обломки ящиков. Это было непереносимо. Но она уже усвоила стиль самого Генриха. Она не стала визжать от ужаса, хотя ей очень хотелось. Она села возле лаза и принялась приговаривать:
— Это ничего, Генрих! У тебя все получится! Ты же сильный, я знаю! Если уж я подтянулась, то и у тебя получится! Давай мне руку!
— Не мешай… — с трудом прошептал он.
Саша замолчала. Он не должен тратить силы на разговор, а она, конечно же, не сможет ему помочь. Если он только оторвет руку от края люка, то рухнет вниз. У него все получится без нее! Обязательно получится!
И у него получилось. Сначала показалась голова с багровым от чудовищного напряжения лицом, потом плечи, и вот он уже лежит грудью на краю лаза и отдыхает, как это делала Саша. Потом подтягивается еще, выползает наружу весь, тоже переворачивается на спину и затихает с закрытыми глазами.
— Вот видишь… все получилось… — произнесла Саша дрожащим голосом.
Генрих вздохнул и прерывисто проговорил:
— Не получилось бы… Рухнул бы… Но нога нащупала какой-то выступ в стене… Можно было упереться… Иначе бы все… кранты…
— Нет! Не кранты! Не могло быть никаких крантов! — Саша подползла к Генриху и положила голову ему на грудь, прямо на грязную и рвануло футболку. И они так пролежали достаточно долго, пока не отдохнули и не набрались сил.
Саша первой подняла голову и наконец огляделась, они находились в каких-то развалинах. Их окружали остатки кирпичной кладки. Сохранившиеся стены были невысокими и щербатыми.
— Где мы, Генрих? — спросила Саша и тут же сообразила: — Это остатки монастыря, да?
Парень приподнялся на локтях, сел, тоже огляделся, после чего согласно кивнул и сказал:
— Да, это то, что осталось от монастыря. Здесь недалеко во время войны проходила передняя линия обороны Тулы. В город немцев не пустили, а тут были страшные бои. Кстати говоря, Красилово все заново отстроено. Из старых всего два дома сохранилось. Тот, в котором твоя бабушка живет, и еще один. Там сейчас наш одноклассник проживает, Севка Петрищев.
Саша поднялась на ноги и подошла к люку, из которого они только что вылезли. Ей вдруг показалось странным, что до сих пор никто еще не забрался в бабушкин подпол, пройдя через подземный ход.
— Вот интересно… — начала она, пытаясь приподнять крышку люка, — …почему никто до сих пор не влез в подземелье через этот лаз и не порылся в кучах хлама.
Генрих, подойдя к ней, одним резким движением закрыл крышку. Она, покрытая слоем бетона и не имеющая никакой ручки, оказалась вровень с остатками такого же бетонного пола, разделенного на одинаковые квадраты. Молодой человек, зачерпнув ладонью сухой мелкий мусор, сыпанул его в щель между крышкой и полом и сказал:
— Чтобы найти среди этих квадратов крышку, надо точно знать, что она здесь есть. Ее давно не открывали, и щели были покрыты уже почти окаменевшим слоем пыли и песка. Я чуть не надорвался, пока все это лопнуло… Давай-ка засыпем щели… завалим крышку мусором… а то набегут тут кладоискатели… а мы еще не все исследовали…
Саша подчинилась без лишних слов. Когда дело было закончено, Генрих стянул с себя грязную футболку, обернул ею сверкающий ларец и обратился к Саше:
— Ну что, пойдем?
— Куда? — спросила она.
— Ну… думаю… к вам в дом. Пока Ольги Николаевны нет, надо поставить стеллаж обратно. Мы ж в подполе все разорили.
— Точно! — обрадовалась Саша. — А то бабуля всыплет мне по первое число!
По дороге она спросила Генриха:
— А куда ларец девать?
— Наверно, в какой-нибудь тульский музей. Придем в дом, я попробую сто открыть.
— А вдруг сломаешь?
— Не-е-е… если с ходу не получится, ломать не буду. А еще, знаешь… я думаю, надо ребятам показать. Альке особенно.
— Почему вдруг Альке — особенно?! — с возмущением произнесла Саша.
— Понимаешь, — начал Генрих, — у нас в школе есть предмет такой — история Тулы. Конечно же, всем нам рассказывали и про тульских оружейников, и про стальные бриллианты, но именно Алька выяснила, что несколько мастеров были родом из Красилова. И еще то, что в нашем поселке были найдены предметы, украшенные гранеными стальными шариками: зеркало и подсвечник. Она пишет исследовательскую работу, посвященную тульским алмазам… Ну и мастерам, которые их изготавливали. Алька с этой работой хочет участвовать в одном очень престижном конкурсе, а потому никого к этим сведениям не допускает… Знаем только мы с Серегой и Петькой. Так уж получилось… Мы давно все вместе дружим…
— И мы принесем ей в клювах ларец, — перебила его Саша, — чтобы она, не пошевелив даже пальцем, прославилась в веках, прямо как Генрих Шлиман?
— Это ты на того, который древнюю Трою откопал, намекаешь? — спросил Генрих.
— Я не намекаю! Я утверждаю, что вашей Альке Шлиманом не стать! Мы с тобой, можно сказать, жизнью рисковали вовсе не для того, чтобы Алечка со своим… рефератом по истории в люди выбилась!
— То есть ты сама хочешь в люди выбиться? — спросил Генрих, и Саше очень не понравились интонации его голоса. Она, с минуту подумав, ответила:
— В люди выбиться я, конечно, хочу. Правда, не с тульскими алмазами… Я хочу поступать в театральный…
— Ну вот! А Алька уже точно решила историком стать, и если она победит в этом конкурсе, то сможет поступить на любой истфак в любом городе. А у нас с тобой вдруг такая находка! Представляешь, как ей это поможет!
— Почему я должна это представлять?! — возмутилась Саша. — Я нашла в бабушкином подполе стальную бусину без всяких рассказов вашей Алечки! Если бы ты ко мне не явился, я сама нашла бы и подземный ход! А если мне было бы дверь не открыть, я обо всем рассказала бы бабушке, и уж она нашла бы способ, как открыть и дверь, и тот люк, что спрятался в развалинах монастыря!
— Может быть, ты хочешь сказать, — Генрих остановился, — что я тебе вообще только мешал?
— Нет, я это не хочу сказать! Ты помогал! Очень! Но думаю, что… все получилось бы… — Саше очень не хотелось говорить «и без тебя», потому что он может обидеться, хотя это безусловная правда. Но Генрих все равно обиделся. Он махнул рукой направо и сказал:
— Тебе туда! Не сворачивай с дороги, и выйдешь прямо к дому. Держи! А футболку потом выбросишь. — Он сунул в руки Саше тяжелый ларец и, резко развернувшись, зашагал обратно к развалинам монастыря.
— Генрих! Перестань валять дурака! — крикнула ему вслед Саша, но он не обернулся.
— Ге-э-энри-их! — еще раз протяжно взвыла она, но