Читать интересную книгу Война в тылу врага - Григорий Линьков

Было бы тогда человек пять автоматчиков, и я бы, не задумываясь, приказал перестрелять фашистских конвоиров и заставил бы возвратиться по домам этих невольников.

Я, конечно, понимал, что гитлеровцы выслали бы карательный отряд в эти деревни, приписали бы этим гражданам связь с партизанами и жестоко расправились с мирным населением. Но я также понимал, что население, выгоняемое на ремонт вражеских дорог, вольно или невольно на какой-то отрезок времени отодвигает час победы. А кто может подсчитать, сколько стоит минута военных действий? Ведь за минуту можно сделать не один выстрел из дальнобойного орудия, сбросить на цель смертоносный груз с нескольких эскадрилий, а автоматчик может расстрелять пару дисков по пехотной колонне, пулеметчик разрядить целую ленту, снайпер может произвести два-три выстрела в цель.

Партия послала меня в тыл срывать мероприятия врага, всячески подрывать его коммуникации. Могу ли я допустить, чтобы коммуникации восстанавливали эти невольники?

Но, рассуждая так, я был один, озлобленный, бессильный, и ничего не мог поделать со своим «маузером» против десятка автоматчиков. Теперь передо мной тридцать пять человек, смелых и энергичных. Они исполнят все, что будет им приказано. Двадцать девять дней я чувствовал себя со связанными руками, теперь я мог начать действовать.

Кеймах представил меня отряду. Я принял командование, сказал товарищам несколько слов о значении дисциплины и сложности наших задач в борьбе с жестоким и сильным врагом.

Спать я устроился под елкой на соломе. Ночь была теплая. После того как на посты были выставлены десантники, за охрану лагеря можно было не беспокоиться. Да гитлеровцы в тот период еще не столь сильно заботились о том, что творится на пройденной ими территории. Пока их армии двигались вперед, а победа представлялась им вполне реальной и близкой, они откладывали задачи укрепления своего тыла до будущих времен.

После приземления я впервые мог заснуть спокойно, но к сейчас мне не спалось. Тогда я вспомнил пословицу русских матерей: «Малые дети спать не дают, а от больших и сама не уснешь».

Новые заботы вставали передо мной бесконечным рядом. Когда я скитался один в поисках отряда, будущее представлялось мне просто: стоит найти своих, и все сразу пойдет на лад. Но теперь я увидел новых, незнакомых людей, с которыми предстояло еще много работы. Мне стало ясно, что и мои-то люди за двадцать девять дней блуждания по лесам изменились и нужно будет приложить немало усилий, чтобы сделать их снова дисциплинированными бойцами, какими они были перед вылетом в тыл врага.

Беспокоила трудность установления связи с Москвой. От Кеймаха я узнал, что из всего взвода радистов в живых осталось три человека, а программа связи попала в руки полиции. Без программы мы, конечно, не могли установить связи с центром и должны были пока рассчитывать только на свои собственные силы.

Осенью сорок первого года в Белоруссии можно было встретить много людей, рвавшихся на борьбу с фашистскими захватчиками. Здесь были и бойцы Красной Армии, потерявшие надежду перебраться через фронт, были люди, эвакуированные из западных областей Белоруссии и Украины, но не успевшие уйти от гитлеровцев, наконец местные жители, скрывавшиеся от карателей в лесах. Борьба в одиночку с врагом не могла, конечно, дать серьезных результатов. Нужна была широкая организация сил, нужны были оружие, связь с подпольной парторганизацией, с центром. Наконец нужны были руководители — командиры с твердой рукой и притом достаточно авторитетные. Если не имеешь авторитета, народ тебе не доверится, за тобой не пойдет. Заставить же людей в условиях тыла воевать только в порядке приказа — дело трудное. В партизанской войне люди при выполнении операции часто предоставлены самим себе, своей смекалке, находчивости, решительности. И если человек не имеет желания, а следовательно — инициативы, то толку от него не будет.

За время своих одиноких скитаний я видел тот страшный гнет, который придавил население белорусских сел и деревень, — придавил, но не уничтожил все наше, советское. Деревни и села Белоруссии представляли огромную силу, способную сокрушить тылы германской армии. Но эта сила могла быть в принудительном порядке использована гитлеровцами. Мы были обязаны бороться за то, чтобы эта сила осталась нашей, советской, — нельзя было отдавать ее врагу. И не только это, мы должны были помочь людям отстоять свою душу от тлетворного прикосновения фашизма. Москвичи-десантники были во много раз богаче людей, с которыми встречались за эти дни, слышали речь Сталина 3 июля и знали, что нужно делать. Когда нас посылали в тыл противника, еще не был сформирован Центральный штаб партизанского движения, и перед нами была поставлена задача — развертывать массовое партизанское движение, возглавить местных коммунистов, помочь населению подняться на борьбу с врагом, научить его владеть современными формами борьбы с оккупантами.

Обо всем этом я и думал. Заснул только под утро.

Часть вторая

Первые схватки

1. Выбор направления

Положение в районах, оккупированных немцами, было сложное.

В те дни тяжелой для нашей родины осени 1941 года гитлеровские захватчики чувствовали себя победителями, мечтали о завоевании России до Урала. В населенных пунктах гитлеровские коменданты действовали грубо и примитивно. Фашистские пропагандисты старались всеми способами деморализовать население оккупированных районов Белоруссии. С этой целью в некоторых местах они бесплатно раздавали населению сахар, белую муку, крупчатку, одежду, обувь и другие товары, награбленные с советских складов. При этом не было недостатка в самой беспардонной демагогии и лжи: берите, мол, такого добра в Германии на сто лет вперед заготовлено.

Колхозы, как это ни казалось на первый взгляд странным, продолжали вначале существовать почти повсеместно. Многих председателей колхозов гитлеровцы оставили на своих местах и даже требовали от населения деревень, чтобы оно работало сообща, прежним артельным способом. В то же время гестапо изощрялось в различных приемах улавливания легковерных. Оккупанты не брезговали никакими методами лжи и провокаций.

Так, например, когда гитлеровцев крепко ударили под Москвой и они были вынуждены снять свои войска, дислоцированные в Витебской области, агенты Геббельса и гестапо собрали бургомистров волостей и председателей колхозов Витебской области и объявили им, что решающие успехи германских армий на востоке позволяют отменить военное положение и приступить к мирному строительству. Что они-де получили возможность распустить своих солдат и офицеров в отпуска…

А чтобы эту ложь как-то обосновать, они показывали проекты различных культурно-просветительных и промышленных зданий, которые ими якобы намечены к стройке. В Лепельоком районе они показывали даже котлованы, подготовленные, как позднее выяснилось, для установки дальнобойных орудий, и говорили собранным на совещании людям о сооружении здесь большого театра для белорусской молодежи, о закладке мощного велозавода и колоссальных цехов мануфактурной фабрики.

Пытались они расположить к себе население всяческими способами, между прочим и через бойцов Красной Армии, попавших в окружение. Захватив в плен окруженцев, пробиравшихся к линии фронта в первые месяцы войны, фашистские завоеватели иногда милостиво отпускали их «до матки». Позднее, узнав, что «матки» у большинства бойцов в Москве, Горьком или на Урале, они поняли свою ошибку и стали отпускать домой только военнослужащих из оккупированных районов, требуя при этом от родителей соответствующей подписки, а остальных направляли в лагери. Но прекрасные белорусские люди нередко брали из лагерей всех, кого можно было взять, объявляя их своими ближайшими родственниками, и немало окруженцев получили благодаря им свободу.

Для своего аппарата управления гитлеровцам не всегда удавалось находить подходящих людей, и поступали они иногда очень своеобразно: старостами деревень или даже бургомистрами волостей назначали первых попавшихся им на глаза колхозников, которых в этом случае заставляли подписывать стандартное обязательство. Подобным методом они иногда вербовали людей и в полицию. Среди партизан хорошо известен был случай, имевший место в поселке Кащенно, Холопинического района. В октябре в поселок нагрянуло несколько десятков гестаповцев и полицейских из Краснолук. Немецкий офицер вызвал по списку тридцать крестьян и объявил им, что они назначены полицейскими. Среди отобранных действительно оказались выходцы из кулацких семейств и люди, судившиеся в разное время за уголовные преступления, но пять человек были патриотически настроенными колхозниками, никогда не высказывавшими никаких симпатий к оккупантам. Вызванным зачитали приказ и предложили взять оружие. Один из колхозников смело заявил, что в полицию не пойдет и оружие брать не будет. Тогда офицер гестапо объявил смельчака красным партизаном, вынул пистолет и застрелил его на глазах у всех. Остальные «согласились»…