Что большинство из них — обычные девушки двадцати–двадцати пяти лет, ничем не лучше и не хуже других. Образ, манеры, этикет – всё это давал им Клуб. В каком-то смысле они были актрисами – только большинство их спектаклей заканчивалось голышом. В остальном всё было так же – цветы, золотые украшения и даже что-то похожее на аплодисменты, благодарный взгляд из-под ресниц, когда у мужчины всё хорошо.
Большинство из них были детьми рабочих или мелких торговцев – таких, как её отец. Средней руки рантье, хозяев небольших магазинчиков, лавочек и забегаловок, которые с каждым годом всё меньше приносили доход. Все они — или почти все — приехали когда-то в Манахату в надежде, что здесь найдут успех. Что плациус – зелёное золото, как называли его тогда – сделает их богачами.
В девяти случаев из десяти этого так и не произошло. Они умирали, добывая растущий на речных камнях мох, который потом другие высушивали за них, превращая в элитарный наркотик и топливо для кораблей – два в одном, в зависимости от того, как обработать это вещество.
Кому-то из них повезло – на планетах-плантациях для них не хватало мест, тем более что у плантаторов давно уже пошли в ход аборигены, превращённые в рабов. Им не надо было платить, и они не претендовали на доход. Кое-кто предлагал ввести машинное производство, но дело не пошло: оказалось, что делать комбайны дороже, чем «нанимать» людей.
Такими – удачливыми или не очень – город был заполнен до краёв. На каждое место в самой захудалой забегаловке претендовало трое – а место, как правило, доставалось купленному на помосте аборигену, либо же тому или той, кого хозяин тоже мог использовать «два в одном».
Дети первого поколения поселенцев ещё могли найти доход. Тем же, кто родился в последние тридцать лет, оставалось только мечтать о том, чтобы выбраться отсюда – бросив родных и друзей. И тогда единственной возможностью становился флот.
Элена вздохнула и качнула головой.
— Ну их к чёрту… — пробормотала она. Ему вдруг напрочь расхотелось что-то объяснять. Она уставилась за окно и тут же заметила, что здание Клуба уже маячит за окном. – Меня никто не заставлял, — так же тихо произнесла она, — и я никому не должна ничего.
Жоэль уже ждала её в его комнате на третьем этаже. Она стояла и, ничуть не стесняясь, перебирала сумки, брошенные Чезаре на пол.
— Эти джемперы тебе не пойдут, — сказала она, вытягивая одну из покупок.
— Это не для меня, это для него.
Жоэль нахмурилась, но ничего не сказала.
— Он не может сопровождать меня по городу чёрти в чём! – предупредила Элена её вопрос, но Жоэль только махнула рукой.
— Валентин придёт через полчаса. В душ бегом. И подготовь себя – он не станет делать ничего.
Элена поморщилась и повела плечом: обсуждать такие вопросы она не любила, тем более что сделала бы всё и так – чтобы не рисковать.
На ходу она расстегнула и скинула платье, которое тут же упало в подставленные руки Чезаре, затем отправила на пол корсаж. Позволила себе короткий глубокий вдох, наклонилась, чтобы избавиться от туфель.
— Я подберу тебе платье, — сказала Жоэль, отворачиваясь и не обращая никакого внимания на то, что происходит у неё за спиной.
Не больше пятнадцати минут понадобилось Элене, чтобы освежиться, и когда она уже намеревалась выйти из ванной, на ходу заворачиваясь в белоснежное пушистое полотенце, Жоэль ткнула пальцем ей в лобок.
— Это сбрей.
Не говоря ни слова, Элена вернулась в ванную и выполнила распоряжение – хотя оно немного и удивило её.
Когда она снова появилась в комнате, Жоэль уже протягивала ей костюм, состоящий из белой накрахмаленной блузки и короткой плиссированной юбочки. К ним прилагался жёсткий жакет с простыми пуговицами с эмблемой Итенского колледжа. До Элены наконец дошло. Впрочем, сказать она ничего не успела, потому что в дверь постучали, и на пороге с щипцами в руках появился Валентин.
— Что за спешка? – спросил он. – Почему заранее никто не сказал?
Никто не собирался ему отвечать. Элена молча взяла из рук Жоэль костюм и при помощи Чезаре принялась одеваться. Закончив, она села за туалетный столик. Валентин тут же подошёл к ней со спины и, накрыв грудь полотенцем, принялся разбирать волосы по прядкам, а Чезаре с ботинками в руках шмыгнул под стол и принялся надевать на ноги Элены туфли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Слушай внимательно, — Жоэль пристроилась бёдрами на краешек стола, — это очень важный человек. Ты никому не должна говорить, кто он. Он немножко поиграет с тобой.
— Что ему можно?
— Всё. Главное — не забывай свою роль.
Элена фыркнула, а Жоэль попыталась сказать что-то ещё, но шум фена заглушил её голос. Какое-то время все молчали, позволяя Валентину укладывать кудри Элены, затем тот потянулся к пудре, но Жоэль остановила его. Элена хотела было взять со стола золотые часы – но тут же получила по руке.
— Пошли, — Жоэль первой встала и двинулась к выходу. Элена последовала за ней.
Уже на переходе, ведущем из одного корпуса в другой, Жоэль огляделась по сторонам и наклонилась к Элене, будто бы собираясь поцеловать.
— Слушай внимательно. Забудь всё, что я сказала.
Элена подняла бровь.
— Главное, что от тебя требуется – закрепить вот это, — маленькая пластиковая пуговка легла Элене в ладонь, — так, чтобы камера видела его.
Элена кивнула, и Жоэль легонько ударила её по плечу:
— Всё, вперёд.
Они миновали коридор, и Жоэль приоткрыла дверь, ведущую в одну из комнат, предназначенных для гостей, а затем отошла в сторону, пропуская Элену вперёд.
Мужчина, сидевший за большим дубовым столом, облизнулся и невольно опустил ладонь на вздымавший брюки бугор, увидев, как девушка в скромном синем костюме переступила порог и смущённо опустила взгляд.
— Вы меня вызвали, сэр.
Мужчина кивнул и поманил девушку пальцем.
— Ты плохо сдала последний экзамен.
— Простите меня, сэр, — Элена подошла чуть ближе и внимательно вгляделась в расширившиеся зрачки МакФолена, пытаясь понять, чего тот ожидает от неё – послушания или протеста.
— Не пытайся меня разжалобить. Я знаю, что ты дурная девчонка, Мадлен.
— Простите меня, сэр, — Элена снова потупила взгляд и сделала ещё шаг вперёд. – Могу я как-то загладить вину?
— Руки на стол.
Элена подошла и осторожно опустила руки туда, куда ей приказали. Она очень надеялась, что МакФолену не придёт в голову хлестнуть её по пальцам линейкой – или тростью, которую тот вертел в руках.
Будто услышав её мысли, МакФолен сунул набалдашник трости ей под подбородок и дёрнул вверх, заставив зубы стукнуться друг о друга:
— Смотреть на меня!
— Простите, сэр…
— Ты не заслужила прощения.
— Как мне его заслужить?
— Только искупить, — МакФолен поднялся и обошёл стол. Сейчас он выглядел выше, чем в тот вечер, когда Элена видела его в прошлый раз. Впрочем, симпатичнее он от этого не стал.
Проходя мимо Элены, он не преминул замахнуться тростью и плашмя ударить по ягодицам, так что та взвыла.
— Задирай юбку, что стоишь?
Элена торопливо взялась за подол, очень надеясь не вызвать неодобрения мужчины тем, что убрала руки со стола. Мимоходом она осторожно прилепила оставленную Жоэль пуговку к краешку столешницы и тут же прикрыла её пиджаком.
— Маленькая шлюшка, — ладонь МакФолена врезалась в правое полушарие, оставляя розовый след.
— Простите меня, сэр!
— Только не смей реветь, — Элена заработала ещё один шлепок. На сей раз ладонь МакФолена чуть задержалась и потискала её, но затем исчезла, и Элена получила третий, уже более болезненный шлепок. Пальцы МакФолена теперь прошлись по её влажной от любриканта ложбинке, и тот не преминул прокомментировать эту деталь: — Так и просишь, чтобы тебя трахнули. Тебе, наверное, даже всё равно — кто?
Элена промолчала. Последние слова против воли задели её. Это, однако, было её ошибкой – трость снова уткнулась ей под подбородок, и МакФолен развернул к себе её лицо: