Детей балты прятать не стали. В случае гибели племени те все равно бы не выжили. Женщины пристроили грудных младенцев себе на спины, и так все время с ними и оставались. А те, что могли ходить сами, помогали матерям собирать камыш и хворост и раскладывать его по пространству между хижинами.
Судя по рассказам балтов и жреца, зверь был очень опасен и почти неуязвим. Но он был ночным зверем, а значит, должен бояться света. Это Дилинг и собирался использовать.
Из-за дымки, затянувшей небо, сумерки пришли быстрее обычного. Зверь тоже пришел раньше.
Дилинг услышал гулкие шаги задолго до того, как увидел саму тварь. Плохо различимая в темноте, бесформенная туша, топорщась, как молодой ельник, подошла к ограде и остановилась.
Дилинг убедил балтов не погребать своих растерзанных соплеменников. Дать им возможность, пусть и в качестве приманки, но послужить племени в последний раз. И сейчас он видел, что запах крови манит тварь, но что-то показалось ей непривычным в облике ощетинившейся кольями деревни. Она явно не решалась ступить под перекрытия опор в наглухо окруженную частоколом деревню. Какое-то время Дилинг думал, что зверь уйдет. Еще его поразила тишина. Затаившиеся балты не издавали ни звука, и это было понятно, но и тварь, при всех своих размерах, оказалась бесшумной. Если б не ее тяжелая поступь, она могла бы подкрадываться к жертве в абсолютной тишине.
Вероятно, кто-то из детей за оградой не выдержал напряжения, раздался глухой всхлип, зверь быстро повернул похожую на щучью морду в ту сторону и двинулся внутрь ловушки. Дилинг, надеясь на то, что за гулом своей поступи зверь не расслышит чужой, побежал к воротам. Зверь остановился, и вместе с ним замер Дилинг. Тяжелый, утыканный огромными шипами, конец хвоста еще оставался за пределами ворот, а Дилинг был уже совсем близко от него. Настолько, что, поверни тварь назад, его положение оказалось бы крайне сложным. Он уже чувствовал тяжелый запах болотной тины, смешанный с вонью падали, и хорошо мог разглядеть влажно блестевшие остроконечные роговые пластины, покрывавшие зверя.
Наконец тварь дернула хвостом, задев его концом одну из опор, так, что затряслась вся конструкция, и прошла внутрь деревни, прямо к площади, где были сложены трупы балтов. Дилинг подскочил к крепежным концам веревок и обрубил их мечом. Почти одновременно с грохотом захлопнувшейся ловушки из-за частокола внутрь деревни полетели зажженные факелы. Вспыхнули кучи сухого камыша, загорелись крытые тростником крыши домов. Зверь с неожиданной резвостью развернулся, и ближайшая к нему хижина разлетелась на куски, разбрасывая вокруг охапки пылающей кровли. Балты продолжали швырять факелы и мотки горючей пакли, и пожар мгновенно и весело охватил всю деревню. Зверь, разметав еще пару хижин, метнулся к воротам, но здесь его ждал Дилинг. Он обрубил следующие крепления, и три бревна заостренными концами вперед полетели навстречу твари. Одно попало в цель. Тварь вздрогнула, визгливо взревела, и, ломая воткнувшееся в нее бревно, повернула назад от ворот. Но и там у нее на пути один за другим стали срываться с креплений, подрубленных балтами, колья. Каждый раз, когда в нее попадало острие бревна, тварь издавала режущий ухо звук. Она металась, круша деревню, но везде ее поджидали или падающие сверху, или уже упавшие, но угрожающе раскачивающиеся острые концы бревен. Еще немного, и зверю пришел бы конец. Но он вдруг перестал метаться по поселку, бросился прямо на частокол ограды, и несколькими ударами хвоста разнес ее в щепы. Оттуда закричали, и Дилинг побежал на эти крики.
Зверь топтал и рвал на куски полуголых балтов, отчаянно пытавшихся защититься своими тонкими дротиками.
И вот здесь случилось нечто странное и необъяснимое, чего Дилинг так и не смог понять, сколько потом об этом ни думал.
Когда уже казалось, что тварь никого на этом клочке земли среди болот не оставит в живых, со стороны чахлой ольховой рощицы раздался треск, зверь взвыл и рухнул, подмяв под себя кого-то из балтов. Дилинг быстро обернулся в сторону ольшаника. Там что-то вспыхнуло одновременно с треском, потом еще раз. Но зверь уже не визжал и не двигался, а только грузно вздрагивал всеми своими шипами.
Белый великан — а это был он, Дилинг хорошо разглядел его в свете пожара — опустил руку с каким-то черным предметом, перевел взгляд со зверя на Дилинга, потом повернулся и ушел в темноту рощи.
Никто из балтов в суматохе не заметил его, а Дилинг не стал ничего объяснять. Он и сам не понимал, что произошло.
Потом балты при помощи кольев, подкладывая под них камни, с трудом приподняли зверя и вытащили из-под его туши своего жреца. Дилингу стало ясно, что делать ему здесь больше нечего, и он ушел так же тихо и незаметно, как белый великан.
На рассвете он уже причаливал к восточному берегу косы куров.
Но Тороп так никогда и не узнал, почему Дилинг не привез вайделота. Он ничего не успел ему рассказать.
Едва он вышел из лодки и повернулся, чтобы вытащить ее на песок, его захлестнула петля аркана, прижала руки к туловищу и поволокла.
Балварн решил собственноручно брать Дилинга, потому что думал — тот куда опытнее, чем его юный друг. К тому же христианин слеп. Балварн редко ошибался в бою, но на сей раз его просчет дорого обошелся роду Вепря.
Когда четверо витингов, страховавших поначалу Балварна, услышали крики и лязг железа от кострища и бросились на подмогу товарищам, они увидели, что трое уже лежат смертельно раненные, а двое других еле успевают отбиваться от града ударов того самого христианина, которого все считали слепым. Один из подоспевших воинов Вепря с досады так яростно метнул дротик, что тот прошиб Торопу кольчугу и вошел в грудь. Тороп обернулся и получил удар мечом. По кольчуге широкой полосой стала расползаться кровь, а Тороп сделал два шага и упал на бок.
Милдена кусала и пинала витингов, но скрутили ее без особого труда.
Глава 18
Виндии приснился сон, которого она не ждала. Снилось, что в ручье, там, где он спотыкается об огромную старую ольху и, огибая ее, прыгает с большого камня вниз и бурлит водоворотом, тонет цыпленок тетерева. Уже оперившийся, но беспомощный, он жалко трепыхался в пенившейся воде, высовывал головку и из последних сил держался на поверхности. Виндия вытащила его, принесла домой, он обсох, и оказалось, что это вовсе не птенец, а молодой сильный дикий кот. Он был розовым с золотыми поперечными полосами на спине, коротким рысьим хвостом и без шерсти. Только лапы и хвост были покрыты редким рыжеватым пушком.
Вайделотка проснулась. Она, как и все вайделоты, умела управлять своей душой, и та почти никогда не блуждала сама по себе. Чаще всего душа спала вместе с Виндией. Неуправляемые фантастические сны принимались вайделотами за откровения богов. Сны разгадывали, лелеяли, им верили как божественным указаниям. Однако Виндии, давно разуверившейся в религии и порвавшей с богами все отношения, Виндии, подчинившей магию и разгадавшей источники силы духов земли, воды и воздуха, явление незваного сна не понравилось. Душа трепетала, понимая, что Виндия на нее зла и наверняка жестоко накажет за эту попытку вырваться на волю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});