Если он, Рокоссовский, говорит - он думает. Он ответственен за каждое произнесенное слово. Пусть болтают другие, если им это нравится. Он так не может и не хочет.
Он высокий и стройный человек. Ему лет под пятьдесят, но на вид ему не больше сорока. Он очень красив, той благородной мужской красотой, которая располагает к себе и к которой неизвестно, собственно, почему относишься с уважением, точно она достоинство, заработанное в жизни. Мундир на нем сидит прекрасно. На груди его много боевых орденов. Он очень похож на генерала, так похож, что, кажется, если бы не было в мире этого высокого воинского звания, его следовало бы придумать для Рокоссовского. Его нельзя себе представить человеком невоенной профессии. Я попытался это мысленно сделать. Я переодел его в штатский костюм, я наделял его профессией врача, инженера, химика. Ничего не вышло из этого. Эти профессии не сливались с ним.
Он, Рокоссовский, военный, только военный. Он очень образованный военный. Он любит свою профессию и уважает ее. С немцами он встречается во второй раз. Он воевал с ними еще во время первой мировой войны.
- Я воевал с отцами, - сказал он, - теперь воюю с сыновьями.
- Ну, и как?
- Может быть, я не объективен. Люди всегда склонны переоценивать своих сверстников и брюзжать по поводу молодежи. Но отцы были лучшими солдатами. Вильгельмовская армия была лучше гитлеровской. Я думаю, что Гитлер испортил свою армию.
- Не понимаю.
- Это трудно объяснить непрофессионалу - военному. Эта гитлеровская армия может одержать много побед. Но она никогда не выиграет войну. Войны выигрывают только настоящие армии. А это не армия. Она очень похожа на настоящую армию. Неопытный глаз может спутать. Эта армия прекрасно марширует. В ней козыряют лихо. Она вся пронизана законами армии. Множество ее солдат прекрасно стреляют, храбры. Командиры ее замечательно знают тактику и топографию, и многие из них тоже храбры. Тем не менее это не армия. Это суррогат армии. В ней отсутствует идея войны. В ней есть страстное желание наживы. Это, я бы сказал, коммерческая армия, а не военная. Немецкое командование хочет во что бы то ни стало победить. Это понятно. Никакое другое командование не рассуждает иначе. Но немецкое командование никогда не победит окончательно, потому что оно строит свои планы на использовании слабых сторон противника. И только. Это губительно для армии. Это атрофирует ценные свойства армии. Приведу вам пример. Полк немецкий наступает на нашу роту. Превосходство сил несомненное. Победа полку обеспечена. И тем не менее немцы засылают в эту роту провокаторов, сеющих панику и т. д. Они хотят победить всеми способами. Им кажется, что они правы. Рота действительно побеждена, но побежден и немецкий полк. С нашим полком он драться уже не сможет. Он будет разбит. Этот немецкий полк надо послать на переформирование, добавить в него свежих солдат, тех, кто не участвовал в наступлении на роту, те уже плохие солдаты, их разобьют. Я поставил задачу своим людям, я сказал им: "Немцы предложили нам такую систему войны. Они врезаются танковыми массами, слабо подкрепленными пехотой, в наше расположение, они окружают нас. Примем их систему и скажем себе - если мы в тылу у них, то не мы окружены, а они окружены. Все. И я бью немцев, и буду бить. Они проиграют войну. Они проиграли войну Англии. Это бесспорно. Они проиграют войну нам. Вопрос во времени. Только".
Я ушел от него. Лес был полон людьми. Штаб есть штаб. Штаб есть учреждение. Учреждение есть суета. Слышен был стук машинок, кто-то нес бумаги на подпись, кто-то громко говорил, что он с чем-то не согласен и ни за что не желал согласиться. Война обжила этот лес. Люди войны превратили его в огромный дом. Кое-где в этом доме появились уже следы уюта. И дождь пытался уют разрушить.
Пройдет время. И тут опять будет лес, люди будут ходить сюда по грибы, здесь будут гулять, целоваться. Вернутся сюда птицы, и травы опять будут зеленые и свежие здесь.
Люди будут говорить: "Тут был штаб генерала Рокоссовского". Это будет знаменитый лес.
28 октября 1941 года
Евгений Воробьев
Святая святых
Приземистая буква М едва светилась синим светом.
Эскалатор на станции метро "Маяковская" работал без перебоев, к нему вела ковровая дорожка. Станция неожиданно превратилась в огромный, вытянутый в длину партер, заставленный разномастными креслами и стульями. Еще днем воинские команды носили и транспортировали вниз стулья, сложенные по два, и блоки кресел, свинченных по полдюжине, из соседних зданий - Зала имени Чайковского, бывшего мюзик-холла, кинотеатра "Аквариум", а также из Театра сатиры и кинотеатра "Москва" с противоположной стороны площади.
В дальнем конце подземного зала установили трибуну и стол для президиума.
В предпраздничный вечер здесь состоялось торжественное заседание Моссовета, посвященное 24-й годовщине Октябрьской революции. Несколько военных корреспондентов, прибывших с фронта, тоже получили пропуска.
Слева у платформы стоял метропоезд с раскрытыми дверями. Окна одного из вагонов были занавешены - там была артистическая для участников концерта.
Рядом с вагоном-артистической - вагон-буфет, где продавали бутерброды, сдобные булочки, мандарины. О существовании последних мы уже давно позабыли. В окопах, заметенных снегом ранней и сердитой зимы, мандарины выглядели бы, наверное, плодами с другой планеты.
Справа к платформе, нарушив привычное направление следования от станции "Белорусская", пришел специальный поезд, в котором прибыли руководители партии и правительства. Два последних вагона остановились в самом конце станции. В окна этих вагонов было видно, как пассажирам помогают снять с себя зимнюю одежду. И весь вечер вагоны стояли под охраной, освещенные, с раскрытыми настежь дверями, а шубы, зимние пальто, шинели висели рядком на плечиках, прицепленных к никелированным поручням, за которые обычно держатся пассажиры.
Так как я пришел рано, мне удалось занять место сравнительно близко от трибуны.
Торжественное заседание открыл короткой речью председатель Моссовета В. Пронин. Я достаточно подробно записал доклад И, В. Сталина. Никто из нас, фронтовых корреспондентов, не знал, будет ли опубликован в печати отчет об этом торжественном заседании. Смогу ли я выполнить задание редактора "Красноармейской правды"?
Поздно вечером, когда мы поднялись в вестибюль, нам доверительно сообщили, что в случае благоприятной, то есть скверной, погоды завтра утром на Красной площади состоится парад войск. Пропуска выдадут в Московском комитете партии, в секретариате А. С. Щербакова.
Весь поздний вечер и ночь мы жили ожиданием плохой погоды. Обнадеживала метеосводка, какую вечером 6 ноября получили в войсках фронта: "Низкая облачность. Ограниченная видимость. Дороги для всех видов транспорта проходимы. В ночь на седьмое наступит похолодание. Вероятны осадки. Действия военно-воздушных сил будут затруднены..."
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});