Читать интересную книгу Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

— Сам ты тупой! — запрокинув голову, сказал Жека подметкам Серегиных башмаков.

Дождавшись своей очереди, он тоже влез на дерево и с него перебрался на крышу гаража. Серый уже сидел там на низкой скамейке, сооруженной из кирпичей и положенной на них доски. Жестом жонглера он перебрасывал из одной руки в другую пухлый пакетик, скрепленный обыкновенной пластмассовой прищепкой, и мечтательно улыбался. Алые отблески мигающей вывески гастронома добавляли его толстощекой лоснящейся физиономии праздничного сияния.

— Подвинься!

Жека присел рядом с дружком и привалился спиной к фанерному щиту, благодаря которому их укрытие было незаметно со стороны подъездной дороги. Владелец гаража, переоборудованного под маленькую частную автомойку, укрепил над воротами несоразмерно большую вывеску. Она в равной мере служила и на пользу автомоечному делу, и на благо Жеки с Серым.

— Повезло нам, брат! — сказал Серый, подбросив на ладони пакет с белым порошком. — Похоже, это действительно он. Кокаинчик! Видал, как крысана от него расперло? Чисто зверски ловит кайф, тварь длиннохвостая! Ну, че? Нюхнем и мы?

— Может, подождем еще? — оробел Жека. — Поглядим, что там дальше с крысами будет? Вдруг сдохнут?

— Ага! Умрут от половой слабости! — хохотнул Серый. — Да ладно тебе трусить! Сколько можно ждать и глядеть? С утра экспериментируем! Сколько порошка понапрасну извели!

Пакет, ранним утром конфискованный у добычливой бомжихи, к вечеру и впрямь изрядно полегчал. Немалое количество порошка приятели израсходовали на опыты, ради которых без сожаления пожертвовали учебным днем — после встречи с Рюмкой на занятия в колледж приятели не пошли. Дождавшись, пока родители Жеки уйдут на работу, они устроились на кухне и приступили к исследованиям. В принципе, нельзя было сказать, что Серый и Жека вовсе пренебрегали учебой. Химичка уж точно могла быть довольна! Два отпетых двоечника проявили к ее предмету самый живой и деятельный интерес.

Вначале они пошарили по полкам кухонных шкафчиков, провели сравнительный анализ «на глазок» и пришли к выводу, что в пакете содержится не соль, не мука, не картофельный крахмал, не пищевая сода — что-то иное. Образцы выкладывали кучками на подоконнике, предварительно распахнув окно — для лучшей вентиляции импровизированной «химической лаборатории». После тщательного изучения все порошки без разбору смахнули на улицу, протерли подоконник мокрой тряпкой, а затем переместились в ванную и там опытным путем удостоверились, что неизвестный порошок не является стиральным. Не удалось также почистить с его помощью сантехнику, кафель и зубы отважного добровольца Серого. Трусоватый Жека плотно контактировать с неопознанным веществом не стал, побоялся:

— Вдруг это отрава какая-нибудь, вроде порошка от моли? Или удобрение, полезное только для растений? Мы же с тобой не деревья!

— Да ладно, не деревья! Ты-то уж точно дуб! — уязвил дружка инициативный Серый. — Соображать же надо! На отраве как пишут? «От моли», «от колорадского жука», «от крыс»! А тут, смотри, написано не «от», а «для»!

— Знать бы, для чего! — пробормотал Жека, безнадежно разглядывая уцелевший обрывок бумажного ярлычка на пакете. — Может, как раз для уничтожения моли, колорадских жуков и крыс?

— Насчет крыс можно проверить! Так, который сейчас час? — Серый посмотрел на часы и заторопился. — Пошли ко мне! Предки уже на работе, мелкая в школу ушла, а твари ее дома сидят, скучают. Щас мы их развлечем!

По мнению Серого (Жека, как обычно, сомневался), подопытные крысы своим поведением убедительно доказали, что белый порошок их животному здоровью не повредил.

— Стало им плохо, скажи? — разглагольствовал он. — Нет, плохо им не стало. Им стало хорошо!

— Причем шесть раз подряд! — вспомнил Жека.

Это замечание окончательно решило почти шекспировский вопрос: «Нюхать иль не нюхать?».

— Чур, я первый! — воскликнул Серый, сдергивая с пакета пластмассовый зажим.

Плотно набив ноздри порошком, оболтусы поудобнее устроились на скамейке и приготовились усиленно и результативно кайфовать.

Глава 11

В мрачном молчании мы разбрелись по квартире. Мамуля напилась снотворного и легла спать. Зяма заперся в своей комнате и безжалостно терзал гитару. Папуля, не желая поддаваться тоске, остервенело драил на кухне кастрюли. Я ушла к себе, закуклилась в плед и толстой гусеницей свернулась в большом мягком кресле. Бабуля осталась в больнице на попечении медиков, которых папуля весьма щедро профинансировал. Эскулапы объяснили, что в настоящем ее состоянии бабуля не ощутит ни нашего присутствия, ни нашего отсутствия, и обещали сообщить, когда пациентка придет в себя. Мне показалось, что под словом «когда» подразумевалось гораздо менее приятное «если», но я не стала уточнять. Побоялась услышать что-нибудь неприятное.

— Господи! Сделай, пожалуйста, так, чтобы бабуля поскорее вернулась к нам, живой и здоровой! — плаксиво попросила я белое облачко, пухлое брюшко которого видела со своего места в окошко.

Облачко, отдаленно похожее на мягкое лицо белобородого старца, невозмутимо ползло своим курсом, но сразу после моих слов краешек его красиво позолотило заходящее солнышко, что при известной фантазии могло сойти за лучезарный нимб. Я решила считать это атмосферное явление положительным ответом божественных сущностей на мою нижайшую просьбу, но не успокоилась на достигнутом и хлопотать за любимую бабулю не перестала. В сложившейся ситуации имело смысл попытаться перетянуть на нашу сторону все позитивно настроенные высшие силы без исключения — от православных святых до Кетцалькоатля, пернатого бога ацтеков и инков.

Я выпуталась из пледа, пошла к брату, пошарила у него в закромах, нашла репродукцию иконы «Чудо Георгия о Змие» и поставила раскрытый художественный альбом на тумбочку, которую постановила считать красным углом на том простом основании, что Зяма когда-то в дизайнерском порыве густо замазал ее киноварью «под красное дерево». На развороте рядом с Победоносцем оказался «Последний день Помпеи», но его я закрыла чистой бумажной салфеткой — чтобы высшие силы поняли меня абсолютно правильно и не напутали с реакцией на мое ходатайство. На всякий случай я еще раз конспективно изложила насупленному Георгию суть вопроса. Затем, вспомнив про Алкины относительно успешные метафизические опыты с картой желаний, я убедила Зяму пожертвовать на благое дело большой лист бумаги для акварели, саму акварель и немного личного времени.

По моей просьбе братишка мастерски изобразил на бумаге пышную зеленую крону дерева, плодоносящего яблоками, грушами и сливами одновременно. Это был собирательный образ нашего дачного садочка. К большой горизонтальной ветви чудо-дерева Зяма приспособил гамак, в который мы уложили бабулю. Для этого пришлось распатронить семейный фотоальбом. Мы взяли из него ту самую фотографию, копию которой бабуля носила в бумажнике.

На снимке нас было трое: я, мамуля и бабуля. Все в купальниках, с мокрыми волосами, загорелые, веселые и белозубые. Самой белозубой оказалась бабуля, которую наделил ослепительной улыбкой не господь бог, а хороший стоматолог-протезист. Самой мокрой — мамуля, которая пожелала фотографироваться непременно на каблуках, но не удержалась на скользкой гальке и бухнулась в воду перед самым началом фотосессии. А я была самой высокой (даже без каблуков) и еще самой конопатой. Впрочем, симпатичные веснушки вполне гармонировали с моим новым (на тот момент) купальником леопардовой расцветки.

Взглянув на купальник, я вздохнула и с сожалением подумала, что заплывы в насыщенной химикатами воде бассейна не лучшим образом сказались на его красоте — ткань стала менее эластичной, а расцветка потускнела.

— Пора покупать новый купальник! — заключила я.

— Дюха, как ты можешь в такой момент думать о тряпках! — взмахнув кистью и капнув краской на пол, укорил меня Зяма.

Я усовестилась и не стала признаваться, что число моментов, в которые я не могла бы думать о новых тряпках, крайне невелико.

Мы закончили работу над картой нашего общего желания (я имею в виду бабулино выздоровление, конечно, а не покупку нового купальника, по этому вопросу у нас с Зямой единодушия не было и не предвиделось), и я сразу же почувствовала себя гораздо лучше.

— Ну, вот! — удовлетворенно молвил Зяма, в качестве заключительного штриха пририсовав фотографической бабуле газетку, развернутую до состояния лодочного паруса. — По-моему, очень неплохо получилось! Не знаю, поможет ли, но я старался.

Он явно набивался на комплимент, и я не стала вредничать, похвалила художественное произведение. Мы отнесли нашу картину в бабулину комнату и пришпилили ее над диваном.

— Красота! — сказал Зяма, полюбовавшись новым украшением интерьера.