Читать интересную книгу Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами - П. Курочкин

Несла эскадрилья и тяжелые потери. Экипаж Навцени вылетел к партизанам с грузом взрывчатки. Линию фронта пересекли выше облачности. Над целью дали сигнальную ракету, но условные костры не зажглись. [91]

Самолет снизился, начал кружить над целью. Партизаны молчали. С воздуха были видны горящие деревни. Очевидно, здесь действовали каратели.

Экипаж передал на базу, что партизаны костров не выложили. Таран по рации приказал возвращаться. На обратном пути забарахлил правый мотор. В районе Витебска наш самолет был обнаружен немецким истребителем «Мессершмитт-110». Ночь была лунная, и транспортный самолет был как на ладони. Подойдя вплотную, фашист открыл огонь. Загорелась правая плоскость. Некоторое время экипаж продолжал полет на горящем самолете с одним работающим мотором, но положение было безвыходным, и командир корабля Навценя приказал экипажу покинуть самолет. Первым прыгнул бортмеханик Голеняк. У бортрадиста Онешко парашют был отстегнут. Когда же он начал пристегивать его, то расстегнулся ранец, и, боясь, чтобы парашют не раскрылся в самолете, Онешко обхватил его обеими руками. В это время произошел сильный толчок, бортрадист упал и от ушиба потерял сознание. Через мгновение его выбросило в открытую дверь кабины, и он очнулся уже висящим на стропах парашюта. Светила луна, и Онешко видел приближающуюся землю, фашистов, которые стреляли трассирующими пулями. Приземлившись, Онешко укрылся в зарослях кустарника, подступающего к самой реке. Стоя по пояс в холодной воде, он переждал, пока прекратятся поиски. Лишь на следующие сутки бортрадист выбрался из укрытия. Его спрятали жители близлежащего хутора, а затем переправили к партизанам. Спустя два месяца Онешко доставили на Большую землю.

Бортмеханик Голеняк приземлился вблизи расположения карательного отряда. Не успел он приподняться, как его оглушили сильным ударом по голове. Очнулся Голеняк в избе, где фашистский офицер, издеваясь, начал допрашивать его о цели полета. Не добившись ответа, офицер повел Голеняка на место гибели героев-летчиков. Здесь он увидел врезавшийся в землю самолет и останки своих товарищей. Так погибли коммунисты командир корабля Навценя, второй пилот Мартынов, штурман Спирин.

Как-то потребовалось срочно доставить партизанам боеприпасы и теплую одежду, а оттуда на Большую землю вывезти раненых и детей. Один из таких полетов выполнил экипаж Константина Дмитриевича Бирюкова. [92]

Была лунная ночь. На высоте двух тысяч метров на самолет напал «Мессершмитт-110». В самолете загорелся тол. Осколком ранило штурмана Пастернака. Попытки экипажа потушить пожар оказались безуспешными.

Бирюков мастерски посадил горящий самолет в лесу на маленькую поляну. Экипаж через верхний люк выбрался из самолета, который тут же взорвался. Через несколько дней партизаны сообщили по радио радостную весть: все члены экипажа живы и находятся у них.

Командир эскадрильи Таран всегда первым летал в самые опасные места на выручку товарищей. И на этот раз он вывез экипаж Бирюкова на свой базовый аэродром.

А вот что случилось с экипажем Пушечкина. После выполнения задания летчики возвращались на базу. Шли бреющим. Недалеко от линии фронта самолет был обстрелян сильным зенитным огнем. Машина загорелась, рулевое управление оказалось перебитым, и неуправляемый корабль врезался в бугор. Немцы хотели взять экипаж в плен, но герои отстреливались до последнего патрона и не вышли из горящего самолета.

...Фронтовые дороги не раз сталкивали меня с летчиками удивительной судьбы. Таким, например, был Абдусамат Тайметов. Почти три года он добивался направления на фронт и постоянно получал отказ. Тайметов служил, как и я когда-то, в летном училище. Умом понимал он правоту командиров, которые доказывали необходимость работы здесь, ее важность для дела победы, но сердце не соглашалось.

Абдусамат находил утешение в полетах. Летать приходилось много. Учебная эскадрилья готовила пилотов для фронта.

Наконец его заветная цель сбылась. Тайметов получил направление в боевое соединение ГВФ.

Пилоту Богданову — опытному боевому летчику — поручили подготовить и выполнить с Тайметовым первое боевое задание, дать «провозной» полет.

Первый полет по оценке ночников относился к разряду «спокойных». Противозенитные маневры Абдусамат выполнил хорошо. Нашли затерянную среди болот и лесов точку — маленький аэродром. Сели, разгрузились, загрузили то, что нужно срочно отправить на Большую землю, взлетели и ушли домой. По дороге не раз меняли маршрут, уходя от вражеского обстрела и [93] истребителей, над населенными пунктами сбросили наши листовки, вернулись на базу.

«Вот и все, — сказал Богданов, когда самолет зарулил на стоянку. — Годишься».

Наступили фронтовые дни.

Из легендарного партизанского соединения Сидора Артемьевича Ковпака поступило тревожное сообщение. Один из отрядов ведет кровопролитные бои. Боеприпасы на исходе. Большие потери, много тяжело раненных. Тайметов получает задание — вылететь к партизанам, доставить боеприпасы и вывезти раненых.

Иные думают, что на войне хоть и опасней, но все много проще, чем в училище. Командиры не докучают требованиями скрупулезной подготовки — получил задание и лети. И нет тебе мороки с наземной отработкой полетного задания, докучливого труда в классе, штурманской, на тренажерах. Нет! Успех выполнения боевого задания всегда ковался на земле, и пилоты на войне не жалели сил для тщательной предварительной, предполетной подготовки.

Склонившись над картами, экипажи километр за километром, минута за минутой рассчитывали предстоящий полет. Метеообстановка, каждый поворотный пункт, характерный ориентир, курсы, высота, расчет по времени, схема связи — все учитывалось самым подробнейшим образом.

Вот так было и с экипажем Абдусамата. Готовился он тщательно, долго, взлетели, когда солнце еще стояло довольно высоко над горизонтом, и легли на курс. Путь предстоял далекий, к отрогам Карпат.

И вот стали приближаться к цели. Через двадцать минут должен быть партизанский аэродром. Аэродром молчит, притаился. Его нужно найти. Абдусамат внешне спокоен. Штурман вносит поправку в курс, второй пилот помогает командиру управлять машиной. Бортмеханик последний раз проверил крепление груза и, вернувшись в пилотскую кабину, по приборам и на слух выверяет работу двигателей. Радист цепко держит волну далекой радиостанции центра, готовый по распоряжению командира отстучать морзянкой нужный текст. Стрелок, склонившись над турелью, внимательно- следит за воздухом.

Последнее уточнение курса. По расчетам, прямо впереди должна быть площадка. Тайметов подбирает обороты и переводит самолет на снижение. Он весь напряжен, [94] все подчинено одному — найти площадку в этой кромешной тьме. Никто не подскажет, где здесь друзья и где враги. Одно ясно — друзья ждут на маленьком «пятачке», а враги кругом. Они тоже ждут. Вдали что-то замерцало. Тайметов понял — костры. Через минуту мерцание вырисовалось тремя маленькими светящимися точками, вытянутыми цепочкой. Есть аэродром! Но что это? Правее и чуть дальше точно такие же три светящиеся точки. Так, ясно! Каратели узнали сигнал посадки и подготовили сюрприз, ждут тебя, Абдусамат, в гости. Подготовили хорошее угощение...

Огоньки все растут, и они совсем одинаковые. И яркость такая же, и расстояние. Кажется, что окружающая местность и та одинакова. Надо разгадать эту загадку, разгадать в считанные минуты. Не зря же сидели над картами!

«Штурман, характерные ориентиры!»

«Есть характерные ориентиры», — и штурман перечисляет то, что Абдусамат уже отчетливо себе представил: параллельно огням слева — лес, справа — овраге ручейком, в створе огней южнее отдельная группа деревьев; севернее полуразрушенный домик лесника. Тайметов продолжает снижение. Огни впереди превратились в хорошо видные костры. Земля преображается, лучше видны ее детали. Глаза внимательно цепляются за каждую точку. Высота триста метров, до аэродрома совсем близко. Вот и деревья! Самолет проходит над кострами. Слева проглядывается лес, справа поблескивает ручей. Под крылом мелькнула крыша разбитого домика.

Тайметов ввел самолет в левый разворот и приказал готовиться к посадке.

В этот миг земля ожила. Ожила отблесками взрывов, кольцом опоясавших площадку и разорвавших ночное небо вокруг самолета. Через несколько секунд разрывы появились за лесом, западнее аэродрома и правее ручья. Сверху уже ясно просматривались два кольца вспышек и между ними пунктиры пулеметных и автоматных очередей.

Абдусамат, развернув самолет и ведя его параллельно линии костров немного в стороне, отчетливо представил, что происходит на земле. Партизанская группа блокирована и заняла круговую оборону аэродрома, защищая его, как последнюю надежду. Боеприпасы на исходе. Десятки тяжело раненных, которые уже ничем [95] не могут помочь товарищам. Единственный выход — прорвать кольцо. Но для этого необходимы снаряды, патроны, гранаты, нужно посадить самолет. Кругом бушует огонь. Достаточно одной небольшой его искорки, чтобы сжечь самолет. Абдусамат окинул взглядом друзей. Четыре пары глаз оторвались на миг от приборов и рычагов, смотрели уверенно, спокойно. Они говорили: «Действуй, командир, будет порядок».