на всякий случай разрядил, на пса, усевшегося рядом в надежде на подачку (видимо, у них такой ритуал), и вдруг мне вспомнились индейцы, команчи, шайены: прекрасный день для смерти, как говорят в тех краях. Гари налил мне чашку дымящегося кофе, потом отрезал ломтики колбасы. Посидели минут двадцать. Сделал несколько снимков. Потом пошли дальше.
Если честно, вторая часть утренней программы показалась мне затянутой. (На момент стойки собаки и победного выстрела Гари я отстал от них на полсотню метров и как раз снимал свитер, поэтому ничего не видел, а только слышал детонацию. Мы же все время топали, а на мне три слоя одежды — я сначала мерз, потом стал спекаться.) Гари подстрел ил самку фазана. Когда я подошел, спаниель ее как раз притащил. Гари похвалил его и в награду чем-то угостил. Трофей (добыча?) напоминает ку рицу и, кстати, называется курочкой, но перышки коричневые с черными прожилками. Тах что я издали приложил руку к гибели этой зверушки с длинной, безвольно повисшей шейкой. Я не чувствовал ни радости, ни отвращения — ничего. Наверное, мы более чувствительны к смерти млекопитающих, чем к смерти птиц. Или я пообвыкся. Гари был доволен. В конце концов, все в норме: мы на охоте, цель — убить, подумал я. Иначе что толку ходить с собакой и ружьем? Кстати о ружье; чуть дальше, когда я уже не надеялся дойти живым до машины, Гари спросил меня, не хочу ли я разок стрельнуть. Я обрадовался как мальчишка и с ходу согласился. Гари выбрал огневую позицию: небольшой уклон к лугу, чтобы видеть траекторию дроби, и в качестве мишени ржавую жестяную банку (надетую на кол, чтобы тот не сгнил). Гари подозвал собаку и сказал ей: «К ноге!» — на всякий пожарный случай; потом показал мне, как прицеливаться. Ружье оказалось тяжелым, целиться было довольно сложно. Гари посоветовал расслабиться — не получилось. Я стиснул зубы и весь съежился, как коммунар перед расстрельной командой версальцев. (Почему «версальцев»? Ружье-то держал я.) Я сделал все, как сказал Гари, — с точностью до наоборот:
закрыл глаза и выстрелил. Громкий шум (ухо немного заложило), едкий запах, небольшая отдача приклада, но я так зажался, что ружье едва дернулось.
Я тут же подумал: блин, забыл сфотографироваться для Лары; поэтому мы начали все по новой, Гари за главного оператора, я — в роли Тартарена. Пес вертелся рядом и тявкал — решил, видимо, что мы стреляем по каким-то невидимым зверям, не имеющим запаха. На втором заряде я нервничал чуть меньше, но все же закрыл глаза, что прекрасно видно на фото, хотя кадр вышел удачный: глаз у меня прищурен, морда азартная, на виске морщинки; из ствола вылетает желтая вспышка.
Потом еще примерно два часа топали до машины — и по домам, голодные, но счастливые, усталые, но довольные.
— В следующий раз пойдем в лес — будешь загонщиком по крупной дичи, — сказал мне Гари.
Прямо не терпится.
После обеда (кровяная колбаса с пюре у Матильды и Гари, — нет, не быть мне веганом) под рассказы о подвигах присутствующих охотников на кур (чувствую, история сапога, увязшего в грязи, обойдет всю деревню) около трех часов дня я послал Люси эсэмэску с вопросом, не будет ли у нее времени со мной встретиться; она ответила, что надо собрать капусту и порей для воскресного утреннего рынка, и предложила ее сопровождать. Тут, надо признаться, я засомневался: сколько можно месить грязь, с собакой или без нее, но диссертация не ждет, так что придется тебе, Давид, расплачиваться натурой. Я надел кроссовки «Найк» (Nike™) — с сапогами покончено! — оседлал Попрыгунчика и помчался в сторону болот до местечка Мопа, где находится земля Люси (или, вернее, ее бывшего, если я правильно понял), на границе департамента Де-Севр и Вандеи. (Не забыть спросить у нее, есть ли какие-то различия в плане почвы, законов, дотаций и т. д.) Через двадцать минут езды на мопеде я уже постигал науку срезания капустных кочанов и выдергивания порея — и правда очень симпатичное дело. Оказаться на большом поле, укрытом от ветра живой изгородью, на свежей черной земле с редкими оранжевыми точками забытой морковки, с убегающей вдаль плотной зеленью капусты (Brassica oleracea capitata), по локоть в порее — что за счастье! Как будто попал в волшебную страну. Розетки салата мирно зимуют под полотнами ткани, защищенные от мороза. Кудрявятся жирненькие грюнколи. Роскошными букетами разворачивается белый, желтый и красный мангольд. Но вообще-то отпахали два часа; я выдернул, не знаю, стволов сорок порея и срезал два десятка капустных кочанов. У Люси фигура настоящей спортсменки. Она подарила мне целый ящик овощей, я не посмел сказать, что не знаю, что с ними делать (с ума сойти, без пяти минут эксперт в деревенских делах, а суп сварить не умею, чему нас учат в докторантуре? Есть ли у Бурдье главы про суп? А у Жан-Пьера Легоффа? Может, и есть. Зато у Гюго супов — пруд пруди. И похлебок. Вот с кого надо брать пример. Сварю-ка я похлебку. И напишу Кальве, вдруг у него есть собственный рецепт варева). Нельзя же просто взять овощи и выбросить. Можно отдать Матильде.
Или пойти на сайт «Сам себе повар», а потом оторвать задницу от стула и сготовить этот гребаный суп.
«Девяносто третий год» в одном месте предлагает вот такой рецепт: «Суп делается из воды, масла, хлеба и соли, ломтика сала и куска бараньего мяса».
Окей, все понял, отдам овощи Матильде.
Воскресенье 9 января
Я решил немного отойти от Рыбкафе и познакомиться с другой частью деревни: с теми, кто туда не ходит. Единственный вариант — пойти по домам; мэр Марсьяль написал мне прочувствованную цидулю в своем стиле, начинается со слов «Дорогие соотечественники», и, если коротко, хвалит мою работу и с самой положительной стороны характеризует этнолога (а то!) Давида Мазона. Настоящая охранная грамота. Это на случай, если респонденты (опять цитирую) захотят узнать, с чего это я задаю им кучу вопросов. Первый шаг — установить контакт и назначить встречу. Сегодня утром (зимой гораздо легче вламываться к людям в воскресенье и доставать их по-всякому — как правило, они сидят дома) я таким образом познакомился с четырьмя из них: Франсуа Б., очень смуглый, в очках, сорок пять лет, женат, двое детей, юрист в крупной страховой компании Ниора. Дом старинный, довольно красивый. Сначала был не очень приветлив, но поинтересовался, что же за вопросы я собираюсь ему задавать. С тонкой