Артиллерийский огонь, в отличие от оружейного, требовал коллективного труда разведчиков, связистов, вычислителей и огневиков. Особенность его была еще и в том, что результаты стрельбы видели или могли оценить лишь несколько человек, находящихся на наблюдательном пункте. Очень многое зависело от командира батареи или командира взвода управления, ведущих непосредственно управление огнем, от их искусства в подготовке данных и мастерстве стрельбы. Однако огонь батареи мог быть успешным только тогда, когда солдаты и сержанты, обеспечивавшие подготовку и открытие огня, выполняли свои действия быстро и умело.
Стрельба прямой наводкой на Северо-Западном фронте практически была невозможна. В основном проводилась стрельба с закрытых позиций. Огневые позиции наших орудий находились в четырех – шести километрах от передовой. В этой сложной цепи управления огнем доставалось всем, но больше всех – командирам батарей и взводов управления батарей, командиру дивизиона, начальнику разведки, начальнику связи дивизиона, разведчикам и связистам. Эти люди почти постоянно находились в зоне прямой видимости или слышимости противника, так как располагались в районе командных пунктов рот и батальонов стрелковых полков. При успешных действиях их награждали в первую очередь, и это было справедливо.
Из-за спешки и трудностей стрельбы в лесу бывали и трагические исходы. Помню, осенью, при очередном наступлении на Сучане, дивизии была придана артиллерийская бригада 152-мм пушек-гаубиц. Штаб нашего дивизиона находился тогда на островке Лапоть – недалеко от Огурца и Рощи-Круглой. Рядом с нашим блиндажом располагалось несколько блиндажей штабных служб стрелкового полка, который мы поддерживали. Перед наступлением в нашем блиндаже разместился один из командиров артбригады с радистом. Когда началась артподготовка, на Лапоть стали вдруг падать тяжелые снаряды. Звуки выстрелов доносились из тыла. Мы догадались, что это снаряды артбригады, и сказали об этом ее представителю, но он возражал. А снаряды продолжали рваться в нашем расположении. Прибежал взволнованный начальник штаба стрелкового полка – в один из блиндажей, где было несколько пехотинцев, попал снаряд, и всех убило. Он потребовал, чтобы представитель артбригады передал по рации приказ о прекращении огня всеми батареями артбригады. Обстрел Лаптя прекратился. Вероятно, подошедшая артбригада не разобралась хорошо в обстановке и приняла Лапоть за Рощу-Круглую, где засел противник.
Командиром нашего артиллерийского полка был подполковник Петр Андреевич Любимов, а его заместителем по политчасти майор Анатолий Францевич Циш. Оба пользовались большим авторитетом среди личного состава. Штабом полка руководил майор Иван Корнилович Одиноков, опытный и мужественный офицер.
С его именем связано начало успешных боевых действий нашего полка на Сучане.
Тогда, в начале лета, на нашем участке фронта появилась одна из эсэсовских дивизий "Мертвая голова", отдохнувшая на западе и усиленная артиллерией и танками,
…Вражеский натиск был неожиданным. На рассвете туманного июньского дня пехотные подразделения противника внезапно просочились через наши боевые порядки на флангах полка, оборонявшего село Большие Дубовицы, и подняли стрельбу из автоматов, создавая видимость окружения. Район Больших Дубовиц был выбран гитлеровцами не случайно – это было единственное направление, где противник мог применить танки. С помощью танков гитлеровцы хотели выйти в тылы нашей дивизии, разгромить штабы стрелковых полков и огневые позиции артиллеристов, а остатки стрелковых подразделений оттеснить в сучансное болото, окружить и уничтожить.
Используя сумятицу и растерянность на нашей передовой, 20 танков противника ринулись к Большим Дубовицам. Несмотря на возросшее сопротивление наших стрелковых подразделений, к 12-ти часам деревня была захвачена, вражеские танки и автоматчики вышли на ее южную околицу. Однако на выезде из Больших Дубовиц их задержала небольшая речушка, мост через которую в последний момент был разрушен нашей артиллерией.
Сама по себе речушка, она называлась Черный ручей, вряд ли могла стать серьезным препятствием для танков, если бы не крутые, обрывистые берега, когда-то спасшие меня и моих товарищей при бомбежке. Часть гитлеровских солдат бросилась ремонтировать мост, остальные, перейдя речку вброд, стали окапываться по ее южному берегу. Тем временем в деревню подходили все новые и новые цепи наступающих. Опьяненные успехом первых часов боя, враги рассчитывали быстро исправить мост и вновь ринуться вперед. Гитлеровцы открыто и уверенно ходили по деревне – наши батареи, потерявшие связь с отступившими взводами управления, молчали…
Но вот на околицу, где скопились танки и значительная часть гитлеровских солдат, внезапно обрушился шквал артиллерийского огня. Потом он утих, чтобы возникнуть снова, теперь уже в самой деревне. Огонь был точным, и враг нес большие потери. К вечеру усилился – по району Больших Дубовиц стала бить тяжелая артиллерия.
Гитлеровцы так и не продвинулись дальше: как только, опомнившись от артиллерийского налета, он начинали работать на мосту, артиллерийский огонь нарастал, и солдаты снова бежали укрыться в наспех вырытые у моста щели. Часть вражеских танков была подбита, с каждым часом все больше становилось убитых и раненых. Наступательный порыв дивизии "Мертвая голова" иссяк, наступление захлебнулось…
Положение спас майор Одиноков. Когда под натиском фашистов бойцы стрелкового полка оставили деревню, его наблюдательный пункт, расположенный в болотистом лесу восточнее Больших Дубовиц, оказался в тылу противника. С высокого дерева село отлично просматривалось вплоть до Черного ручья. Майор мог бы отойти со всеми, чтобы не попасть в окружение, но не поддался панике. С ним остались его помощник, капитан Кожевников, и два радиста с рацией.
Понимая, что при быстром отходе войск телефонная связь батарей с комбатами нарушилась и они, лишившись управления, прекратили стрельбу, Одиноков установил радиосвязь с огневыми позициями дивизионов и приказал открыть заградительный огонь по району моста на Черном ручье и Большим Дубовицам. Одновременно он связался с начальником артиллерии дивизии и попросил его обратиться к командованию 11-й армии с просьбой ввести в бой два полка дальнобойных орудий из. резерва армии. К счастью, враги не обнаружили работавшую у них под носом радиостанцию.
Постепенно интенсивный огонь наших орудий истощил боезапас батарей, и они стали одна за другой замолкать. В то же время резервные артиллерийские полки еще не были готовы к открытию огня. И тогда Одиноков передал в первый дивизион, находившийся ближе всего к автобатальону, чтобы туда послали офицера на лошади с приказом срочно подвезти снаряды. По дороге несущегося галопом офицера остановил выехавший в. район боя командующий 11-й армией, который вначале принял всадника за отступающего паникера. Разобравшись, командующий тут же связался с автобатом и отдал необходимые приказы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});