Читать интересную книгу Ведьмина внучка (СИ) - Ди Тома

Становилось жутко. Краем глаза она уловила движение в свою сторону справа, потом и слева. Чёрные тени мертвой хваткой вцепились в кисти её рук и потянули в противоположные стороны. Усилий с её стороны не хватало, чтобы отцепиться от этих тварей. Руки буквально вырывали из плечей. Мила услышала хруст ломающихся костей и разрывающейся плоти. Дикая боль. Крик. Пробуждение.

За окошком только-только начинало рассветать. О том, чтобы снова заснуть не было даже и речи. Милка внимательно осмотрела свои руки, на запястьях были черные синяки от чьих-то пальцев. Сняв толстовку, на плечах она также обнаружила обширные кровоподтёки.

«Это уже не шутки», — подумала девушка. — «Если всё и дальше будет происходить так стремительно, то меня просто разорвут во сне, и я не проснусь. Что со мной было вчера?»

Вопросов было больше, чем ответов. Точнее ответов не было вообще, были только смутные предположения. Встав с кровати, девушка полезла в комод, чтобы достать и зажечь свечи. Пламя всегда успокаивало её, уравновешивало, дарило лёгкость. Вот и сейчас, наблюдая за покачивающимися из стороны в сторону огоньками, она перестала гонять в голове дурные мысли. Взгляд пробежал по старинным иконам, стоящим на полке, и зацепился за маленькую чёрную книжечку. Это она её туда положила, в надежде потом разобраться с непонятным языком.

Протянув руку, пальцы коснулись холодной кожаной обложки. Вот первый разворот с подписью «Васса». То, что написано выше, она прочесть не могла, или могла… Мила несколько раз моргнула и посмотрела на надпись ещё раз. «Обязуюсь служить до окончания жизни и после передаю душу в полное твоё распоряжение». Клятва на крови, интересно. Полистав немного книжечку, Мила увидела много различных заговоров, записанных от руки. Большинство из них она знала, но были и те, о которых она никогда не слышала. В некоторых местах были закладки для удобства, какие-то строки обведены красным карандашом. Зачем бабушка хранила эту книжку, если она не её. Это явно чёрная магия, Марфа её знала, но не использовала. И Милку ей учила лишь вскользь, для полноты картины мира. Нужно найти эту Вассу, кто она, жива ли?

Рука на автомате потянулась к телефону и набрала номер отца:

— Пап, привет, ты не знаешь, кто такая Васса?

В трубке было мертвое молчание, а потом раздался восторженный возглас отца:

— Милка, ты говоришь! Боже, как я рад, наконец-то, как это произошло? Я сейчас же к тебе еду, мы едем, — поправился он от ворчания Лёхи на заднем фоне.

— Папа, — с удивлением произнесла она, будто пробуя на вкус озвученное слово. — Пап, я в деревне.

— Как в деревне, в какой деревне? — не понял Михаил.

— В бабушкином доме, — ответила она и повесила трубку.

Боже, она снова говорит. Ей даже не понадобился котёл с мутной жижей. Она сама. У неё получилось. Это реально чудо. Когда это произошло? Вчера, после того как она пропускала сквозь себя поток света. Или ночью, когда её рвали на части. Теперь это неважно, важен результат. Меланья вдруг ощутила всеохватывающее ликующее чувство превосходства. Грудь вздымалась от восторженного дыхания, глаза горели, сердце хотело творить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Меня ждут великие дела, — засмеялась от радости девушка, с улыбкой глядя на себя в зеркало

Всё кувырком

Всё кувырком. Мать умерла, сама она тоже чуть не умерла. Мужчины это мужчины, она их пока вообще не понимает. Если отец дочку в любом случае поддерживает и успокаивает, то Лёха повёл себя совсем не так, как она от него ожидала.

Хотя зачем на него обижаться, он молодой активный парень, не будет же он вечно сидеть с ней в деревне и помогать разбираться с играми разума и свалившимся даром. Она много сканировала парня. И если изначально чувствовала его любовь и страсть, то позже это чувство начало остывать. У Лёхи постоянно были дела в Москве, сходки с дружбанами, весёлые посиделки. Милка изначально его зацепила своей яркостью и необычностью. Потом же он понял, что почём, и скорее боялся её реакции на правду. А девушка прощупывала себя, нужен он ей или не нужен? Оставить или отпустить? В конце концов, в последний его приезд она завела разговор о бесполезности их отношений. Лёха сначала вспылил, начал оправдываться, но когда понял, что Милку не обмануть, то затих. Юная ведьмочка пожелала парню счастья в жизни и пообещала не преследовать его, а полностью забыть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Несколько раз звонила художница Лера, но Меланье было не до рисования. Заточив себя в бревенчатой избе бабки Марфы, Милка совершенно не хотела выходить в люди. И если днём было всё более менее нормально: дом, быт, изучение себя и своих способностей, она даже принимала тех, кто нуждался в помощи. То ночью начинался её личный кошмар.

Плотная темнота окутывал её сразу же, как только она погружалась в сон. Со всех сторон нападали скользкие холодные сущности. Её толкали, пинали, глушили громким криком, хохотали над её беспомощностью. Котёл, про который тогда говорила рыжая ведьма, совершенно не помогал, Мелана так и не смогла найти путь в ту избу. Бабуля, сколько не просила и не звала Милка, тоже не появлялась. Везде был блок. Помощи не было. Всё сама.

Она научилась во сне светить, тем самым заставляя тьму отступать и не касаться её тела. Она научилась мгновенно просыпаться, когда уже не хватало сил противостоять тьме. Методом проб и ошибок она боролась с ненавистной чернотой, становилась сильнее, но этого всё равно было мало. Теперь каждую ночь к ней заявлялся ОН сам. Высокий чёрный мужчина крепкого телосложения. Он садился рядом на массивный стул и просто сидел, заставляя Меланью внутренне сжиматься под взглядом ледяных глаз. Он ждал, когда она сдастся.

Иногда сны принимали яркий и весёлый настрой, появлялись скоморохи в клоунских нарядах, люди в роскошных одеждах, музыка, смех. Милу всячески пытались затянуть в пёстрый хоровод, задурманить вкусной едой, напоить неизвестными винами. Но девушка всегда отказывалась и уходила. Эти сны были как передышка, не такие страшные и не такие изматывающие, но ощущение опасности было и в них. Милка понимала, стоит лишь немного ослабить контроль, и она попадёт в ловушку. Краем глаза в глубине толпы мелькающих людей она видела того чёрного мужчину, сидящего на массивном стуле.

За два долгих года изматывающих кошмарных ночей, Мила осунулась, потеряла блеск в глазах, превратилась в худую ссутулившуюся серую мышь. Ярко-рыжую копну волос она всё чаще прятала под платки и шапки. Понимая, что самой ей не справиться, Мила начала искать помощи у Бога.

Первый её визит в церковь был просто отвратительным, не успев перешагнуть порог Божьей обители, девушку обуяла ужасная тошнота. Успев выбежать за ворота, Милка наклонилась над первым же попавшимся кустом. Она чувствовала осуждающие взгляды в спину, тихие оговоры, обрывки неприязни и ненависти, но поделать с собой ничего не могла. Когда рвотные позывы утихли, она вернулась домой. По деревне пошёл слух, что Марфина внучка настоящая ведьма. Бабка то её в церковь каждую неделю ходила, важные службы не пропускала. А эта впервые пошла, да даже войти не смогла. Местные к Милке ходить перестали, начали бояться.

Но не в её правилах было так просто сдаваться. Если здесь не получилось, то может получиться в другом месте. Мила начала ездить по монастырям. Один не принял её совсем. Настоятельница выслушала и даже не впустила. Молча закрыла дверь. Во втором она смогла походить по территории для посетителей. Зайти в часовню, поставить свечи. Снова рассказывать о своей проблеме ей не захотелось. Из разговора прихожан узнала о ещё одном монастыре. Подумала про себя, что в сказках всё трижды делается, значит и ей на третий раз повезёт. Собралась, поехала.

Белёные высокие стены ограды, башенки с деревянными крышами, малюсенькие окошки, массивные кованые ворота. Маленькая калитка была приветственно открыта. Никакой охраны. Вообще никого на входе. Мила прошла по мощеной дорожке и оказалась в большом тенистом парке. Там дальше виднелся храм, а здесь стояли удобные скамейки. Девушка присела и, закрыв глаза, подняла лицо к небу. Светило солнце, небо было ярко голубым, в тени деревьев обнимала прохлада.