Семёнов (валится на спину): Сволочь паршивая!
Григорьев: Ну ты, выбирай выражения полегче!
Семёнов (силясь подняться): Я, брат, долго терпел. Но хватит.
Григорьев (ударяя Семёнова каблуком по морде): Говори, говори! Послушаем.
Семёнов (валится на спину): Ох!
(входит Льянев)
Льянев: Что это тут такое происходит?
«Но художник усадил натурщицу на стол…»
Но художник усадил натурщицу на стол и раздвинул её ноги. девица почти не сопротивлялась и только закрыла лицо руками. Амонова и Страхова сказали, что прежде следовало-бы девицу отвести в ванну и вымыть ей между ног, а то нюхать подобные ароматы просто противно. Девица хотела вскочить, но художник удержал её и просил, не обращая внимания, сидеть так, как он её посадил. Девица, не зная, что ей делать, села обратно. Художник и художницы расселись по своим местам и начали срисовывать натурщицу. Петрова сказала, что натурщица очень соблазнительная женщина, но Страхова и Амонова заявили, что она очень полна и неприлична. Золотогромов сказал, что это и делает её соблазнительной, но Страхова сказала, что это просто противно, а вовсе не соблазнительно. «Посмотрите, — сказала Страхова, — Фи! Из неё так и льётся на скатерть. Чего уж тут соблазнительного, когда я от сюда слышу, как от неё пахнет». Петрова сказала, что это показывает только её женскую силу. Абельфар покраснела и согласилась. Амонова сказала, что она ничего подобного не видела, что надо дойти до высшей точки возбуждения и то так не польётся, как у этой девицы. Петрова сказала, что глядя на это, можно и самой возбудиться и что Золотогромов, должно быть, уже возбуждён. Золотогромов сознался, что девица сильно на него действует. Абельфар сидела красная и тяжело дышала. «Однако, воздух в комнате делается невыносимым!» — сказала Страхова. Абельфар ёрзала на стуле, потом вскочила и вышла из комнаты. «Вот, — сказала Петрова, — вы видите результат женской соблазнительности. Это действует даже на дам. Абельфар пошла поправиться. Чувствую, что и мне скоро придётся сделать то же самое». «Вот, сказала Амонова, — наше преимущество худеньких женщин. У нас всегда всё в порядке. А вы и Абельфар пышные дамочки и вам приходится много следить за собой». «Однако, — сказал Золотогромов, — пышность и некоторая нечистоплотность именно и ценится в женщине!»
1936
Судьба жены профессора
Однажды один профессор съел чего-то, да не то, и его начало рвать.
Пришла его жена и говорит:
— Ты чего?
А профессор говорит:
— Ничего.
Жена обратно ушла.
Профессор лег на оттоманку, полежал, отдохнул и на службу пошел.
А на службе ему сюрприз, жалованье скостили: вместо 650 руб. всего только 500 оставили.
Профессор туда-сюда — ничего не помогает. Профессор и к директору, а директор его в шею. Профессор к бухгалтеру, а бухгалтер говорит:
— Обратитесь к директору.
Профессор сел на поезд и поехал в Москву.
По дороге профессор схватил грипп. Приехал в Москву, а на платформу вылезти не может.
Положили профессора на носилки и отнесли в больницу.
Пролежал профессор в больнице не больше четырех дней и умер.
Тело профессора сожгли в крематории, пепел положили в баночку и послали его жене.
Вот жена профессора сидит и кофе пьет. Вдруг звонок. Что такое?
— Вам посылка.
Жена обрадовалась, улыбается во весь рот, почтальону полтинник в руку сует и скорее посылку распечатывает.
Смотрит, а в посылке баночка с пеплом и записка: «Вот все, что осталось от Вашего супруга».
Жена профессора очень расстроилась, поплакала часа три и пошла баночку с пеплом хоронить. Завернула она баночку в газету и отнесла в сад имени 1-ой пятилетки, б. Таврический.
Выбрала жена профессора аллейку поглуше и только хотела баночку в землю зарыть, вдруг идет сторож.
— Эй, — кричит сторож, — ты чего тут делаешь?
Жена профессора испугалась и говорит:
— Да вот хотела лягушек в баночку изловить.
— Ну, — говорит сторож, — это ничего, только смотри: по траве ходить воспрещается.
Когда сторож ушел, жена профессора зарыла баночку в землю, ногой вокруг притоптала и пошла по саду погулять.
А в саду к ней какой-то матрос пристал.
— Пойдем да пойдем, — говорит, — спать.
Она говорит:
— Зачем же днем спать?
А он опять свое: спать да спать. И действительно, захотелось профессорше спать.
Идет она по улицам, а ей спать хочется. Вокруг люди бегают, какие-то синие, да зеленые, а ей все спать хочется. Идет она и спит. И видит сон, будто идет к ней навстречу Лев Толстой и в руках ночной горшок держит. Она его спрашивает: «Что же это такое?» А он показывает ей пальцем на горшок и говорит:
— Вот, — говорит, — тут я кое-что наделал и теперь несу всему свету показывать. Пусть, — говорит, — все смотрят.
Стала профессорша тоже смотреть и видит, будто это уже не Толстой, а сарай, а в сарае сидит курица.
Стала профессорша курицу ловить, а курица забилась под диван и оттуда уже кроликом выглядывает.
Полезла профессорша за кроликом под диван и проснулась. Проснулась.
Смотрит: действительно лежит она под диваном.
Вылезла профессорша из-под дивана, видит — комната ее собственная. А вот и стол стоит с недопитым кофем. На столе записка лежит: «Вот все, что осталось от Вашего супруга».
Всплакнула профессорша ещё раз и села холодный кофе допивать.
Вдруг звонок. Что такое?
— Поедемте.
— Куда? — спрашивает профессорша.
— В сумасшедший дом, — отвечают люди.
Профессорша стала кричать и упираться, но люди схватили ее и отвезли в сумасшедший дом.
И вот сидит совершенно нормальная профессорша на койке в сумасшедшем доме, держит в руках удочку и ловит на полу каких-то невидимых рыбок.
Эта профессорша — только жалкий пример того, как много в жизни несчастных, которые занимают в жизни не то место, которое им занимать следует.
<21 августа 1936>
О том, как рассыпался один человек
— Говорят, все хорошие бабы — толстозады. Эх, люблю грудастых баб, мне нравится, как от них пахнет, — сказав это, он стал увеличиваться в росте и, достигнув потолка, рассыпался на тысячу маленьких шариков.
Пришёл дворник Пантелей, собрал эти шарики на совок, на который он собирал обычно лошадиный навоз, и унёс эти шарики куда-то на задний двор.
А солнце продолжало светить по-прежнему, и пышные дамы продолжали по-прежнему восхитительно пахнуть.
23 августа 1938
«— Ва-ва-ва! Где та баба, которая сидела вот тут…»
— Ва-ва-ва! Где та баба, которая сидела вот тут, на этом кресле?
— Почём вы знаете, что тут сидела баба?
— Знаю, потому что от кресла пахнет бабой (нюхает кресло).
— Тут сидела молодая дама, а теперь она ушла в свою комнату, перебирать гардероб.
<Август 1936>
«Один механик решил на работе стоять по очерёдно…»
Один механик решил на работе стоять поочерёдно то на одной, то на другой ноге, чтобы не очень уставать.
Но из этого ничего не вышло, он стал уставать больше прежнего, и работа у него не клеилась, как раньше.
Механика вызвали в контору и сделали ему выговор с предупреждением.
Но механик решил побороть свою натуру и продолжал стоять за работой на одной ноге.
Долго боролся механик со своей натурой и, наконец, почувствовав боль в пояснице, которая возрастала с каждым днём, принужден был обратиться к доктору.
27 августа 1938.
Кассирша
Нашла Маша гриб, сорвала его и понесла на рынок. На рынке Машу ударили по голове, да ещё обещали ударить ее по ногам. Испугалась Маша и побежала прочь.
Прибежала Маша в кооператив и хотела там за кассу спрятаться. А заведующий увидел Машу и говорит:
— Что это у тебя в руках?
А Маша говорит:
— Гриб.
Заведующий говорит:
— Ишь какая бойкая! Хочешь, я тебя на место устрою?
Маша говорит:
— А не устроишь.
Заведующий говорит:
— А вот устрою! — и устроил Машу кассу вертеть.
Маша вертела, вертела кассу и вдруг умерла. Пришла милиция, составила протокол и велела заведующему заплатить штраф — 15 рублей.
Заведующий говорит:
— За что же штраф?
А милиция говорит:
— За убийство.
Заведующий испугался, заплатил поскорее штраф и говорит:
— Унесите только поскорее эту мертвую кассиршу.
А продавец из фруктового отдела говорит: