Полтора месяца. Ни кино, ни парков, без обычных прогулок и хоть каких-то развлечений. Все выходные домы, при этом у меня даже нет детей, больных родственников на иждивении, животных, чтобы списать хотя бы на них отсутствие свободного времени и сил. Работа-дом и все. До меня только сейчас доходит, насколько я от всего изолировалась.
Я сейчас, наверное, похожа на дуру, потому что замираю и не двигаюсь. Просто, как обухом по голове. На удивление, шеф ничего не говорит и не торопит, давая переварить то, что я упорно не замечала, а он озвучил.
- Подождите меня, пожалуйста, Александр Игоревич, я быстро соберусь, - произношу медленно, пребывая все еще в легком ступоре. Мне вдруг становится жизненно необходимо куда-то выбраться и не важно куда. Ощущение, что если выставлю шефа и останусь сейчас одна, то сойду с ума.
Полтора месяца практически абсолютного самозаточения. Без развлечений, без каких либо хобби, без дружеской поддержки или просто общения.
Надо выбираться.
- Подожди, пожалуйста, Саша. - раздается за спиной, когда я почти скрываюсь в своей комнате.
- Что? - оборачиваюсь, потеряв нить нашего разговора.
- Ты уже обращалась ко мне на “ты”, осталось заменить “Александр Игоревич” на “Саша” и будет все правильно. - откликается шеф.
- Что? Когда… - как он это делает? Ощущение, что знает меня, лучше чем я сама. И да, как то незаметно я действительно перешла с ним на “ты”, но “Саша”, я даже в мыслях его так не называла.
- Александр, - неуверенно качаю головой, сдаваясь в очередной раз и ухожу переодеваться.
“Саша” - нет. “Саша” - это слишком личное. “Александр” - это дистанция, хоть какая-то. Сама не понимаю почему, но мне важно ее выдерживать.
Через пятнадцать минут мы уже едем по направлению к дому Давида. Друг шефа живет в получасе езды от города, в частном доме.
Аккуратная красивая лужайка, беседка, мангал. Из гостей - мы с Александром и несколько друзей и коллег Давида. Неловкость длится первые минут пятнадцать, пока мы идем к собравшейся компании и меня со всеми знакомят, а дальше…
Кружочки свежего огурца, помидор и лука, свежая зелень, пиво, вино и литры сока, шампуры с сочным мясом свинины и курицы, жареном на углях, лепешка, разогретая на тех же углях, запах дыма и песни… под стереосистему, которую привез один из друзей Давида.
Так, как в этот вечер, я не отдыхала и не смеялась лет сто. Найдя во мне “свободные уши”, которые еще не слышали ни одной истории, все наперебой вспоминают курьезы своих знакомств, случаи на работе, а Давид и шеф, еще и проказы своего босоногого детства.
То ли все настолько деликатные, то ли на них как-то повлиял Александр, но вопрос наших взаимоотношений никто не поднимает, удовлетворившись тем, что работаем вместе с ним и его рассказом, как я зашугала работников в отделе. Мои возмущения, что это не правда и такого не было, никто слушать не стал.
Мне хорошо, так как не было очень давно. То, что я знаю этих людей несколько часов, не имеет ровным счетом никакого значения. Я отдыхаю душой и телом. Веселые и добродушные шутки и подколки, искренние смех и улыбки, веселые тосты и… ненавязчивая забота и внимание одного конкретного мужчины.
Не сильно обременительное для него, но такое приятное и нужное тебе, когда как бы невзначай старается быть ближе, но не нарушает личные границы, спрашивает все ли хорошо, подливает сок или вино, греет озябшие пальцы.
Что может быть лучше, чем разомлев от вина и вкусного шашлыка, кутаясь от ночной прохлады в теплую мужскую кофту, слушать красивую музыку и ловить на себе светящийся теплотой завораживающий взгляд, сидящего рядом мужчины?
Наверное только, когда тебя полусонную укладывают на заднее сиденье машины, укутывают в теплый плед и ты дремлешь, под легкое покачивание, а за окном мерцают огни города, но ты все еще в неге этого вечера.
- Спасибо за вечер… - он меня провожает домой. Все такую же сонную выводит из машины, придерживая за талию заводит в подъезд, лифт и вот мы прощаемся у дверей моей квартиры.
Он знает, что я не готова сейчас его пригласить к себе, а я знаю, что он не станет об этом просить. Просто стоит и безмятежно улыбается, мягко касаясь взглядом глаз, щек, выбившейся прядки волос, которую легким движением руки, заправляет за ухо, невесомо погладив большим пальцем щеку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А я просто плыву по волнам неги и меня мало, что волнует. Я впервые за долгое время наслаждаюсь приятным вечером, наслаждаюсь приятной усталостью во всем теле, я просто радуюсь всему тому, что он мне дает сегодня.
Александр. Нет. Не так. Что-то надломилось, как будто трещинка на когда-то идеальной степе. Нет, еще не “Саша”, но уже и не строгое “Александр”. Он пробился. У него получилось. Он вдруг заставил почувствовать. Будто дал в руки нечто теплое, совсем еще крошечное, но живое и сказал “береги” и меня затопило нежностью и благодарностью.
- Спасибо, - шепчу, боясь разрушить волшебство. Переступаю с ноги на ногу, но не могу заставить себя развернуться и уйти.
Что волшебного в обычном подъезде, обычной панельки, перед совершенно обычной железной дверью? Не знаю.
Но вот он нежно косается горячей рукой моей щеки, гладит, смотря как пальцы касаются кожи лица, пропускает через пальцы прядь волос, качнувшись вперед, поглощает жалкие сантиметры между нашими телами и, запускает руку в давно разбередившийся хвост волос. Нежное касание мужскими губами виска, щеки, губ. Мягко потерся своим носом о мой, глядя прямо в глаз и улыбается. Обхватывает большими ладонями мое лицо. Еще одно касание губ, еще одна улыбка и вот он сбегает по лестнице вниз, а я наконец вспоминаю, как это - дышать.
Не это ли волшебство?
А реальность? Она там, за железной дверью. Фото в рамке на полке напротив кровати, которое так и не убрала. Браслет - подарок на восьмое марта и еще с десяток мелочей, которые заставляют помнить. Помнить о том прошлом, которое без зазрения совести теснит еще не сформировавшееся будущее, которое заставляет усомниться, снова запутаться и не видеть выхода.
Что правильно? Почему нет инструкции к жизни? Я бы прочитала ее от корки и до корки, чтобы точно не ошибиться, чтобы точно знать, что все будет хорошо.
В руках телефон и ни одного номера, на который можно было бы позвонить и спросить “что делать?”
“Я запуталась. Я только сейчас поняла, как сильно люблю тебя. У меня нет никого дороже тебя. Прости меня. Мне так тебя не хватает. Приезжай? ” - отправлено, доставлено и короткий ответ.
“Буду”.
Глава 17
Александр
Чувствую себя пацаном в период пубертата, но мне плевать. Выбегаю из ее подъезда и смотрю наверх. Ее окна. Ночной воздух офигенно холодит кожу - как раз то, что мне сейчас нужно. Остыть.
Шторка на одном из окон дергается и я вижу ее тонкий силуэт.
Смотрю. Давлю взглядом. У нее темный двор, почти без фонарей, она меня не увидит, но черт его знает, вдруг почувствует.
Мимо проезжает машина, захватывая меня в свет фар. Вот теперь точно увидела. Резко дернулась и спряталась за штору - трусиха.
Стою еще минут пятнадцать и уезжаю.
Надо поспать хоть несколько часов. Завтра меня ждут в родительском доме.
До квартиры добираюсь быстро. В одной руке телефон, в другой сигареты. Смотрю на темный двор через окно спальни, кручу в руках два прямоугольника, не зная, какой выбрать.
Чертовски хочется написать, но боюсь переборщить. Спрячется в своей раковине и потом только силой оттуда ее выковыривать. А я не хочу силой, хочу чтобы сама. Сама чтобы открылась, чтобы она сама - жемчужинка в руки мне отдалась. Добровольно. Сломаешь один раз, а потом думай, хочет она всего того, что происходит или боится сказать “нет”.
Сегодня рисковал, очень. Весь вечер держался. А возле ее двери выдержка полетела к черту, потому что и сам видел, что уходить она не хочет. С ноги на ногу переминалась, ключи вертела в руках и не знала, как повернуться спиной. Если б сделал все, что хотел, то просто сожрал бы ее губы, вместо почти дружеских чмоков, облапал бы ее всю, вместо этого пришлось руки в волосах ее путать, и уж точно бы не ушел от нее.