Читать интересную книгу Дыхание бури - Дмитрий Виконтов

Я подтянулся, переваливаясь через вершину огромного обломка скалы, и распластался на холодящей тело поверхности, жадно глотая воздух. Вокруг все гуще становились поднимающиеся со дна долины, куда скатывались потревоженные нами оползни и миниатюрные лавины, облака пыли. Откашлявшись, я протер слезящиеся глаза, собираясь с силами для нового броска: горропа в полудюжине метров ниже приглушенно хрипела, оставляя за собой кровавый след. Трудно было сказать, насколько серьезно я ранил ее, но в любом случае сил, чтобы справиться со мною у нее было вдоволь.

Я моргнул, готовясь к прыжку и… застыл. Сперва мне показалось, что это галлюцинация, обман зрения, но пыль чуть-чуть улеглась, и я отчетливо разглядел узкую темную щель, расколовшую основание скалы слева и чуть позади. Слишком широка для обычной трещины, слишком глубокая тень в ней. Пещера или ведущий в глубину ход – это меня сейчас занимало меньше всего. Самое главное – там можно скрыться, дождаться помощи, отдохнуть, наконец… Странный грохот позади грубо оборвал радостные размышления, глыба подо мною, точно сетуя на нарушивших ее покой, жалобно заскрипела, покачнулась… И я сообразил, что падаю лишь тогда, когда ударился носом об покрытую отливающимися стально-синим отблеском ромбовидными чешуйками шкуру «дас'ну'фарга».

Как эта тварь смогла выбрать нужный миг, как, со сломанной лапой удержала равновесие, как ей удалось найти достаточно сил, чтобы швырнуть полуторатонную тушу вперед – только Ушедшие знают! Несомненно, она тоже увидела расщелину, и сделала единственно возможный для нее выбор: одним прыжком достать, сбить с валуна, не дать уйти… Никогда бы я не поверил, что такое возможно, но сегодня был день, когда невозможное становилось явью.

Я вырвал из ножен кинжал, свободной рукой хватаясь за «корону», а ногами стискивая шею горропы. Сказать, что мне было страшно – ничего не сказать: даже в своих худших кошмарах я не мог представить, что буду почти безоружным сражаться с самым страшным существом Зорас'стриа. Чтобы перечислить случаи, когда кто-то выходил живым из единоборства с горропой, вполне хватало пальцев на руках.

Спину, плечо и шею обожгло, словно кто-то щедро плеснул на меня кипятком. Я взвыл, давясь кровью из прокушенной губы: только то, что она хлестнула из неудобной позиции, не успев толком размахнуться, спасло меня. Но и этого едва не оказалось достаточно: онемевшая рука почти сорвалась, по шее горропы потекли алые струйки – и на сей раз, эта кровь не принадлежала ей. Встав на дыбы, горропа ничтожную долю секунды балансировала на трех лапах, а потом резко бросилась вперед.

Удар! Толчок! Рука таки сорвалась, когда она мотнула головой. Мне пришлось выпустить кинжал и второй обхватить ее шею, но «дас'ну'фарг» не успела воспользоваться этим: осыпь под нами не выдержала, и горропе пришлось почти распластаться на скатывающихся вниз камнях. Оставалось только благодарить Ушедших, что мы были на столь неустойчивой поверхности: в противном случае она давно бы бросилась на спину, попросту бы раздавив меня. Горропа только казалась неуклюжей – очень многие заплатили жизнью, недооценив, насколько она может быть проворной и быстрой.

Лавина с нами сползла метров на пятнадцать и замерла; горропа встряхнулась, готовясь вскочить на лапы. Она не издавала не звука – и это было самым страшным: трудно было представить, какой силы ярость и ненависть клокотали под кобальтовой шкурой, раз она не тратила силы даже на привычный клич победы. Безоружный, холодея от ужаса, я мертвой хваткой вцепился в «корону»: мне оставалось жить едва ли десяток секунд, но сдаваться без борьбы я все равно не был намерен. Я нагнулся, попытался схватить какой-нибудь обломок поострее… и судорожно шарящая в оседающей пыли рука сомкнулась на рукоятке кинжала!

Раскатистыми, тягучими ударами отозвалось в висках биение сердца. Удар, другой, третий… Горропа поднималась на лапы, позади резко щелкнул хвост. На меня же словно напал какой-то столбняк: не шевелясь, я смотрел на холодно поблескивающее лезвие, покрытое тонким темно-синим узором.

«ДАВАЙ ЖЕ!!!» – загрохотал под черепом вырвавшийся из души вопль, сметая паутину оцепенения, разрывая в клочья окутавшую разум пелену страха и паники. И вновь исчезли все чувства, кроме безудержной ярости и страстного желания убить эту горропу, разорвать ее шкуру, добраться до сердца, раздавить в кулаке… Я закричал, рванулся вперед и ударил, вкладывая в удар всю силу, всю неожиданно вспыхнувшую ненависть, всю боль, засевшую с мига крушения р'руга в душе. Ударил в единственно уязвимое место на голове горропы, в треугольник между глазом, окончанием нижней челюсти и краем костяного гребня. И то ли простая удача была на моей стороне, то ли Ушедшие наконец соизволили помочь мне – церемониальный клинок с хрустом вонзился в стык между двумя чешуйками и по рукоять вошел в голову «дас'ну'фарга».

Горропа завизжала, вскинулась, точно пытаясь презреть тяготение и взмыть в небеса. Я не ждал подобного, – а если бы и ждал, все равно ничего не мог сделать: удержать равновесие на скользкой от крови шее после удара было вне моих сил. Следующее, что я увидел – стремительно надвигающаяся на меня бугристая темно-серая стена, испещренная тонкими трещинами.

Скала и валуны под ней встретили меня как старого знакомого: в который раз за утро я вот так вот падал на них. Кинжал остался в голове горропы, в конвульсиях расшвыривающей камни вокруг себя, всем телом, корчащимися лапами, хвостом перемалывая их в пыль. Но, вдосталь насладиться зрелищем умирающей твари, мне не удалось: безуспешно пытаясь остановиться или хоть замедлить своеобразный «спуск», я вдруг почувствовал, как ноги провалились в пустоту. Я успел уцепиться за округлый валун, но добился только одного – вслед за мною полетел и сам валун, и окружавшие его камни, а в голове мелькнуло: «кажется, здесь я видел…»

Мое падение прервалось самым естественным способом: об пол пещеры – или чем эта трещина была на самом деле. Может, я отключился на пару секунд – не знаю. Как и после катастрофы, когда я открыл глаза, сверху еще падала каменная крошка, и неторопливо оседал шлейф светло-пепельной пыли. Правда, было одно существенное отличие: если из р'руга я выполз относительно целым, то сейчас одно или два ребра точно были сломаны, подранную одежду на спине пропитала кровь. И даже не осталось сил удивиться, что тело словно становиться невесомым, и все заполняет шум крови в висках, сквозь который пробился дробный рокот падающих камней и короткий лязг металла.

Мне на лоб упала горячая капля, вторая… Я с трудом открыл глаза (даже не заметив, когда и как успел смежить веки) – и сначала не понял, почему вокруг так темно. Долгая секунда прошла, прежде чем я разглядел густую тень вверху и два желтых глаза, уже поддернутые пеленой смерти.

«Дас'ну'фаргу» хватило сил доковылять до трещины и опустить в нее голову – большего она сделать не могла. Мой кинжал зацепил один из жизненно важных нервных центров горропы, но даже такая рана не смогла в одночасье убить ее. И последние капли истекающей жизни, последние усилия она потратила на то, чтобы взглянуть на победителя, на своего убийцу, подарить ему прощальный ненавидящий взгляд.

«Почему?..» – ласково шепнули извивающиеся вокруг тени. «Почему… почему… почему…» – я не сразу понял, что это мой собственный голос множиться эхом, отражаясь от каменных стен и свода, повторяя этот простой вопрос. Простой, – но важнее которого я не мог придумать.

Я смотрел вверх, в тускнеющие глаза горропы. Смотрел, считая падающие капли ее крови, вслушиваясь в почти неслышимое дыхание умирающего «дас'ну'фарга». Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-выход.

Вдох…

Последняя искра жизни мелькнула в глазах горропы, и исчезла, унося с собою пылавший в них яростный огонь.

Теперь уже навсегда!

Глава 6. Осколки снов.

Холодные потоки струились вокруг. Неуловимая, призрачная субстанция, убаюкивала, мягко колыхала в своих объятиях. И ничего, за что можно было бы уцепиться взглядом, найти ориентир – ни лучика света, ни единого оттенка, кроме черного.

Только холод.

Покой.

Тишина.

И бесконечность, подчеркивающая ничтожность крохотной пылинки, невесть как затесавшейся в ней.

Я существовал – и в то же время меня не было. Атом, оторвавшийся от бесконечности, – и бесконечность, неразрывной пуповиной связанная с ним. Здесь не было времени – у бесконечности нет в нем нужды. Но часть меня осознавала себя – и секундная стрелка делала свой первый шаг, отмеряя миг между «до» и «после». В этом миге тоже была вечность, – но сама возможностью такого шага разрушала гармонию равнодушной тьмы, меняя ее…

Уничтожая бесконечность!

Терция вечности…

Вокруг меня… во мне… повсюду…

Вспышка…

…солнце давно опустилась за горизонт. Единственным источником света было пламя, весело гудящее в ночи. Огромный костер яростно пожирал сложенные аккуратной пирамидкой поленья, рассыпая вокруг снопы искр. Ветер рвал пламя, заставлял почти прижиматься к земле, чтобы потом резко взмыть вверх. Со стороны оно казалось живым существом, отчаянно борющимся за свою жизнь, но стоило приглядеться – и в обрамлении рыжих сполохов на вершине пирамиды, сквозь ярко-оранжевый ореол можно было увидеть два смазанных, темных силуэта. Лишь в смерти обретшие мир для себя и воссоединившиеся навсегда друг с другом.