Читать интересную книгу Во дни Смуты - Лев Жданов

Затем, налив первую чару, поднял ее и возгласил:

– За здравие святителя-патриарха Ермогена всея Руси! За него перву чару пьем, коли нет царя, штобы пить ее, как от веку водится!.. Да воскреснет Бог и да сгинут недруги, все лиходеи наши!..

– Аминь! – пророкотал общий отклик.

Чару неторопливо осушили до дна. Слуга снова наполнил чарки.

– Пока ошшо не все мы собрамшись, хто нынче зван, так грамоту владыки-патриарха апосля послушаем да обсудим… А покуль – свое у каждого найдется, чай, штобы сказать хотелось. Так полагаю. Люди все свои. Што поважнее, то и повыложим. Пимен Семеныч, гость дорогой! Какие у тебя вести, не поведаешь ли, пожалуй? – обратился хозяин к Захарьину-Юрьеву.

Оглядевшись кругом, медленно заговорил боярин, словно обдумывая и взвешивая каждое словечко.

– Гм… да… У меня, слышь… нового, слышь, маловато… Вот, слышь, самому хотелося доведаться, што на Низу, слышь… у вас-де што творится?.. Гм!.. Как уезжал, мне молвила золовка, старица Марфа, слышь… «Побудешь-де, братец, ты теперя на вольной волюшке! Нас держут здеся ляхи, словно узников, в Кремле… Што вся Земля? О нас не позабыла ль? На выручку спешит ли?» …Так старица Марфа, госпожа честная, мне сказывала на прощанье. Да отрока, слышь, повидать удалося… Племянника, красавчика – Мишаньку…

– Видал его, боярин?..

– С им говорил! Каков, скажи! – послышались голоса. – Всем нам знать охота!..

– Уж так-то мил! Уж то-то доброта! Разумен как да речист! Иной и в пятьдесят того не разберет, што он, мой светик, в пятнадцать годков разумеет! Тоскует все, што теснота в Земле… Мне сказывал однова: «На волю бы мне! Созвал бы я дружину… Сам на коня да и повел бы за собою всю земщину!.. Дворяне, хлеборобы, служилые – все, чай, пойдут на выручку Земле!» Побей Господь, слышь, сам мне так говорить изволил!..

– Еще бы не пошли! Все пойдем! – вырвался общий отклик, как из одной груди.

– Ну, вот! Ну, вот! «Сам, – слышь, бает так он мне, – сам пускай я сгину, а от врагов очистил бы край…»

– Нет! Пусть живет!.. Ошшо он пригодится, отрок благодатный! – отозвался громко Минин.

– Подоле пусть живет! – подхватили голоса.

– Э-эх, дай Господь!.. А малый, слышь, хошь куда! Выпросил у матери маненько деньжат, слышь… Живут и сами куды как скудновато… А мне и бает, слышь: «Где кого увидишь, кто нищ и наг, – вот и раздавай помаленьку, гляди!..» Право.

– Миленок наш! О чем ему, отроку, уже забота приспела!.. О, Господи, храни его Пречистая!

– А станет постарее, – гляди, совсем мирской заступник будет!

Эти восклицания покрыли речь Захарьина. Он выждал и снова заговорил.

– Што и говорить! Прямой заступник! Такого и в роду у нас еще доселе не бывало. Отец хорош да ласков, владыко Филарет… Да мать, слышь, сама – Шестовых роду значного… И умница, и ангел во плоти, не потаясь скажу… А отрок их еще милее!.. Видит Бог, не по родству, по душе говорю, как перед Истинным!..

– А, слышь, какие вести от Филарета да што чуть про великое посольство?.. Кто знает повернее?.. Был здесь слушок некоторый?.. – кинул вопрос Приклонский.

– Зачем слушок! – заговорил молодой еще, нарядно, по-купечески одетый гость, с вьющимися волосами и юною бородкой, оттеняющей своим темным пушком румяное лицо с добрыми серыми глазами. Это был Федор Боборыкин, наполовину купец, наполовину – служилый человек, из каширских дворян-однодворцев, разбогатевший удачными торговыми оборотами и принявший купеческую складку.

– Зачем слушок! – повторил он. – И сам вот я к вам с верными вестями. Был я по торговым и по иным делишкам на Литве… и тамо владыку Филарета сам повидал, хоша и с опаскою великою! Стерегут святителя ляхи! Цидулу от него принял да свез на Москву к старице Марфе, к честной госпоже. Ответы взял. Отседа повезу опять туды их… Дешево товары я ляхам продаю… Так и они меня полюбили… Всюду доступ мне чинят… И попригляделся я хорошенько к ихним порядкам и делам. Как я видел – не страшны нам ноне ляхи да Литва! Смоленск, правда, отхватили у нас… да и сами в кровь разбились о кулак наш о русский; уж не скоро сызнова круль ихний нагрянет к нам, на Русь… Под Москву не сам же он поехал, Хотькевича послал, и с небольшою ратью… А тот Хотькевич известен нам, вояка неважный!.. Приспеет пора, ослопьями погоним их прочь из царства! Одна беда: все первое и вящшее боярство тамо сидит, захвачено в полон треклятым Жигимонтом!.. Почитай, и совету воинского алибо земского некому здесь и подать. Да авось Земля сама в делах поразберется… Дела хоша и тяжкие, да не больно мудрые!.. Погнать врагов надо! Тогда и Владислава-еретика на трон сажать не доведется. Своего найдем царя. Так пишет святитель Филарет… И старый князь, Василь Василич Голицын, с им заодно стоит. А прочие, кто тамо… Толкуют: «Только почнете вы святое дело, выбивать учнете врагов, тогда и нас Жигимонт отпустит, рати московской поопасается! А мы придем к вам и станем на подмогу царству и советом, и кровь пролить не убоимся, коли нужда приспеет!» Вот што слыхать доподлинно, честные господа!

– Да! Починать пора бы! – зашумели кругом. – С какого лишь конца почнешь, кто ево ведает!.. Задумаем, как лучше… ан, глядишь, – и хуже дело станет! Закипят враги от злости, што потревожим их да не одолеем… Прижмут тода ошшо сильнее Русь и народ православный!.. Думать надо туго!..

– Да, обтолкуйте… подумайте, други мои, господа честные! – поднял голос Козьма. – Крепче думу думайте, живее дело решайте… пока терпенье есть ошшо у людей… Пока последнее не повалилось! И то уж чернь у нас, тута, как и на Москве, от голоду за топоры да за ножи берется… да… Господи помилуй! Лучше не вспоминать. А што ошшо есть у ково?..

– Мои такие вести, што их, поди, все знают, про Новгород наш про Великой! – угрюмо заговорил Кречетников, пожилой посадский, зажиточный, торговый человек. – Как свеи взяли город наш и кремль Новогородской?.. Слыхали, да!

– Да, как им удалося?..

– Шешнадцатова июля, я слыхал, случилось лихое дело… Бой, што ли, был у вас?

Кречетников оглядел всех, кто засыпал его вопросами, провел по лицу рукой и негромко, скорбно начал:

– Какой там бой! Обманом да подкупом в ворота пробралися… Наши схватились было малость с ихними полками… Да видят, што не устоять, и уступили… штоб до конца не разорить угла родного да стены Святой Софии охранить от поруганья вражеского… от пролитья крови у алтаря Господня!.. Митрополит наш Сидор да с ним князь-воевода Иван Никитыч Одоевский запись написали… И стало так, што не царь московский, а свейский королевич Карлус нам ноне государь. За свейским королевичем вся земля Новгородская, до Пскова и за Псковом! А государить будет он в Новгороде особо и от земли Расейской, и от Свеи. Оно словно бы по-старому, вольным городом стал наш Новгород. Да, лих, не по своей вольной воле, по вражьему, по свейскому хотению! Без веча старого, без воевод посадских и выборных… а с лютором-круленком на плечах! Коль вмоготу, так, братцы, выручайте!

Выйдя со своего места, Кречетников в землю поклонился всем остальным гостям Минина.

Печальное молчание настало после его слов. Каждому хотелось найти слова утешения, надежды… Но их не было…

Но Минин первый справился с угнетенным состоянием.

– Э-эх, не кручинься, сват Василий Парменыч! Господь не выдаст – свеи не сожрут! Мы с Саввою, с отцом протопопом, толковали уж о деле вашем. Скоро он быть дол… Да стой, гляди, – живо заговорил хозяин, глянув в окно. – Вот он сам и жалует. Недаром сказано: звезду помянешь, звезда выглянет…

И он пошел встречать протопопа, который явился в сопровождении еще шести-семи человек, среди которых был и Сменов, друг Минина, приказной дьяк московский в Нижнем.

Савва, дав благословение хозяину и всем гостям, занял почетное место под образами. Остальные вошедшие разместились на свободных лавках и табуретках, придвинутых слугами. Выпили, стали закусывать, только стук ложек был слышен в комнате.

Наконец отодвинув от себя остатки еды, Савва оглядел стол. Все насытились. Можно было начинать и беседу.

– О чем толковали без меня? – спросил он, обращаясь к хозяину, Минину.

– Помалости о разном, – откликнулся немедленно тот. – Ждали, отче, как ты пожалуешь, теперь головное и почнем толковать. А между протчим, шел тута толк про Михаила, Федорова сына, Романова… слышь, Юрьевых-Захарьиных роду… Господь почиет на отроке, коли послушать, што люди говорят…

– Воистину! Слыхал я тоже слухи… Што там Господь пошлет… Он надоумит нас, когда час приспеет… А вот покудова больно плохо у нас кругом! Беда! Крест тяжкий несем мы все теперя! За наши грехи послал Господь… Ужель отринем испытание Божие… Уж до конца чашу пить! Как Сам Христос Распятый оцт и желчь испил в Свой грозный час!..

– Вот, вот… Владыко-патриарх также само пишет!.. Вот грамотка его последняя; чел я ее, сколько раз, и не сочту. Почитай, всю вытвердил наизусть!.. Слушайте, господа честные, што пишет владыко…