без кратера, как ни странно улыбнулся.
Он опять был в Помпеях.
— Ты где пропадал? Я весь город исколесил…
Услышал над своей головой Карл уже знакомый, чуть сипловатый голос. И мигом поднялся на ноги.
Деций нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, как обычно, раздраженно хмурился.
— Пошли! — приказным тоном произнес он.
Карл отряхнул одежду от песка и, подхватив под мышку свой походный блокнот, последовал за астрологом.
— Как тебя зовут? — не оборачиваясь, спросил Деций. — В прошлый раз ты так и не назвался.
— Карл.
Парочка направлялась прямиком к городу.
— Странное имя. Откуда родом? — допытывался Деций.
— Я из разных мест, — уклончиво ответил художник.
Путь их пролегал через несколько спортивных площадок. Чуть в стороне возвышался храм Венеры, покровительницы молодежи.
Справа и слева от дорожки, по которой топали Деций с Карлом, молодые люди в коротких туниках с усердием наращивали мускулы. Метали, прыгали, боролись друг с другом и, обливаясь потом, поднимали большие каменные ядра.
— Метайте, метайте! — с неожиданным раздражением пробормотал Деций. — «В здоровом теле, здоровый дух!». На самом деле, одно из двух.
— Вы уверены? — изумился Карл.
— Научно доказанный факт, — пожал плечами Деций. — Боги на Олимпе всем поровну отмеряют здоровья. Хочешь быть здоров…
…дальше Деций понес какую-то околесину насчет того, что как раз наоборот, надо очень много пить вина. Что кислая среда внутри организма создает невыносимые условия для мельчайших микробов… и тому подобную бредятину. Карл перестал слушать.
Внимание художника привлекла тонкая линия грозовых облаков у самой линии горизонта. Угрожающе черные, с далекими яростными вспышками молний, они ровной траурной каймой окружали Помпеи, Везувий и все окрестности.
Карл никогда не видел ничего подобного. И потому поинтересовался у астролога. Давно ли в Помпеях была гроза? Как часто в последнее время шли дожди? И вообще, что означает эта ровная, черная линия грозовых облаков на горизонте?
Деций ничуть не удивился вопросу. Поморщился и раздраженно передернул плечами. Словно его спросили, каждое ли утро над Помпеями восходит солнце.
— То и значит, что скоро конец света! — не оборачиваясь и не сбавляя шага, ответил астролог.
Карл не стал уточнять, он понял. Черная полоса грозовых облаков на горизонте, со всех сторон окружившая город, самым непосредственным образом связана с надвигающейся катастрофой. На какое-то мгновение ему стало страшно, по спине даже забегали мурашки, но, взглянув на шагающего чуть впереди Деция, который бодро бубнил себе под нос какую-то песенку, (одному ему известную!), Карл слегка приободрился.
Все-таки, извержение будет не сегодня. И не завтра. Еще есть время. Во всяком случае, лично у него.
Художник почему-то был убежден, Деций проживает в какой-нибудь захудалой хибаре. Вроде той, в которой обитал совсем пропащий художник Кайл. Но когда Деций привел его на улицу Изобилия и, распахнув внушительные ворота, пригласил во двор, Карл понял. Внешность, действительно, бывает очень обманчива.
Как выяснилось, Деций проживал в приличном двухэтажном особняке. Стены и веранды были сплошь увиты плющом и виноградом. Во дворе плавательный бассейн и огромный лохматый пес на цепи. Все как у приличных, зажиточных людей. Ремесло астролога, как видно, совсем неплохо оплачивалось.
Деций на ходу потрепал по загривку лохматого пса и, кивнув Карлу, направился по дорожке в дом.
— У меня есть план спасения Помпей! — на ходу бросил он.
Слева от дорожки на небольшой лестнице тянула руку к виноградной грозди пышнотелая девушка с ярким румянцем на обеих щеках. Увидев Карла, она приветливо улыбнулась ему, как старому знакомому и помахала ручкой.
«Чур, меня!» — пронеслось в голове Карла, и он вошел в дом.
Святая святых, кабинет астролога располагался на втором этаже особняка. Чего тут только не было! Карты звездного неба с изображениями зверей и птиц, диковинные таблицы из цифр и вовсе непонятных знаков. Особое внимания Карла привлек письменный прибор стоявший на большом столе. Перья, явно из египетского тростника и чернильница с темной краской из сока каракатицы.
По всему кабинету, тут и там, стояли какие-то странные приборы, понять назначение которых было выше разумения Карла.
Деций разложил на столе несколько пергаменных листов и, грозно сдвинув брови, объявил Карлу:
— До извержения осталось двадцать четыре дня!
Художник развел руками в стороны. Мол, на все воля Богов.
— Читай! — приказал Деций. И не спуская с художника напряженного взгляда, присел чуть в стороне на скамеечке.
Карл подошел к столу и, не присаживаясь, начал читать.
При всей наивности и безрассудстве, план Деция оказался не таким уж глупым. Были даже неожиданные решения.
Например, «всем, оставшимся в городе, повязать на головы подушки или любые другие мягкие ткани, чтоб при падении камней, избежать особенных ушибов…».
Или еще… «Все общественные здания подпереть с четырех сторон большими бревнами, кои можно спилить с бесполезных мачт у судов, находящихся в заливе, и укрепить оные на распорках, чтоб удержать здания от разрушений…».
Или… «Прокопать вдоль улиц канавы, глубокие, чтоб раскаленная лава могла свободно стекать в залив…».
Или… «Заблаговременно обильно поливать крыши домов, во избежании загорания от горячего пепла…».
Закончив читать, Карл повернулся к Децию. Тревожное выражение абсолютно детских глаз астролога, конечно, слегка смутило художника, но, собравшись с духом, он сказал: