можно различить людей, диджея и черный вход, ведущий в даркрумы. Вот оттуда оно и выходит. Фигура с белым лицом выделяется даже в мелькании лучей. Делаю увеличение.
Это мужчина, рост под два метра. Комплекция невероятно массивная, но для своего сложения он двигается неожиданно легко и грациозно. Плавно лавирует меж людьми. Наши мутные фигуры отходят от бара и двигаются к танцполу. Я отделяюсь и иду в сторону туалетов. Внезапно белый меняет траекторию и следует за мной. Дальше я могу только гадать, что происходит.
Проходит десять минут.
Внезапно из туалета выбегают несколько людей. Творится столпотворение. Затем врассыпную несутся все. Я замечаю себя выходящей в уже полупустой зал. Походка – шаткая, я явно не в себе. Оно почти сразу выходит следом.
Подтягивается кто-то из секьюрити и пытается остановить существо.
Дальше творится что-то ненормальное.
Белый бросается на него и валит на пол. Я не могу понять, что он с ним делает на полу. Остаток людей разбегается кто куда. Моя фигура у бара почти неразличима. Существо встает с тела, и оно больше не двигается. Он отшвыривает от себя еще кого-то. Я никогда не видела такой чудовищной физической силы.
Бросается на другого охранника.
Насчитываю четыре атаки.
Последним был пухлик, явно пьяный и неспособный к сопротивлению. Он пытается встать и даже чем-то машет перед носом этой твари. Белый просто отрывает его от пола и почему-то… обнюхивает. Затем убивает быстрым движением огромных ладоней.
Остаюсь только я у стены.
Уже не смотрю на экран, потому что вспомнила все, что было утоплено в абсенте. Его странное изучение меня, почти трепетное и любопытное… Я попыталась убежать. Поднимаю глаза на видеозапись, когда уже раню белого и умудряюсь унести ноги.
Он сгибается пополам и неожиданно спешно уходит через главный вход.
Картина сошлась в целое.
Что бы этой твари ни было нужно, но шла она по моему следу. Его траектория говорила об этом. Другие люди просто попались под руку.
На лестнице слышатся шаги, и из бункера с нервным лицом выбегает Вертекс. Под мышкой у него аптечка. Удивительное чутье на нужды других людей.
– Спровадил Лео. Сказал, что мы разберемся. По-моему, он побежал в полицию. А может, все-таки домой. Никогда у меня не было более поганого свидания, – нервно усмехается он. – Дай лапу, посмотрю.
Вертекс плюхается во второе кресло и осматривает мою левую руку.
– Я сейчас вытащу осколки и обработаю. Будет больно.
– Да давай уже, – морщусь я.
– Что там?
Понимаю, что он имеет в виду видео. Пересказываю все в сжатом виде. На стоп-кадре как раз лицо этой твари.
– Блин, выключи, – выдыхает он, берясь за пинцет.
Вертекс возится с моей рукой час, затем перевязывает. Вроде все осколки извлечены. Он еще говорит сходить в травмпункт, но я боюсь. Я вообще не осмелюсь сделать шаг наружу.
– Тяпни на всякий случай антибиотик, вдруг какая-то зараза, – мне подсовывают таблетку и бутылку воды.
– Оно пришло за мной, понимаешь? – повторяю я.
– Уверена, что у тебя нет мании величия? – не удерживается он от колкости. – Но на фига ты ему? Хотя стоп.
Он поднимает на меня остановившийся взгляд. Я напряженно смотрю в ответ, не понимая, чем его осенило.
– Мадам Шимицу.
– Что?
– Она отпустила тебя, а потом решила пришить. Потому что никто не уходит из «Туннеля».
– Это не ее стиль, – качаю головой, едва веря. – Такую мокруху она не стала бы организовывать. Если бы меня решила убрать Шимицу, то я бы даже не поняла, что меня убили. И уж точно не было бы этого светопреставления.
– Ну да. – Он потер кончик носа. – Тогда не знаю. Кому ты могла так насолить?
На этот вопрос даже не требуется ответа. Да кому угодно. До прихода в «Туннель» меня чуть не угробила цыганская мафия. А еще прокляли десятки родителей, даже не зная моего имени.
– Он придет снова. – Я лихорадочно вцепляюсь в его ладонь, и меня начинает бить дрожь от одной только мысли.
– Как он тебя найдет?
– Не знаю… Я ранила его. Не уверена, что насмерть. Но он появится. Я чувствую. Потому что он меня… обнюхал. Как животное.
Вертекс только таращится на меня, моргая ресницами. Одна из них отклеилась.
– Бери билет и улетай. У тебя же есть какой-то фальшивый паспорт. Или машину. Ни один человек тебя не догонит. Если эта тварь, конечно, не проберется на самолет или сама не умеет рулить вдобавок к тонкому обонянию.
– Он слепой, – выдаю я то, что интуитивно чувствовала все время. – Я смотрела в его глаза. Они не видели.
– Тогда тем более.
Мы молчим. Я понимаю, что Вертекс прав. Сейчас оставалось только бежать, но я не могла. Из-за Родики и этого чертового Вальденбруха. Я должна была отправиться туда искать ее следы. Больше некому было писать эту записку. Можно раскопать всю мою подноготную, но не подделать ее почерк.
– Тебе опасно возвращаться домой, – здраво замечает Вертекс. – Хочешь, прячься у меня. Но если, как ты говоришь, дело в запахе…
– Обоняние можно сбить, – бормочу я. – Он был как собака. Или хищный зверь. Но и их обманывают. Специи. Бензин. Мазут.
– Да бери машину и катись к чертям! – вдруг злится он. – Живо! Пока Мельхиор не устроил разборки, что да почему. Уверен, они и меня допросят, и твою Шимицу, а после такой видеозаписи ты точно персона нон гранта. Из-за тебя ранили и убили несколько человек, там еще один надкусанный труп в туалете! Никто тебя беречь не будет.
– У меня дело в Германии, – нехотя говорю я. – Пока не могу уйти.
– Вот что, – теряет он терпение. – Езжай ко мне, помойся, а потом вали. Я загляну в твою квартиру, заберу нужные вещи. Вечером встречаемся у стоянки напротив моего дома, прикачу тебе тачку.
Он почти пинком выставляет меня наружу. Я знаю, что ему придется сейчас разгребать весь этот кошмар внизу.
Утренний ветер пронизывает до костей, плащ потерялся, и уже бесполезно пытаться его найти. Бреду к метро, чувствуя себя так, будто с меня ободрали кожу. В голове беспрестанно воет сирена.
К Вертексу я решила не ехать, чтобы не навлекать проблем еще и на него. Мне казалось, что при свете дня оно не должно появиться. Что-то подсказывало, что этот альбинос был ночным животным.
* * *
Я доехала до Веддинга в состоянии кокона. Внешне отлично вписывалась в плеяду берлинских ненормальных, которые катались в метро двадцать четыре часа в сутки. Только механический голос в динамиках оживлял во мне рефлексы. На какой станции выйти, куда повернуть, в