стоило быть таким засранцем, — признался Уордл, угрюмо пережевывая. — Так какие данные переписи тебе нужны?
— Все, начиная с 91-го года.
— Черт подери, Страйк.
— Пытаюсь отследить бывших членов церкви.
Уордл приподнял брови.
— Ты должен быть осторожным.
— Что это значит?
— У них репутация людей, жестоко преследующих тех, кто пытается их дискредитировать.
— Это я слышал.
— Какую надуманную причину я назову бюро переписи населения? Там не так просто получить информацию.
— Пока что у меня есть принудительный контроль, физическое насилие, одно обвинение в изнасиловании и изрядная доля жестокого обращения с детьми.
— О, господи. Почему бы не добавить убийство и не получить полный комплект?
— Дай мне время, я занимаюсь этим делом всего два дня. Кстати говоря, насчет убийства Пёрбрайта…
— Тот же пистолет был использован в двух предыдущих перестрелках, связанных с наркотиками. Я не участвовал в расследовании, никогда не слышал об этом парне, пока ты мне не позвонил, но просмотрел материалы, — Уордл кивнул на папку. — Выглядит довольно однозначно. Судя по состоянию его комнаты, он, похоже, был не в себе. Взгляни на фотографию сверху.
Страйк отодвинул пустую тарелку, открыл папку и достал фотографию.
— Вот дерьмо.
— Да, и, вероятно, под остатками этого дерьма что-то скрыто.
На фотографиях была изображена маленькая и убогая комната, по которой были разбросаны предметы одежды и всякий мусор. Тело Пёрбрайта, накрытое полиэтиленом, лежало посреди пола. Кто-то — Страйк предположил, что Пёрбрайт — нацарапал на всех стенах какие-то слова.
— Прекрасный образец наркоманского декора, — сказал Уордл, когда официант ушел, забрав их тарелки.
— Что-нибудь пропало? Предполагалось, что он писал книгу о ВГЦ.
— Похоже, что он писал ее на стенах, — съязвил Уордл.
— Комната в точности в том виде, в каком обнаружил ее домовладелец. На дне шкафа нашли пакетик с гашишем и пачку двадцаток.
— В полиции считают, что его убили из-за пакетика с гашишем?
— Возможно, это все осталось без внимания. Вероятно, он стащил барахло у кого не должен был или разозлил не того клиента.
— Где находится это место?
— Каннинг-Таун.
— Отпечатки пальцев?
— Только Пёрбрайта.
— Как убийца проник внутрь и вышел, есть какие-нибудь идеи?
— Мы думаем, чтобы открыть входную дверь, воспользовались отмычкой.
— Продуманно, — Страйк достал блокнот и начал записывать.
— Да, весьма ловко. Парень с того же этажа утверждал, что слышал, как Пёрбрайт с кем-то разговаривал, прежде чем того впустить. Вероятно, думал продать товар. Сосед услышал тихий хлопок, и музыка у Пёрбрайта смолкла. Убийца, должно быть, использовал глушитель, потому что в противном случае половина улицы услышала бы выстрел, но вполне понятно, что его услышал сосед, потому что стены в здании не толще обычной фанеры. И вполне объяснимо, почему музыка затихла: пуля прошла сквозь Пёрбрайта и то старое радио, которое, как ты видишь, разлетелось на куски.
Страйк еще раз внимательно изучил фотографию комнаты Пёрбрайта. Разбитый вдребезги радиоприемник лежал на очень маленьком письменном столе в углу. Два провода были подключены к розеткам рядом с ним.
— Там было что-то еще.
— Да, похоже на провод для ноутбука. Пожалуй, ноутбук был единственной вещью в комнате, которую стоило украсть. Не знаю, для чего он возился с радиоприемником, если у него был ноутбук.
— Он был на мели, и, может быть, не знал, как скачивать музыку, — предположил Страйк. — Судя по тому, что я узнал о ферме Чапмена, с таким же успехом он мог бы воспитываться в конце восемнадцатого века, судя по опыту в области технологий.
Тут им подали карри. Страйк отодвинул полицейское досье в сторону, но оставил рядом с собой раскрытый блокнот.
— Итак, сосед слышит выстрел, музыка обрывается. Что потом?
— Сосед идет и стучит в дверь, — промычал Уордл, набивая рот пасандой из баранины, — но не получает ответа. Мы думаем, что стук напугал убийцу, и он ушел через окно, которое было обнаружено открытым, со следами на внешнем подоконнике, характерными для рук в перчатках.
— Насколько высоко расположено окно?
— Второй этаж, но прямо под окном — большой мусорный бак, в который можно удобно приземлиться.
— Никто не видел, как он вылезал из окна? — спросил Страйк, все еще делая пометки.
— Все жильцы, чьи окна выходили на задний двор, либо отсутствовали, либо были заняты чем-то внутри.
— Камеры видеонаблюдения как-то помогли?
— Есть небольшой фрагмент видеозаписи, на котором видно, как из этого района уходит коренастый парень в черном, который, возможно, несет ноутбук в сумке для продуктов, но нет четкого изображения лица. Вот, собственно, и все, что мне известно, — сказал Уордл.
Страйк убрал фотографию в полицейское досье, когда Уордл спросил:
— Робин все еще встречается с Райаном Мёрфи?
— Да, — сказал Страйк.
— Ты знаешь, что он алкоголик?
— Правда? — спросил Страйк, скрывая выражение своего лица за глотком пива. Робин так мало рассказывала ему о своих отношениях, что раньше он этого не знал. Возможно, подумал он (с проблеском чего-то сильно напоминающего надежду), Робин тоже не знала.
— Да. Однако сейчас в завязке. Но он был жутким пьяницей. Настоящим мудилой.
— В каком смысле?
— Агрессивно настроенным. Приставал к любой юбке. Однажды пристал к Эйприл. Я, черт подери, чуть не врезал ему.
— Серьезно?
— О, да, — повторил Уордл. — Неудивительно, что жена ушла от него.
Но выражение его лица погрустнело после того, как он произнес это, возможно, потому, что он вспомнил, что Мёрфи был не единственным человеком, от которого ушла жена.
— Но сейчас он уже не пьет? — спросил Страйк.
— Не пьет, — сказал Уордл. — Где здесь уборная?
После того как Уордл встал из-за стола, Страйк отложил нож и снова открыл полицейское досье, продолжая тыкать вилкой в говядину под соусом Мадрас и отправлять ее в рот. Он извлек результаты вскрытия трупа Кевина Пёрбрайта, пропустив описание смертельной травмы головы и сосредоточившись на строках, касающихся токсикологии. Патологоанатом обнаружил низкий уровень содержания алкоголя в организме, но никаких следов запрещенных веществ.
9
Но при искоренении зла не следует слишком торопиться. Это кончится плохо, потому что зло существовало так долго.
«И цзин, или Книга перемен»
Следующим вечером, когда Робин ехала на поезде к дому Пруденс в Строберри-Хилл, она чувствовала холодок на чересчур открытой шее. Она искренне надеялась, что бухгалтер агентства позволит возместить как деловые расходы хотя бы половину стоимости ее новой стрижки, потому что это был самый дорогой поход в парикмахерскую в ее жизни. Стрижка до подбородка, с длинной градуированной челкой, концы обесцвечены, а затем окрашены в бледно-голубой