Сомневалась лишь несколько секунд. Пусть видят, пусть осуждают. Мне все равно. Все равно скоро уеду прочь отсюда. Туда, где не страшно сесть в машину к знакомому, оглядываясь на всевозможные слухи. Где, надев юбку по колено или приталенные брючки не приравнивается к распутству.
Да, Турция более развитая страна и женщинам тут живется проще, но все равно все эти патриархальные устои не искоренить. Слишком много факторов, влияющих на формирование их мировоззрения. И осудить за это не могу, и понять.
К моему счастью, сплетен не было. Напряженная обстановка заставляла каждый день плакать. Танюшка каждый день пытается сорваться, но я ее останавливаю. Скажете, что так сильно хочет? Не правы. Она просто уважает меня. Когда увидит, что я дошла до точки, ей будет плевать на мои слова – приедет и заберет, параллельно припечатав обидчиков к стенке. До того момента, будет сдерживаться.
Я спокойна лишь когда начинаю шить. Во время работы все плохое уходит на второй план. С детства дизайн одежды и воплощение набросков в жизнь стало моим смыслом. Начиналось все с кукол и мягких игрушек. Для каждой игрушки у меня был свой гардероб. Папа всегда давал небольшие отрезы тканей, из которых мы с мамой делали платья. В том возрасте это были обычные взахлёст творения, или простенькие сарафаны. Родные не умели ничего иного, а я не училась ни где.
В подростковом возрасте детские забавы переросли в серьезный интерес. И тут встал вопрос о курсах, на которые меня с радостью отправили учиться. В планах была учеба за границей, стажировки. И никак работа в этом месте в них не вписывалась. Я мечтала покорить мировую арену, стать может и не такой знаменитой, как Шанель и Диор, но значимой. Чтобы меня спрашивали, уважали.
Почему-то мне этого хотелось всегда, но природная стеснительность играет злую шутку. На словах, в своей голове я жутко смелая, могу поставить любого на место, а как дело доходит до практики – все, голос пропадает, смелость испаряется. Наверное, это потому, что в нужное время я была под папиной защитой. Мне не нужно было защищаться самой, всегда был он – большой и сильный. И сейчас мне этого не хватает. Когда защищаю других, тут все шикарно кричится, сопротивляется. Ну или если уже допекут. Тут можно отхватить неслабо.
Может даже поэтому я и согласилась на заказ Курта, чтобы он подвез меня. Слишком соскучилась по такой энергетике. Почему-то этот огромный мужчина меня не пугал. Есть в нем что-то хищное, устрашающее, но в тоже время во мне есть уверенность, что лично мне бояться нечего. У него такой взгляд. Он словно пытался мне что-то сказать, хотел, чтобы я что-то вспомнила, а я не понимаю, о чем он. И так стыдно за это. Вот словами не передать насколько. А его «ханым». Он произносит это так, словно я единственная, кто достойна такого обращения от него. Единственная, кого он удостаивает такого звания.
И самое странное, в тот день тоска, что съедала душу, резко отступила. Поняла я это только тогда, когда оказалась дома в гордом одиночестве. В груди снова начало появляться это чувство пустоты. Как понять происходящее? Разобраться поможет только время.
Сегодня смогу лишь проверить наблюдение, ведь он придет на примерку. Почему-то захотелось одеть его в черные цвета. И не потому что он мрачный и злой, а, чтобы выделить его из общей массы, ведь он заслужил. Да и защитить окружающих хочется. Черный цвет сделает его зрительно меньше. Ну куда это годится? Двухметровая махина, про обхваты вообще молчу. Разворот плеч настолько широк, что выходит за грани стандартов. А бедра наоборот, уже, и не пропорциональны плечам. Пришлось попотеть, подгоняя выкройки.
Вечером узнаю, насколько удачно все вышло, а пока активно наметываю рубашку. Ничего не успеваю. Всю ночь не могла уснуть. Мучал кошмар с безликим мужчиной. Он то злился, то наоборот, старался приманить. И что-то невидимое на сколько сильно притягивало к нему, настолько же сильно и отталкивало. Кто он, так и не знаю. Все в очертаниях, никакой конкретики.
– Что прохлаждаешься? – рука с недонесенной до места назначения ложкой, так и застыла в воздухе из-за грозного оклика жены хозяина.
Клянусь, если бы что-то ела, точно подавилась бы и никто не помог. Была бы к ночи хладным трупиком. Почему? Потому что тут одни гиены из-за хозяйки. Ни одна душа не рискнет пойти против нее из тутошних женщин.
– Обеденный перерыв. Я кушаю, – немного растеряно от такого выпада, отвечаю ей.
– Вы посмотрите на эту наглую вертихвостку. Дерзит мне тут. Время твоего обеда давно прошло. Мы что, должны оплачивать твою лень? – вот же сложная женщина.
Еще и язык поворачивается мне такое говорить. Не считаю себя человеком, без которого они не проживут. Нет. выживут. Будут заказы. И жирные останутся, просто будет меньше, пока не найдут опытного сотрудника. Ведь часть клиентов пришли по сарафанному радио. А там… Вон, все недовольны мною. Ладно, что толку нервы трепать. Главное продержаться. На мое счастье Нэргиз не даст мужу долго меня тут держать. Кроме Азиза никого не дают.
– Я ушла позже на обед, доделывала работу. Поэтому сейчас задержалась с перерыва, – усталость дала о себе знать. Даже отстоять себя сегодня не могу. Просто все равно.
– Живо на место и работай, тунеядка. Вылетишь от сюда без оплаты за прошедший месяц. Одни убытки от тебя, – но видя, что я просто молча продолжаю кушать, подлетела и опрокинула миску на пол.
– Что вы творите? – от неожиданности вскрикнула и отпрянула к стенке, мало ли что может еще в голову взбрести этой сумасшедшей.
– Иди работай, я сказала, – крикнула на меня, – не смей мне перечить. И убери все тут.
– Вам надо, вы и убирайте, – выкинула в ее сторону и пошла прочь из кухоньки.
Думаете она успокоилась и так это оставила? «Ха-ха» три раза. Эта неадекватная выбежала за мной прямо в цех, и начала тянуть в сторону кухни, продолжая кричать унизительные вещи. Нет, она точно больна на голову. Никому в здравом уме не придет такое поведение. Как можно быть такой неадекватной? Нет, я точно скоро расплачусь прямо тут. Силы на исходе и, если не получу подпитки – свихнусь. Господи, пожалуйста, пусть моя догадка о Курте оказалась верной. Мне нужен глоток воздуха и зарядка его энергетикой. Только как дожить до семи вечера, ведь сейчас только час дня.
– Отцепитесь вы от меня. Мы не в рабовладельческом строе, и исправлять ваши полоумные выходки я не обязана.