Читать интересную книгу Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

Получившийся у меня на бересте сарай приблизительно отвечал потребностям нашего климата, особенно зимой. Продухи сверху (не русскую же печь там ставить!) прикрывались скатами крыши, пазы меж бревнами утеплим пенькой, промажем смолой, воротца приделаем, как в скотиньем хлеву, – примерно так. Горд я был так, словно только что лично, между парой сигарет, придумал и нарисовал подробный план к садам Семирамиды. Так. А что с казной? Вроде из трат намечались собаки и бабы, да и жрать что-то надо, неизвестно, зачислен я на полное довольствие или нет. Ненавижу неопределенность. Вот что! Надо к Ратьше подойти с идеей: дескать, зачем варягам видеть, чему уных учат, глядишь, соорудим ошейник для варяжьей вольницы… Под руководством некого Ферзя, добрейшей души человека с провалами в памяти, когда ему это выгодно.

Я призадумался. Пойдет ли Ратьша на это? А князь? Со всеми прилагающимися деталями? А не было ли это целью некого Ферзя – войти в доверии и создать некий очаг la resistance? Прямо под светлыми княжьими очами? Полсотни преданных и обученных уных под боком – это вам не сотня лапотников в лесу. Это переворотом пахнет. А не взять ли нам добрейшего Ферзя за строжайший караул и не накалить ли ту железину, которая его с первого дня дожидается? Резонно? Вполне. Тогда почему мне был оказан такой почет? Почему я не в темнице с парой крепких ребят с глазами воблы, для вящей разговорчивости оснащенных дыбой и клещами? Ждут, не проявятся ли мои соратники? Сообщники и наниматели? Резонно? Опять резонно. Может, не покупать собак и баб? А то останутся на Деда, кому они нужны? Ну баб-то разберут, наверное, а собаки? Это вам не бабы, это собаки, с ними так нельзя. Хотя, если что, меделянов охотнее баб разберут, это зверье в цене. О чем я думаю, собственно? Сам себе дело шью? Нет, отнюдь. Я прикидываю, стоит ли высовываться и клянчить у Ратьши возможности создать, подальше от княжьих глаз, отрядик la resistance? Причем на княжьи же деньги, что самое интересное. Да, в конце концов, черт с ним, если удумали дыбу, хуже уже не будет. А так – позволят для проверки, проверят, успокоятся, станут доверять наконец. Эдаким ты, Ферзь, политиком стал! Прямо-таки дворцовый интриган, мелко не кроши! Денег я не на обсерваторию Караколь прошу, одни бревна нужны да доски, а труд у нас, так скажем, дармовой – первые признаки будущих субботников, в данном случае, руками учеников. И – добро. Утром же пойду на княжий двор, «взывать у врат дворца».

В это же примерно время в княжьем тереме шла задушевная беседа Ярослава и Ратьши, посвященная детскому утреннику, который неловко организовал Фарлоф, а завершил Ферзь.

– Что варяги наши, Ратьша? Гудят? Требуют? – Ярослав говорил негромко, даже улыбался слегка.

– Нет, поорали на тризне, как положено, теперь кто спит, натризновавшись, кто в город ушел, Фарлофа они еще ополдень сожгли. Не слыхать разговора о неправде твоей, князь, – только о Ферзе и о Фарлофе, само собой. Не пойму я, неужели охолодил их Ферзь-то наш? – отвечал Ратьша.

– Не думаю. Но пену согнал точно. Добро, что он не пойми кто – и наш, и приблудный. Как бы его и дальше так же держать? – Ярослав встал, прошелся. Если бы Ферзь увидел его, то удивился бы – Ярослав и в самом деле слегка прихрамывал. Видимо, это случалось, когда князь не следил за собой.

– А ты, княже, не во гнев будь спрошено, думаешь ли ему вообще уных-то отдать? Под крыло? – напрямик спросил Ратьша.

– Думаю. И после сегодняшнего еще крепче думаю, тысяцкий. И вот как бы нам так совместить, что Ферзь и наш, и обласкан, а все не при дворе да не при мне с тобой, а? – Ярослав встал напротив Ратьши и посмотрел воину в глаза.

– Подумать надо, княже. Я подумаю, – отвечал тот.

– Подумай, тысяцкий, крепко подумай. Ты человек умный, а я молод и недальновиден, мог и не углядеть всего. А уных да под крыло к Ферзю. Хотя крылья-то у него, кажись, широковаты слегка… Не слишком ли?

– Пока, княже, не слишком. Если что, я ему сам крылья под корень обломаю, – заверил Ратьша.

– Только не сам. Мне еще вашей драки не хватало. Если фарлофов я с дани неуплаченной найму, то вот второго Ратьши мне взять неоткуда, – князь говорил резко, приказывал. Ратьша молча поклонился. – Тогда пока все с ним. Готовил бы ты, Ратьша, понемногу дружину к выходу, да строителей подыскивал. Пока тепло, надо начать крепостицу у Волги, пока малую, но настоящую. Засек больше рубить не будем, гиблое дело это, только людей хоронить, – подвел князь итог беседе.

Ратьша снова молча поклонился и вышел из княжьей горницы, придержав дверь и поклонившись косяку на выходе. Князь смотрел ему вслед, потом, когда дверь закрылась, негромко, для себя, сказал, повторяя: «Крепостицу. Небольшую, но настоящую. Свою от начала и до конца» – и пристукнул кулаком по столешнице, как бы закрепляя сказанное.

Я проснулся, не без влияния Деда, вернее сказать, по его вине – склочный старик вылил на меня ковш воды, от чего я подскочил и кинулся во двор – умываться. Раз уж все равно на двор, то я сразу, чтобы не возвращаться, прихватил и свое верное «весло» – позаниматься, как ни крути, а несколько дней я пропустил уже, то переезжал на тысячу лет назад, то спину мне посекли, то еще что… В общем, был бы повод, а лень наша всегда с нами. Так что я задал было себе пару, но потом заболели швы, и я честно прекратил занятия. Умылся, утерся и пошел в избу. Вернувшись в дом, я обнаружил накрытый добрым стариком стол. Даже очаг старичок не поленился разжечь и поставить туда котелок с водой. Так что завтрак поспел вовремя, почти без задержек.

– А вот скажи, Дед, – ну куплю я баб. А как им доверять, если я буду у князя при дворе, к примеру, пропадать целыми днями? Не побегут?

– Уверенности никакой быть не может. Бабы и есть бабы, волос долог, ум короток, крапивное, можно сказать, семя. Хоть и незачем бежать, а порой и от мужа бегут. Так что сам решай, – отвечал мне Дед, степенно уписывая краюху хлеба с мясом.

– Так что есть причина, по которой не наших брать? – спросил я.

– Умно. Бери которые издалека – небось в незнакомой стране от доброго хозяина не побегут. А ты добрый хозяин?

– А самому интересно. Я людей сроду не покупал. Посмотрим, – важно ответил я.

Потом мы встали из-за стола, и вредный старикашка исчез, как не был, предоставив мне мыть посуду. Может, ему положено только то мыть, что ночью оставлено? Тогда и мне положено тебя кормить только к ночи!

Последнюю фразу я произнес вслух, и Дед тут же вернулся, как ни в чем не бывало, вроде как по делам бегал, оттер меня от ушата с посудой и мастерски, не побоюсь этого слова, ее перемыл. Я усмехнулся, Дед тоже, и я пошел со двора, намереваясь вначале сходить к булгарам на торжище, да и посмотреть, не продают ли там собак каких. Хоть приценюсь, мало ли.

Тут меня остановила странная мысль. Коль скоро Русь уже крещена, то поймут ли окружающие мое стремление купить несколько баб, когда для избы и одной хватит, если хозяйственная? Я присел во дворе на колоду и закурил. М-де. Не создать бы прецедент. Я ж не сам по себе, я нынче человек княжий, в грязь лицом ударить не могу. Я даже расстроился, в кои веки такие возможности – и столько препятствий! То Фарлоф, то вот мысли. То политика князя Владимира. Хотя думаю, что это не прецедент. Не могу я быть самым умным. Рассердившись сам на себя, я вышел со двора и отправился на рынок, намереваясь купить двух или трех баб с самыми большими сиськами, какие там только будут. Ибо нельзя себе всю жизнь во всем отказывать. Последняя мысль была странной – я себе и раньше не часто отказывал, хоть в этом, хоть в чем-то другом. Вру. Отказывал. Но на рынок шел твердой поступью, держа на плече свой меч. Не менее твердо намереваясь устроить себе гарем, наплевав на то, что тут вроде как не положено. Меньше трубить про это – и все будет в порядке. Как и везде, что в этом мире, что было в моем. И купить тех, кто по-русски ни бельмеса не говорит. Пока обтешутся, все уже и ко мне попривыкнут. Надеюсь, пару собак я купить право имею? И хватит ли мне денег на баб, если куплю собак, и на собак, если куплю баб? Я остановился и снова закурил на улице, хотя и не собирался со вчерашнего дня это делать. И тут же снова вынесло вчерашнего попа, тот шарахнулся от меня и снова осенил себя крестным знамением. Я уже откровенно засмеялся поповской пугливости, но курить перестал, забычковал сигарету и припрятал ее в карман. Разбрасываться здесь «королевскими» бычками было бы недопустимой роскошью. Все еще криво ухмыляясь, я добрался до торжища, дорогу к которому мне показал намедни государственный муж Поспел.

Не успел я войти на территорию торжища, как меня в прямом смысле слова схватили за полы и чуть было не впарили мне рулон лежалого сукна – первыми в рядах почему-то были именно они. Начало обнадеживает. Вместо собак, надо думать, постараются продать кошек, а вместо баб кого? Бабок?

Глава XIII

Поход мой на рынок оказался долгим и сложным, я шел по рядам, отбиваясь от любых предложений, старательно двигаясь в сторону рядов, где торговали живым товаром, но отбиться удалось не ото всех. И вскоре я уже был счастливым обладателем здоровенного березового веника и малой кадушки с мочеными яблоками. Вроде бы вещи-то нужные, но куплены уж больно внезапно. Выглядел я забавно, надо полагать, – с субурито на плече, с кадушкой яблок и веником под мышкой. Но желающих смеяться почему-то не находилось. Уже все знают, что ли? Знают что? Про Ферзя, который в темном лесу угробил шестерых уных, или про Ферзя, который порешил в княжьем дворе наглого находника Фарлофа?