Еще более тягостным было молчание отца после короткой, но кольнувшей в самое сердце фразы:
— Чего же ты это, Яков? На старости лет краснеть за тебя приходится.
Непривычно и очень болезненно для Яши прошло обсуждение на комсомольском собрании, хотя Михаил Огородов и пытался придать ему мирный ход и свести обсуждаемый случай к пустяку. Больше всех разошелся Женька Мачнев.
— Воровство — факт? — кричал он, словно все тут были глухие. — Факт. Пусть-ка Якимов попробует отпираться. Я сам видел, как он с Сивковым соль отсыпал. Бабушку перепугали так, что с ней потом плохо было? Перепугали. За такие дела из комсомола гнать нужно, вот что. Да еще под суд бы его.
— Ну, уж раскипятился больно, — поднялся Колька Чупин, не давая закончить Мачневу. — Мы Якимова хорошо знаем. Вот он товарищ, а ты, например, слизняк… и доносчик. Ясно? И не украл он, а взял без разрешения. Это вопрос совсем другой. Я предлагаю извиниться Якимову и Сивкову перед Григорием Григорьевичем да купить ему по банке этой самой флуоресцирующей соли. Пусть он в ней купается, тогда от него может в городе светлее станет.
Собрание отозвалось веселым гулом, Яша нет-нет да поглядывал на Иру. Но Ира избегала встречаться с ним глазами. Поступок Яши и Бориса вызвал общее негодование, но когда речь зашла о наказании, голоса разделились. Предлагалось объявить выговор, строгий выговор, поставить на вид, заставить Якимова и Сивкова извиниться, протащить их в стенной газете. Кое-кто считал Якимова и Сивкова вообще невиновными, а Мачнев требовал исключения из комсомола.
— Закругляю, — не выдержал, наконец, Михаил, отказав в слове сразу пятерым из седьмого «А», из которых двое подняли руки, а трое уже вскочили на ноги. — Мачнев пытается из мухи слона сделать. Пусть Якимов и Сивков извинятся перед Григорием Григорьевичем, купят ему по банке соли, а нам сейчас, здесь дадут слово — больше не пугать бабушек, ну… и вообще.
— Пра-а-авильно! — поддержали Михаила десятка два восторженных голосов. — Не пугать бабушек!
— Я не согласен! — закричал Женька Мачнев. И захлебнулся от подзатыльника, которым его угостил Колька Чупин.
— Мачнев снимает свое предложение, — закончил Чупин.
— Кроме того, — продолжал Михаил, — предлагаю поставить перед райкомом комсомола вопрос о замене руководителя детской технической станции… Нам настоящий нужен руководитель, чтобы он… чтобы он человек был настоящий.
— То есть как же это понимать — настоящий человек»? — спросила Ира.
— Как? — Михаил поерошил ежик волос» — А я вот как думаю: чтобы нам дали опытного инженера с завода, который современной техникой занимается. И чтобы этот инженер понимал, что мы тоже хотим стать инженерами, а не бирюльками заниматься.
— Пра-а-авильно! — поддержали его ребята, которые посещали техническую станцию, и гул одобрения долго не утихал в комнате.
— Все ли с тобой согласны? — усомнилась Ира. — В техническую станцию и из других школ ходят.
— Все! Спросите любого… кроме этого, — Михаил ткнул пальцем в сторону Мачнева.
Единодушным большинством голосов собрание восстало против предложения Иры об исключении Якимова из детской технической станции, чем немало порадовало саму Иру. Яша и Борис дали слово больше не совершать таких поступков.
После собрания Яша постарался уйти так, чтобы не встретиться с Ирой.
14
Эти дни Григорий Григорьевич не узнавал самого себя. Откуда только в нем такая энергия появилась? Его худую, выпрямленную фигуру в черном пальто с поднятым воротником и серой засаленной шляпе можно было встретить в райкоме партии, районо, в райисполкоме.
По вечерам, низко склонившись над столом, он с необыкновенным усердием сочинял жалобы в районо на либерализм директора школы № 14, потом в райком партии на районо, не желавшее принимать административных санкций по отношению к тому же директору.
С таким вдохновением Григорий Григорьевич никогда еще не трудился. Жалоба в райисполком, которому он непосредственно подчинялся, заняла восемь тетрадных листов, исписанных с обеих сторон четким бисерным почерком.
Уж здесь-то он решил добиться своего! Нет, Григорий Григорьевич не ставит вопроса о том, кто должен оставаться в станции: он или Якимов. Вопрос поставлен более прямо: Якимова прочь, покровителей его к ответственности! Извинение мальчишек его нисколько не устраивает.
Жалобы продумывались со всех сторон. Григорий Григорьевич переписывал их по нескольку раз, подбирая более удачные, более убедительные выражения. Здесь он проявил необыкновенное творчество. Он и двигался теперь быстрее, и в глазах его появилась жизнь, аппетит стал лучше, сон крепче.
Только придя в техническую станцию и увидев Якимова, он темнел, улыбался через силу и с трудом заставлял себя держаться непринужденно,
Однажды Григорий Григорьевич остался наедине с дежурным по станции Мачневым.
— Скоро вы уберете от нас Якимова? — спросил Мачнев.
— А что так? — Опасаясь подвоха, Григорий Григорьевич исподлобья посмотрел на Мачнева.
— Авторитетом себя воображает, думает, самый умный среди нас и все может делать. Противно прямо.
Григорий Григорьевич уловил в голосе мальчика искренние нотки негодования, так совпадающие с его собственными переживаниями.
— Так вы же сами за него горой стоите.
— Да-а-а… Защитников у него много, — согласился Мачнев. — За болезни его жалеют. В классе как форточку при нем откроют, так он уж на следующий день в постели лежит. Гриппом, наверное, раз сто болел. А один раз я при нем окно вовсе распахнул, и хотя на улице еще тепло было, он, знаете, воспаление легких схватил и два месяца в школу не ходил.
Григорий Григорьевич покосился на белобрысого мальчишку с белесыми ресницами. Ему стало не по себе: не таким ли он сам был в детстве? Он поспешил окончить разговор и выпроводить Мачнева. Его тотчас же охватили другие мысли. Горком партии оставил очередную жалобу без внимания. Ну, ничего. Сегодня же он составит обстоятельное письмо в областную газету. Он всех, да, да, всех выведет на чистую воду. Они еще узнают, на что способен Григорий Григорьевич Мохов. «Они» были для Григория Григорьевича уже неопределенной массой недоброжелателей, число недругов росло, но он был уверен, что «там» разберутся. «Там», где, наконец, признают его правоту.
На следующий вечер он принимал работу от Яши Якимова. Мальчик стоял за тисами и старательно работал напильником, отделывая бронзовую пластинку. Спина и лицо его вспотели, работа напильником всегда требовала много напряжения от его слабеньких мускулов. Яша вытирал пот с лица тыльной стороной ладони, оставляя на лбу и на щеках грязные полосы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});