Эдди хотелось дергаться и извиваться. Эдди хотелось поводить плечами и притопывать ногами.
Эдди сидел спокойно, расслабившись, и смотрел на окружавших его людей с веселым интересом, будто его не сводило с ума желание вмазаться, будто он не сходил с ума от клаустрофобии.
Причиной этому был другой в его сознании. Сперва он панически боялся этого другого. Теперь он благодарил Бога, что другой - здесь, с ним.
Может, другой и болен, и даже умирает, но стали в нем еще хватит, чтобы одолжить немного этому перепуганному двадцатилетнему торчку.
- До чего же интересная красная полоса у тебя на груди, Эдди, сказал один из таможенников. В углу рта у него торчала сигарета. В кармане его рубашки лежала пачка сигарет. У Эдди было такое чувство, что если бы он взял из этой пачки штук пять сигарет, набил бы ими рот от угла до угла, зажег бы их все и глубоко затянулся, может, на душе у него стало бы легче. - Она похожа на след от пластыря. Сдается, у тебя тут что-то было приклеено пластырем, а потом ты вдруг решил, что хорошо бы эту штуку отодрать и избавиться от нее.
- У меня на Багамах сделалась аллергия, - сказал Эдди. - Я ж вам говорил. В смысле, мы уже несколько раз все это проговаривали. Я пытаюсь не терять чувства юмора, но мне это дается все труднее.
- Заебись ты со своим чувством юмора, - яростно сказал другой таможенник; этот тон был знаком Эдди. Такой тон делался у него самого, когда ему случалось полночи на холоду прождать сбытчика, а тот так и не появлялся. Потому что эти мужики тоже были наркашами. Единственная разница заключалась в том, что для них наркотой были такие, как он и Генри.
- А как насчет дырки у тебя в пузе? Она-то у тебя откуда, Эдди? А? третий таможенник показывал на то место, куда Эдди ткнул себя ножом. Кровь, наконец, унялась, но там еще был темно-красный застывший пузырек, который, казалось, лопнет сразу же - только тронь.
Эдди показал на красный след от клейкой ленты.
- Чешется, - сказал он. Это была правда. - Я в самолете заснул - если не верите мне, спросите стюардессу...
- Чего бы это мы тебе не верили, Эдди?
- Не знаю, - сказал Эдди. - Много вы видели контрабандистов, которые дрыхнут, когда везут товар? - Он секунду помолчал, чтобы они могли задуматься об этом, потом вытянул вперед руки. Некоторые ногти были обгрызаны, другие - обломаны. Он когда-то сделал открытие: в подходняке любимым лакомством вдруг становятся собственные ногти. - Я все время старался сдерживаться, не чесаться, но, как видно, пока спал, здорово разодрался.
- Или пока торчал. Это может быть след укола. - Эдди было ясно, что ни один из них так не думает. Если ширнуться так близко к солнечному сплетению (а оно для нервной системы - что панель управления), то больше тебе уже никогда не придется ширяться.
- Дайте передохнуть, - сказал Эдди. - Вы ко мне так близко придвинулись, что я уж думал - взасос целовать меня собрались. Не торчал я, и вы это знаете.
На лице третьего таможенника выразилось отвращение.
- Для невинного ягненочка, Эдди, ты что-то уж очень много знаешь про наркоту.
- Чего я не набрался из "Майами Вайс", то прочел в "Ридерз Дайджест". А теперь скажите мне правду - сколько раз мы еще будем в этом копаться?
Четвертый таможенник показал ему маленький пластиковый пакетик. В нем было несколько волоконец.
- Это - волокна. Мы их отправим в лабораторию, они нам подтвердят, но мы и так знаем, от чего они. Это волокна лейкопластыря.
- Я перед уходом из отеля не успел принять душ, - в четвертый раз сказал Эдди. - Я лежал у бассейна, загорал. Пытался избавиться от этой сыпи. От аллергической сыпи. И заснул. Мне еще чертовски повезло, что я вообще успел на самолет. Пришлось бежать, как угорелому. А был ветер. И откуда я знаю, что у меня прилипло к коже, а что - нет.
Еще один таможенник протянул к Эдди руку и провел пальцем по коже левой руки, на три дюйма вверх от локтевого сгиба.
- И это - не следы уколов.
Эдди оттолкнул его руку.
- Москиты покусали, говорил же я вам. Почти что зажили. Да что вы, елки-палки, сами не видите, что ли?
Они видели. Это дело было задумано далеко не вдруг. Эдди уже месяц, как перестал ширяться в руку. Генри был на это не способен, и в этом заключалась одна из причин, почему послали Эдди, почему пришлось послать Эдди. Когда он уже никак не мог терпеть, он задвигался высоко-высоко в левое бедро, где к коже ноги прилегало левое яичко... так, как он сделал в ту ночь, когда смугловатый гаденыш наконец принес ему приличную наркоту. Большей же частью Эдди только нюхал, а Генри этого теперь было мало. Это вызывало чувства, которым Эдди не мог дать точного определения... смесь гордости и стыда. Если они посмотрят там, если они отодвинут яички, у него могут возникнуть серьезные проблемы. Анализ крови мог бы стать причиной еще более серьезных проблем, но этого они не могут потребовать, не имея хоть каких-нибудь доказательств - а доказательств-то у них как раз и нет. Никаких. Они все знают, но ничего не могут доказать. Хотеть не вредно, как сказала бы его любимая старушка-мать.
- Москиты покусали.
- Да.
- А красная полоса - аллергия.
- Да. Она у меня уже была, когда я летал на Багамы, только не такая сильная.
- Она у него уже была, когда он летал туда, - сказал один из таможенников другому.
- Ага, - ответил тот. - Ты в это веришь?
- А как же!
- Ты и в Санта-Клауса веришь?
- А как же! Я, когда еще пацаном был, с ним один раз даже сфотографировался. - Он посмотрел на Эдди. - Эдди, а у тебя есть фотка этой знаменитой красной полосочки до того, как ты съездил на Багамы?
Эдди ничего не ответил.
- Если ты в порядке, почему бы тебе не согласиться на анализ крови? Это сказал первый таможенник, с сигаретой в углу рта. Она скурилась уже почти до самого фильтра.
Эдди вдруг разозлился - до белого каления. Он прислушался к тому, что было внутри.
"Валяй", - сразу же ответил голос, и Эдди почувствовал нечто большее, чем согласие, он ощутил что-то вроде окончательного одобрения. От этого он почувствовал себя так же, как в детстве, когда Генри обнимал его, взъерошивал ему волосы, хлопал его по плечу и говорил: "Ты молоток, парень, ты только не задавайся, но ты молоток".
- Вы же знаете, что я в порядке. - Он резко встал - так резко, что они попятились. Он взглянул на курильщика, стоявшего к нему ближе всех. И вот что я тебе скажу, детка, если не уберешь от моего лица этот гвоздь от гроба, я его щас у тебя вышибу.
Таможенник отшатнулся.
- Вы уже вычерпали до дна бак под унитазом в самолетном сортире. Едрена вошь, вы за это время могли в нем три раза все перебрать. Вы перерыли все мои вещи. Я нагнулся и позволил одному из вас засунуть мне в задницу самый длинный в мире палец. Да если проверка простаты - это медосмотр, так это было ебаное сафари. Я вниз глянуть боялся, думал, увижу, как ноготь этого мужика у меня из хера торчит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});