— А ты почем знаешь? — с презрением в глазах переспросил Хадид.
— Хорошо, — согласился Ярослав, — лезь, смотри.
Торговец поднялся на палубу, агеронцы сняли с трюмного люка парусиновый брезент, сдвинули решетку.
— Ох–ох–ох, — в восхищении закачал головой торговец, — какие огромные кони, выше человека. Просто звери, а не кони. Где вы их взяли?
— Где взяли, там уже нет, — ответил Ярослав, — что понравились? Берешь по пятьдесят золотых?
— Нет, — замотал головой Хадид, — столько у меня нет, а вот одного могу купить.
Ярослав обратил внимание на странное и, на первый взгляд, ничем не мотивированное желание торговца купить скакуна даже за высокую цену. «Что‑то тут не так, — подумал он, — не мог Хадид выложить огромную сумму только из самолюбия, желая досадить Ибирину, больно задевшего его за живое. Или он лучше знает конъюнктуру или имеет на примете человека, способного дать больше». Взвесив все за и против, Ярослав отказал.
— Извините, уважаемый Хадид, я не готов сейчас продавать лошадей, не зная цен в городе Риналь.
— Вам не дадут больше, — уточнил торговец.
— Возможно, но это будет настоящая, а не завышенная цена. Если у Вас будет желание купить, Вы сможете удовлетворить его через полторы недели в Ринале. Прощайте…
* * *Подняв якоря, корабли одновременно вышли из залива, следуя вдоль берега на юго–юго–восток. От возвращения в Изумрудную долину пришлось отказаться из за усиления противного ветра. Круглобокий корабль Хадида стал быстро отставать, тем более северо–восточный ветер требовал идти правым галсом, для чего он был мало приспособлен. Торговцу приходилось постоянно доворачивать корабль с помощью кормового весла, что утомительно. «Паллада», в свою очередь, поставив все паруса, стала быстро наращивать разрыв, чему в немалой степени способствовал свежий утренний бриз. Но еще долго, чуть ли не до конца дня, парус торговца маячил за кормой. Порывистый ветер нагонял волны, с вершин которых срывались барашки и брызги, ударяя в левый борт и порой залетая на палубу. Под его напором корабль слегка кренился, показывая для своего типа относительно неплохую мореходность. Для Ярослава это стало первой, настоящей проверкой Паллады на прочность, а также проверкой конструктивных решений, заложенных в проекте. Предыдущие, учебные, выходы в море, хоть и многочисленные, проходили в весьма благоприятных условиях и очень осторожно.
Ландшафт проплывающего по правую руку берега претерпел значительные изменения по отношению к прошедшему дню. Величественные горные пики взметнулись на недосягаемую высоту в несколько тысяч метров, искрясь на весеннем солнце переливами ледников и покрывающего их снега. По словам бывалых моряков, им предстояло в течение ближайших трех дней обогнуть основную горную гряду, последнюю на их пути, самую обширную и величественную. Горы теснились одна к другой великолепными кряжами, каменными уступами и островерхими террасами. Все красовалось, как в фантастическом амфитеатре, где за склоны отрогов цеплялись деревья, корнями хватаясь за скалы. Дальше альпийские луга перемешались с глубокими ущельями, снег спускался с вершин, вплотную касаясь изумрудной зелени. И все это великолепие природы переливалось на солнце тысячами сочных оттенков и ярких, порой контрастных, красок. Глядя в бинокль на всю эту красоту, Ярослав невольно залюбовался и заметил помощникам:
— Да, как жаль, что у нет настоящего художника, чтобы запечатлеть всю прелесть этих гор.
С ним согласились. Ибирин посоветовал не уходить от берега слишком далеко, потому как здесь глубоко и нет подводных скал. Поэтому можно весь день любоваться горами. Приняв во внимание слова кормчего, Ярослав, тем не менее опасаясь порывов ветра, который может в свежую погоду погнать их на скалы, приказал держаться от берега подальше, чтобы при случае иметь время изменить курс, уменьшить парусность или бросить якоря. Но и в этом случае, на расстоянии трех–пяти километров создавалось впечатление, будто корабль идет в тени этих величественных и прекрасных громад.
* * *Сам Ярослав, выполнив с утра необходимые измерения (промеры глубины выхода из залива и скорости судна), поставил на съемку берегов и картографирование трех человек: Жигана, Шведова и Трубу. Затем ушел в каюту заниматься делами, исполнение которых в скором времени встанет очень остро.
Олег оставил ему целую инструкцию, составляющую увесистый талмуд, по правилам и рекомендациям в отношении финансовых операций. Ярослав должен был все тщательным образом изучить и строго им следовать, не отклоняясь в сторону. На последнее Олег особо упирал, как в устных беседах, так и письменно, что порой лучше в чем‑то потерять, чем ввязываться в рискованные аферы, с заранее неизвестным результатом. Для Ярослава все это было темным лесом, и он не собирался в чем‑либо отклоняться от инструкций, тем более с его предвзятым мнением относительно характера торговли вообще и финансистов в частности. Но делать было нечего — приходилось изучать и следовать. Составной и весьма значительной частью инструкции было определение качества драгоценных металлов, их объема, веса и процентного содержания. Именно этими опытами Ярослав сегодня и занимался, тем более что потребность в опыте появится уже через несколько дней. Выгнав из каюты всех на палубу и расставив на столе весы, реактивы и пробирные камни, он в течение полудня ставил опыты, измеряя вес и состав имеющегося у него золота и серебра. Получалось не очень, — все же не его стезя. Раз в час или когда опыты надоедали, он выходил на палубу проверить курс, ветер, внести поправки в деятельность команды.
В один из таких выходов к нему обратились матросы–агеронцы.
— Дхоу наватаро, — стеснительно говорили они, теснясь кучкой возле ступеней лестницы, ведущей на надстройку, — Дхоу обещал нам сделать железный нагель.
Ярослав успел с утра забыть о купленной экипажем святой кочерге, но ему напомнили. И хотя желание что‑либо делать, кроме необходимой работы, отсутствовало, изготовить пару нагелей было приятней, чем возиться с реактивами. Приняв во внимание настрой команды, он согласился, обращаясь к Зенону, неформальному лидеру рыбаков и стороннику покупки:
— Хорошо, поднимай из трюма меха, горн и наковальню. Будет вам святой гвоздь!
Агеронцы поспешили исполнить приказание, пока Дхоу не передумал. Среди них не было ни одного серьезного кузнеца, хотя плотниками все были отменными, люди богобоязненные и почитавшие предков.
— Однако надо подумать, куда его установить?
Послышались различные предложения, как то: на планширь, чтобы каждый мог видеть; в форштевень, чтобы был впереди. Ярослав предложил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});