Читать интересную книгу Урожденный дворянин - Антон Корнилов

– Куда собрался? – хрипло выговорил он.

Парень молча обогнул его, скорым шагом, неся на руках девушку, двинулся по коридору. Егор, поколебавшись мгновение, устремился за ним.

Дверь в сестринскую открылась навстречу Олегу. Он, повернувшись, без труда протиснулся мимо взвизгнувшей старшей медсестры Зои Петровны, которая косо застряла в дверной проеме, и аккуратно спустил Настю с рук. Придержал ее, пошатнувшуюся, за плечи.

В холле метались, вопя и визжа, взбаламученные пациенты. Тон задавал Коля Мастерок, выплясывавший дикий танец и издававший резкие и отрывистые крики, похожие на собачий лай.

– Нельзя! – заорала Зоя Петровна, обернувшись и увидев, как Настя, торопливо и неуверенно набирала номер на клавиатуре телефона. – Нельзя! С ума сошли, что ли?!

Она бросилась было обратно, но Олег протянул к ней руку, в предостерегающем жесте выставив ладонь. На его левом виске зигзагообразно вздулась и запульсировала вена.

Медсестра замерла, точно завязнув в молниеносно затвердевшем воздухе. Позади нее маячил со шприцем Егор. Он почему-то не решался войти в сестринскую.

– Марию Семеновну… – звеняще тонко выпела в трубку Настя. – Мария Семеновна?.. Мама! – выпалила она.

Ей что-то ответили.

– В больнице! – выкрикнула девушка. – В психиатрической областной!

И разрыдалась.

* * *

Крадучись, он добрался к лестничной площадке третьего, последнего, этажа. Постоял немного, прислушиваясь.

Ничего не слышно, ни шагов, ни голосов. Тихий час в самом разгаре; персонал, кроме дежурной медсестры, разбрелся кто куда. Семен, второй санитар в смене, наверняка завалился дрыхнуть в комнате отдыха, что он проделывал с завидной регулярностью – каждый тихий час. «Личный пример – главный принцип педагогики», – говорил он, если кто-нибудь пытался его пристыдить.

Егор помедлил еще минуту. Глянул, задрав голову, вверх – на люк, ведущий на чердак. Люк был открыт. Санитар вздохнул и поставил ногу на деревянную строительную стремянку, стоящую здесь так давно, что лестничную площадку без нее представить было уже невозможно.

Он влез по стремянке на чердак, огляделся в пыльном сумраке.

Олега санитар увидел сразу: в широком луче света, падающем из зарешеченного чердачного окна, тот полусидел-полулежал, привалившись спиной к высокой стопке старых журналов. Такие стопки, сложенные из увязанных в тючки газет, журналов и книг, громоздились на чердаке в немалом количестве. Этот бумажный хлам пылился здесь с тех незапамятных времен, когда персоналу каждого учреждения вменялось в обязанности ежеквартально сдавать в пункты приема энное количество килограммов макулатуры, дабы посильно помочь родной деревоперерабатывающей промышленности. Но последний вклад сотрудников Саратовской психиатрической областной больницы по каким-то причинам до приемного пункта так и не добрался. А вскоре персонал, как все граждане этой страны, с удивлением обнаружили, что временной период, который они переживают, называется «перестройкой» – и больничным санитарам, медсестрам и врачам резко стало не до макулатуры в частности и деревоперерабатывающей промышленности в целом.

Уже неделя прошла с того дня, как Настю забрали из больницы, и, оставшись один, Олег почти все время проводил на чердаке, разбирая окаменевшие напластования печатных изданий. Егор и сам знал о складе макулатуры, но вовремя не вспомнил о нем. Олегу рассказал о сокровищах чердака кто-то из медсестер.

Егор подошел ближе, нарочито громко шаркая ногами. Кашлянул. Олег не двинулся. Голова парня была опущена на грудь, глаза полузакрыты…

До сих пор все задуманное санитаром воплотилось в жизнь легко и просто. Он и раньше частенько подменял кухарку на выдаче – сегодня во время обеда ему нужно было только появиться в поле ее зрения со скучающим видом. Сыпануть приготовленный заранее порошок размолотых таблеток в тарелку, предназначенную Олегу, труда тоже никакого не составило…

Правда, следующие полтора часа санитар поволновался, следя за парнем – тот вроде бы не выказывал никаких признаков сонливости. И почему-то не стремился снова подняться на чердак, как обычно. Почувствовал что-то подозрительное? А, может, препарат на него не подействовал?.. Такое было маловероятно, но… кто его, этот типа, Трегрея, знает, от него всего можно ожидать. Только когда Олег, натужно зевая, направился на третий этаж, Егор вздохнул с облегчением. Все идет по плану.

Санитар подошел к чердачному окну, достал из-под щербатого подоконника спрятанный накануне кусок арматуры… Одним резким и сильным движением сорвал с решеток замок (по правилам пожарной безопасности решетки в больнице должны были запираться, а не представлять собой единый, врезанный в проем окна блок).

Затем Егор вернулся к Олегу. Постоял еще минуту, глядя на одурманенного, бесчувственного парня.

Санитар не колебался. И никаких угрызений совести по поводу того, что собирался сейчас сделать, не испытывал. Он был уверен в своей правоте. Да и, если здраво рассудить, как могло быть иначе? Зря, что ли, говорят: в чужой монастырь со своим уставом не суйся. И уж тем более, не устанавливай там этот свой устав. А этот Трегрей… На медсестер смотрит, будто проверяющий из министерства, даже врачам нотации читает. В прошлую смену напарник Егора Семен треснул по затылку Толика по кличке Жирный за то, что тот жрал объедки из помойного ведра – а Толик побежал жаловаться Олегу. Неизвестно, как и что там у них было, у Олега с Семеном, но Семен с тех пор даже покрикивать на пациентов не смел, не то что руку поднимать… С легкой руки Жирного и все прочие больные стали бегать к Олегу – ябедничать на медсестер и друг на друга. Да что там больные!.. Егор самолично слышал, как уборщица баба Алла, старая ведьма, угрожала санитару Семену, которого подозревала (не без основания, кстати) в регулярном хищении подведомственной ей бытовой химии:

– Ты что, ирод, думаешь, на тебя управы нет? Вот я Олежке-больному скажу, он тебе пропишет… горчичник под хвост!

Со всем этим надо было кончать. Медсестры, хоть и ворчали, но жаловаться на Олега Адольфу Марковичу не осмеливались. Поступи они так, непременно всплыл бы тот факт, что назначенных уколов и таблеток пациент Трегрей не принимает. Потому что лечиться не желает, ибо считает себя полностью здоровым. Такового оправдания главврач точно бы не принял, и кое-кому в худшем случае пришлось бы искать новое место работы.

Егор легонько толкнул ногой в бок Олега. Тот чуть шевельнулся, но головы не поднял.

– Дремлешь? – со зловещим присвистом осведомился санитар. Он уже начал чувствовать, как разворачивается в его груди тугой клубок ненависти. – Сейчас ты у меня, сука, как голубь мира порхать будешь. Урод! – он пнул парня еще раз, сильнее. – Один мудак всю больничку перебаламутил! Думал, все перед тобой так и будут на задних лапках бегать? Не-ет… Не на того напал, паскудина. Ты ж на Егора Валетова граблю свою задрал! А Егора Валетова никто, никогда и нигде безнаказанно по морде не бил! Егор Валетов привык сдачи давать! Понял?

Санитар пнул Олега еще, тот бессильно завалился набок, откинув голову – словно сознательно подставлял лицо под удар. И Егор не удержался. Наклонившись, он размахнулся и, хекнув, швырнул кулачище в челюсть парня.

Удар не достиг цели. Санитар изумленно-испуганно вскрикнул, поняв, что кулак его перехвачен крепкой рукой Олега. Инстинктивно Егор рванулся назад, выдергивая руку – и упал навзничь, хотя тут же вскочил. Запястье его ныло, на коже отпечатались сине-красные следы пальцев Олега.

Пациент Трегрей, с усилием подняв голову, мутно посмотрел на него. И снова уронил голову.

Санитар отер со лба выступивший пот. Он несколько раз обошел вокруг лежащего неподвижно парня, напряженно приглядываясь и прислушиваясь. Потом все-таки решился приблизиться и ткнуть Олега носком кроссовки. Тот никак не отреагировал.

– Спекся! – с удовольствием констатировал санитар.

Сначала он бил парня ногами, опасаясь все-таки наклоняться. Потом, раззадорившись, пару раз ударил Олега кулаком по лицу. Когда из носа парня потекла кровь, Егор, тяжело дыша, выпрямился. Вот теперь он чувствовал себя удовлетворенным. Но еще не вполне.

Отдышавшись, санитар подтащил обмякшее тело к чердачному окну. Осторожно выглянул наружу. Во дворе никого не было. Стараясь далеко не высовываться, он посмотрел вниз с высоты трех этажей.

«Газончик, – подумал Егор, – кусты и деревья. Хорошо… Убиться – не убьется, а кости поломает изрядно. А уж в гипсе-то кулаками не помашешь. И главное: никаких вопросов. Больной сам забрался на чердак – что он здесь каждый день пасется, все знают – сорвал замок и… Готово. Попытка суицида, обычное дело. Ну, а если башку свернет, что ж… значит, судьба такая у пацана. Выживет – ничего толком рассказать не сможет. Поднялся на чердак, вырубился, ничего не помнит. А нейролептики в крови… У кого ж тут их нет? Даже у меня есть. Вот так вот…»