Читать интересную книгу Игрушка Белоглазого Чу - Глеб Васильев

– Что-то случилось, котик? – потирая свежую шишку, спросила Валя – озабоченность снова вернулась к ней. Руслану очень хотелось сказать, что случилось до хуя чего, и как это все расхлебывать, опять же, хуй знает, но вместо этого кротко попросил Петухову запахнуть халат.

– Тебе что, грудь моя разонравилась?! – выражение озабоченности и волнения в мановение ока испарились с лица Вали, сменившись ледяной маской, скрывающей за собой огненный шторм.

– Да. То есть, нет. Устал я что-то. Отдохнуть надо бы, – Шайморданов, стараясь не смотреть на скрипящую зубами Валю, прошел в спальню, пол которой скрывал полутораметровый слой подушек и подушечек – заменитель кровати. Спать Руслан не хотел совершенно, дурная химическая энергия переполняла его крепкие вяленые мышцы, но в голове царил полный хаос. Поэтому, до появления Женевьевы и Пузднецова, Шайморданов решил зарыться в подушки поглубже и, что называется, подумать о душе, надеясь, что до двенадцати рассудок хоть немного прояснится. Как там сказала Жене? Кажется, наука и вера спасают душу. Когда стоишь одной (одной ли?) ногой в могиле, поверить во что угодно – не проблема. Да и науку любую усвоишь в лучшем виде.

18. Муки совместного творчества ч.5

…если азиат скажет вам, что давно ждет вас к себе в гости, что он будет вам рад, мол, заходите – ни в коем случае не приходите, если вам для визита на самом деле не назначено точное время…

Ю. Звездова, статья «Секреты азиатского менталитета»

– Тебе обязательно в каждую главу втыкать секс извращенный? – Геша раздраженно дотронулся до заплывшего пухлым кровоподтеком глаза, но тут же, болезненно поморщившись, одернул пальцы. – Я вот пошел на встречу твоим замечаниям, по максимуму исключил матершину из Шаймордановских реплик.

– У тебя что, уже и на выдуманную тобою же Валю Петухову стояк с посвистом образуется? – из-за разбитого носа голос у Пузырькова стал комично гнусавым.

– Ничего у меня не образуется, – чересчур яростно соврал Друзилкин. Избавляясь в туалете от переработанного организмом пива, он не далее как час назад позволил себе весьма смело пофантазировать на тему «Жене, Валя и длинный парниковый огурец». – Просто это становится э… навязчивым. Чуть что, сразу трах-трах-трах. Если у тебя в гульфике телепередача «Играй, гормон», загляни в кабинку и сбрось лишний вес.

– По тому же рецепту, что и ты около часа назад? – Лёня невозмутимо смотрел на стремительно краснеющего Гешу своими налитыми кровью от полученного удара в нос глазами.

– Знаешь что? – зрачки Друзилкина сузились до черных точечек, размером не больше макового зернышка, а руки то сжимались в кулаки, то снова разжимались. – Нравится тебе писать про всякие извращения – пиши. Только мне мозги не засирай!

– Договорились, – согласился Лёня, не до конца поняв, каким образом он засирает Гешины мозги. Новой ссоры не хотелось. Особенно после неудачной попытки «покрошить» вьетнамских студентов с первого этажа. Студентами эти экзотические люди могли считаться лишь с большой натяжкой – многим было уже хорошо за тридцать. Годами они продолжали жить в студенческом общежитии, числясь за подношения на первом или втором курсе, занимаясь де-факто торговлей на вещевых рынках и жаря по вечерам селедку. Когда Геша с Лёней, зажимая носы в попытке спастись от мерзостной вони, постучались в дверцу, им навстречу вышел почтенный Ву Ань Туан, которого аборигены для простоты называли просто Вань. «Слышь, Вадь», – пошатываясь и сжимая нос до посинения, сказал Пузырьков, – «ты бде за «Девскую клубдичку» еще полторы сотди де отдал». «Засем клубниська?» – вроде бы удивился вьетнамец, снизу вверх глядя на друзей сквозь узкие щелочки своих глазок. «Дедьги давай», – Лёня пошел в наступление. «Засем деньги?» – продолжал любопытствовать Ву Ань. «Де твое свидячье дело», – Геша подпер дверной косяк плечом. «Засем так гавались?» – Ву Ань укоризненно цокнул языком и покачал головой. «Од что, издевается?» – Геша покосился на Лёню. «Ага», – подтвердил Пузырьков, – «дуракоб прикидывается». «Божет, по тыкве его узкоглазой стукдуть, чтоб пабять вердулась?», – предложил Геша. «Божно и стукдуть, до я по природе своей дипломат», – замялся Лёня. «Засем присла?» – напомнил о себе Ву Ань – Гешино плечо мешало ему закрыть дверь и вернуться к прерванному ужину. «Ты чё, бакака, рабсы попутал?!» – нашелся Друзилкин и поднес свободную от зажимания носа руку к самому носу вьетнамца, предварительно сжав ее кулак. Вся следующая секунда выдалась настолько богатой событиями, что даже удивительно, как она не лопнула по швам. Имеющий пятнадцатилетний стаж общения с борзыми одиночками, втирающими за крышу, Ву Ань короткой подсечкой уронил обоих друзей на пол, заставив отпустить затекшие носы. Приподнял за волосы их головы и столкнул удивленными лицами. Лёнин нос с неприятным хрустом врезался под левый Гешин глаз. Затем Ву Ань кротко кивнул, пропищал «досьвиданя» и исчез в своей комнате, захлопнув дверь перед поверженными агрессорами. На этом секунда закончилась, а Друзилкин с Пузырьков остались валяться под дверью, жалобно скуля, держась за ушибленные места, с отвращением вдыхая тошнотворный запах. «Убью суку! Дверь вышибу и убью!» – Геша с трудом встал на ноги. «Не надо», – слабо простонал Лёня, – «я вспомнил – «Невскую клубничку» у меня не Вань взял, а Бань». «Драть тебя в сраку, склеротик долбаный», – справедливо возмутился Геша. – «Пошли твоего Баня тискать». «А хрен их тут не перепутаешь, когда все будто из одного яйца вылупились», – ворчливо защищался Лёня по дороге к комнатушке, которую занимал Чан Нгок Бинь, он же Бань. В отличии от Ваня, Бань и вовсе дверь не открыл, попискивая «нету дёма» в ответ на все угрозы друзей. В результате Геша и Лёня вернулись восвояси побитыми, злыми, без денег и пива. «Ничего», – успокаивал Лёня сам себя и Гешу в придачу, – «я знаю точку на рынке, где эта тварь джинсами торгует. Мы с ним еще потолкуем, у кого есть кто дома, а у кого нет». «Если совсем в плинтус упрется, хоть джинсов у него возьми», – посоветовал Геша, вспоминая, сколько раз он латал брюки, надетые на нем сейчас.

– Ладно, – повторил Лёня, – может быть ты и прав, насчет секса. Чтобы не получилось однообразно, придумаю какую-нибудь фишечку.

– Да-да, придумай, – Геша обрадовался, что тема с облегчением в кабинке замялась, но вида не подал.

– Только и ты со своими наркотическими заворотами поосторожней. Очень уж я сомневаюсь, что от порошка именно такой эффект. Не хочется откровенную халтуру толкать.

– Ну почему, халтуру? – краснея, делано возмутился Геша. – Я книжки читал, фильмы смотрел…

– Тогда поехали дальше. Служенье муз не терпит… сам знаешь, ни хрена-то оно не терпит.

19. Черт с тобой

– Ну, я… Дьявол замялся. -Ну, я просто сделал это – и все. Я сказал, чтобы это произошло, -и оно произошло. Я многое делаю так. Видите ли, таким вы меня представляли, и вы сами вложили в меня эти способности.

К. Сймак «Вы сотворили нас»

«Желание, жгучее и страстное, такое, что усидеть от зуда нетерпеливого во всем существе своем никак не возможно, а промедление подобно не смерти, а само по себе именно смертью и является – разве может тут помочь вера или наука? Не есть ли это желание заветным змеем-искусителем, прогрызшим нежный родничок на голове новорожденного предка человека, забравшимся в позвоночный столб, да так и поселившимся в нем, умело прикинувшись спинным мозгом? Не оно ли заставляет человека, Божью копию, в миг проклясть и себя и космос, даже не имея смутного понимая истинных глубин ни того, ни другого? Не под действием ли страсти человек человеком быть перестает? Есть ли в человеке, лишенном желаний, хоть что-то человеческое? А что вера, что наука? И в том и в другом случае напичкают тебя транквилизатором под завязочку, и лежи себе, балдей, счастливо пялясь в низкий потолок кельи или больничной палаты. Разумом можно победить соблазн, растоптать помысел греховный, ибо вина его и суть греховности ложится на тебя. Чушь! Формулой, физикой ли, химией или математикой приправить разум и устрашиться бездне, бездушному вакууму, в который ведет эта дорожка, мощенная кирпичом, желтым от излияний ослабших мочевых пузырей многочисленных путешественников, выбравших этот путь и ужаснувшихся. Нет уж, снятием симптомов подменять исцеление подло и бесчестно. Куда честнее завопить во всю глотку, полоща рот рвущимися с языка словами, «Я ХОЧУ!», пообещать не убояться платы, какой бы она ни оказалась. За все приходится платить, и жадничать тут не гоже. У малодушного и мечты не парят, а ползают слепыми серыми мышатами. А крикнешь во всю мощь, чуть не извергая легкие, кто явится на зов? Уж, наверное, не архангел, не серафим в сияющей броне поверх пуха и пера многочисленных крыл. Легче представить себе, как, отбивая чечетку точеным копытцем и подчеркивая сильные доли взмахом бычьего хвоста, проступит из облака желтого дыма вечный рогоносец. Он будет вежлив и улыбчив, изыскан и учтив, всем своим видом опровергая гадкие высказывания в свой адрес. Правда, что вам до того, чем кишит народная молва? При себе непременно отыщет два экземпляра договора, каждый пункт которого отшлифован тысячами людских судеб и требованиями деловой этики. Опуская гарантийные обязательства и порядок действий в случае форс-мажора, из договора каждый с легкостью необыкновенной сумеет почерпнуть знание, что надежда его не пуста. Вот оно, протяни руку, расчеркни завитушку подписи на высококачественной бумаге, и твое желание сбудется – обязательства сторон указывают на этот факт отнюдь не двусмысленно. Все будет в лучшем виде, если цена тебе не покажется уж больно кусачей. А коли слабость приключится, дрожь в коленках, да черная дыра в желудке подсасывать начнет, то торопить никто не будет. Контрагент понимающе улыбнется, протянет свою визитную карточку, сообщит, что в любой момент готов возобновить переговоры. Многим ли цена мечты кажется завышенной? Бог весть. Но мне то чего бояться? Я и порисоваться могу, небрежно моргнув «шеф, два счетчика – гулять, так гулять». Нет, это я конечно, лишнего хватил. Типа, у меня рак одного яичка, вот я с дурной лихостью и заявляю «хули, режьте оба!». Но сто процентов оплаты осилю играючи. Вальяжно протяну, не заглядывая в предложенный контракт, «так, по чем, вы говорите? Одна душа? Хм… Беру!». Но пойдет ли черт на сделку, догадавшись, что слить лишнюю душу и есть мое главное желание? Не поймает ли меня в ловушку, отняв мою собственную душу и оставив Зелибобу? Вздор. Закон о защите прав потребителя еще действует, значит, какой душой захочу, той и расплачусь. Ведь души человечьи для беса, должно быть, все равно, что купюры – одного номинала, но с разными серийными номерами. Не уж то в аду только меня для коллекции и не хватает? Глупости. До меня и дела-то никому нет, ни в небесах, ни под землей» – Шайморданову показалось возмутительным, что кто-то рассуждает в его голове по-хозяйски от первого лица. Более того, именно эти чужие думы Руслана и разбудили, вернув из счастливого забвенья в тело, погребенное под десятками подушек легчайшего пуха. Но с логикой постороннего мыслителя не согласиться Шайморданов не мог. Действительно, что может быть проще и логичнее – продать ненужное, да еще и с выгодой, когда заинтересованный покупатель имеется. «И как же мне выйти на этого покупателя?» – подал мысленный голос Руслан. Вопрос эхом прокатился по пустотам внутричерепного пространства и затих, давая понять, что ответа не последует. «Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, сам найду» – обозлился Руслан. Не мудрствуя лукаво, он нацарапал на пачке сигаретозаменителя проект лаконичного объявления «продам душу». Затем Руслан позвонил своему верному сподвижнику Сяпле.