По-прежнему не глядя на Клолу, герцог протянул ей руку. Они долго шли по коридорам; наконец ворота замка распахнулись, и многоголосый радостный крик потряс древние стены и башни.
Сотни людей выкрикивали девизы Макнарнов и Килкрейгов: они не слышали даже собственных голосов, но от стороннего наблюдателя не укрылась бы звучащая в их голосах гордость.
Под звуки волынки герцог и герцогиня вышли из замка и остановились на возвышенном месте, где испокон веков вожди Макнарнов принимали присягу своего клана.
Рассказывали, что здесь бывали короли Шотландии, и многие горцы говорили, что лунными ночами в замке можно увидеть призрак короля. Они верили в это так же свято, как в великанов и озерных чудовищ.
Сейчас на возвышении стояло кресло, украшенное рогами королевских оленей.
Это кресло было сделано для первого графа Стратнарна – он получил свой титул после битвы в долине, где отличился его клан.
Герцог остановился рядом с креслом; напротив встал Килкрейг. Мистер Данблейн протянул вождям двух кланов кинжал.
Килкрейг первым поцеловал холодную сталь и заговорил, звучный голос его колоколом разносился по обширному двору:
– На этом обнаженном кинжале я клянусь протянуть вождю клана Макнарнов руку дружбы. Прошлые ссоры забыты: отныне мы становимся братьями и того же требуем от всех, кто повинуется нам. Вот моя клятва, и, если я когда-нибудь осмелюсь ее нарушить, пусть поразит меня, как предателя, этот кинжал!
Он снова поцеловал кинжал и передал его герцогу. Тот повторил клятву и отдал кинжал Данблейну.
Затем два вождя пожали друг другу руки и поклонились друг другу. Принесли второе кресло, и Килкрейг сел рядом с герцогом.
Килкрейг снова громко заговорил:
– Теперь наши воины принесут клятву верности нам обоим. Но прежде, милорд герцог, эту клятву принесет моя дочь, а ваша жена.
Герцог затаил дыхание.
Настало время взглянуть на эту женщину. И не только взглянуть – взять за руку и поцеловать хотя бы в щеку.
Клятву верности шотландцы в древности приносили королям. «Интересно, – подумал герцог, – был ли на свете король, которому так же, как мне сейчас, не хотелось слышать этой присяги?»
Новобрачная приблизилась. Лицо ее было скрыто тонкой вуалью, но герцог заметил, что платье ее, хотя и не первой моды, очень элегантно, а двигается она с неожиданной грацией.
В первый раз за всю церемонию Клола гордо вскинула голову на лебединой шее, которой так восхищались галантные эдинбургские джентльмены.
Она откинула вуаль – и вместо краснощекой шотландской девицы герцог с изумлением увидел перед собой чудное создание, похожее на сказочную фею.
Да, Клола была прекрасна – яркой и необычной красотой. Черные волосы красиво оттеняли ее белоснежную кожу, нежную, словно лепестки магнолии.
В темных глазах, обрамленных длинными ресницами, блестели золотые искорки, словно солнечные лучи в глубокой озерной воде.
В их глубинах, казалось, пряталась какая-то тайна, сродни тайнам замка и далеких, покрытых снегом гор.
Только сейчас герцог вдруг вспомнил, что голос ее, повторявший брачные обеты, был удивительно нежен, а рука – тонка и изящна.
Забыв обо всем на свете, они неотрывно смотрели друг другу в лицо. Клола первая овладела собой: с удивительной грацией она опустилась перед герцогом на колени.
Медленно и отчетливо она произнесла старинную формулу клятвы:
– Да поможет мне бог хранить верность тебе. Я поднимаю руку и клянусь повиноваться тебе, служить тебе, защищать тебя до самой смерти, а если понадобится, я готова умереть за тебя.
Руки ее были сложены вместе, словно в молитве.
Герцог накрыл их своей рукой – жест принятия клятвы – и, наклонившись, поцеловал жену сперва в одну щеку, потом – в другую.
Пальцы ее слегка дрожали, от нежной щеки исходил запах незнакомых герцогу цветочных духов.
Церемония закончилась. Герцог помог Клоле подняться и оглянулся в поисках стула, но Клола покачала головой и встала, как учил ее отец, за спинкой его кресла.
Герцогу, воспитанному галантным джентльменом, претило сидеть, когда женщина стоит, но ничего другого не оставалось.
Один за другим младшие вожди подходили к возвышению, преклоняли колени и приносили герцогу и Килкрейгу клятву верности.
Клола клялась по-английски, вожди – по-гэльски. Герцог не заметил, как через несколько минут мистер Данблейн увел Клолу в замок.
– Вы, должно быть, устали, ваша светлость, – заметил он, когда они шли по траве к дверям замка.
– Да, немного, – призналась Клола. – Это, наверно, оттого, что я рано встала и плохо спала этой ночью.
– Мне нет нужды говорить вам, – заметил мистер Данблейн, – что вы – самая прекрасная невеста, какую когда-либо видели оба наших клана.
– Я больше опасаюсь критики Макнарнов, чем восхищения Килкрейгов! – рассмеялась Клола.
– Не думаю, что вы должны чего-либо опасаться, – ответил мистер Данблейн.
Когда Клола об руку с отцом вошла в покои вождя, Данблейн был поражен ее природной грацией.
Невеста не поднимала вуали, и он подумал, что у нее, может быть, какие-то изъяны на лице. Однако сейчас убедился, что Клола Килкрейг, новая герцогиня Стартнарн, совершенна от головы до пят.
«Как вырос этот райский цветок на суровой почве Килкрейгов?»– спрашивал себя Данблейн.
Он от души надеялся, что красота Клолы растопит сердце герцога и убедит , его остаться в Шотландии.
Только мистер Данблейн понимал, как необходим Макнарнам вождь.
Когда старый герцог умер, Данблейн боялся, что никто не сможет его заменить и доблесть, и благородство, которыми славились Макнарны, безвозвратно уйдут в прошлое.
Однако, едва увидев нового герцога, Данблейн понял, что за этим сильным, волевым человеком клан пойдет не раздумывая.
Мистер Данблейн был истинным патриотом и страстно любил свою родину. Его сердце содрогалось при мысли о кланах, брошенных вождями на произвол судьбы, о трагедиях, подобных трагедии в Сазерленде.
Но патриотизм Данблейна не мешал ему смотреть на вещи трезво.
У него были друзья в свете, которые держали его в курсе всех занятий и увлечений маркиза Нарна.
Данблейн знал, что маркиз дружит с королем, увлекается скачками, что золотая молодежь Лондона восхищается им и стремится во всем ему подражать.
Герцог вошел в великосветскую жизнь и добился в ней видного места; однако его ждала иная жизнь, в которой он станет правителем, а не придворным – первым, а не вторым.
Глядя на Клолу, мистер Данблейн невольно вспоминал старинные предания о феях и снежных девах. Интересно, вспомнил ли об этих сказках герцог, взглянув на лицо своей юной жены?