Читать интересную книгу Копенгагенский разгром - Лев Портной

— Право, не знаю, — вымолвил я. — В России остались маменька с папенькой…

— Ах, этот российский патриотизм! Сын на виселице предпочтительнее сына в бегах! — с сарказмом произнес сэр Бенджамин Томпсон.

— Но что я скажу английскому капитану? — спросил я. — Что я не дипломат, а гражданин мира? Так он ответит, что у него на нижних палубах — целая армия граждан мира, и отправит меня назад, скажет, там мне и место!

— Не волнуйтесь, я договорюсь с вице-адмиралом, — заверил меня сэр Бенджамин Томпсон. — Ждите меня здесь, никуда не отлучайтесь!

— Куда же я денусь? — Я с горькой усмешкой кивнул на море в иллюминаторе.

Сэр Бенджамин Томпсон поднялся, открыл дверь, но вдруг повернулся уже на пороге и произнес:

— Кстати, вы упомянули судно «Brunhild».

— Да, это корабль, на котором я прибыл в Англию и на котором виконтесса де Понсе отправилась в Санкт-Петербург…

— Так вот, — перебил меня сэр Бенджамин, — это судно идет в Копенгаген, а не в Кенингсберг.

— Как в Копенгаген?! — изумился я. — Но откуда вы знаете?

— Мы подобрали в море русского офицера с этого корабля, — ответил сэр Бенджамин. — Он очень хотел догнать свое судно и очень надеется, что наша цель — датский, а не русский флот.

Глава 11

Сэра Бенджамина не было час. За это время я совершенно извелся, не зная, как поступить. А тут еще какой-то офицер с «Брунхильды»! В отношении него противоречивые чувства владели мною. С одной стороны, следовало установить связь с этим человеком. Глядишь, вдвоем мы бы что-то придумали. Но с другой стороны, наверняка этот офицер был обо мне дурного мнения. Ладно бы он оказался пруссаком. Но лорд Томпсон назвал его русским. Стараниями Элен де Понсе в его глазах я выглядел гулякой, забывшим за пьянкой обо всем на свете, в том числе и о том, что в Лондон меня послал сам государь император.

В конце концов, я решил действовать самостоятельно. А вступать в контакт с русским офицером только после того, как полностью реабилитирую себя действиями на благо России.

Вернулся сэр Бенджамин и сразу же пригласил меня на аудиенцию. Мы прошли в другую, более просторную каюту, хозяин которой производил какие-то расчеты, согнувшись над столом.

Сэр Бенджамин Томпсон кашлянул, офицер оторвался от разложенной на столе карты и окинул меня оценивающим взором. Сам он был невысокого роста, худосочный и этакий… левосторонний. В смысле, с его левой стороной все было в порядке, а вот с правой — беда. Правый глаз — мертвый, застывший и словно молоком залитый. Правый рукав пустовал. Впрочем, правая нога оказалась на месте и, сколько я мог судить, работала исправно.

Неопытный человек увидел бы в нем пародию на вояку. Однако меня невзрачная внешность не могла ввести в заблуждение. Хватило одного взгляда, чтобы понять: передо мною совершенно ненормальный человек. Природа сыграла шутку, поместив в тщедушное тельце сердце льва. Такой человек возьмется за невозможное, положит тысячи жизней, но добьется намеченной цели.

При этом самого себя, даже в первую очередь самого себя, он не щадит нисколечко. И что примечательно: обстоятельства, словно пораженные силой его духа, его дерзновенностью, отступают перед ним. Неприятельская пуля, пробив навылет голову такого человека, непостижимым образом не заденет жизненно важных органов, и он с болтающейся на рваном сухожилии челюстью продолжит атаку. За одно сражение от вражеской артиллерии под таким человеком падет десяток коней, а он вернется с обгоревшими подошвами и с победой.

И я не знал, при каких обстоятельствах вице-адмирал потерял руку и повредил глаз, но был уверен: случись на его месте другой человек, его бы в капусту порубило.

— Сэр, имею честь представить графа Воленского, — промолвил сэр Бенджамин Томпсон, повернулся ко мне и сказал: — Сударь, представляю вам вице-адмирала сэра Горацио Нельсона.

Я поклонился. Вице-адмирал указал на стулья. Мы дождались, пока он опустится в кресло, и сели напротив. Вперившись в меня здоровым левым глазом, вице-адмирал промолвил:

— Сэр Бенджамин Томпсон утверждает, что на родине вас ждет виселица?

— Да я и здесь ее едва избежал, — признался я.

Вице-адмирал выдал короткую улыбку, но через мгновение его лицо сделалось злым, он потянул носом и с возмущением произнес:

— Вы пьяны!

— Сэр, виноват лейтенант Леймен, — поспешно ответил я. — Исполнил последнее желание, но так и не повесил.

Он смягчился и сухим тоном сказал:

— Дерзкий вы человек, — и чуть погодя спросил: — Так вы согласны перейти на службу английской короне?

Он окинул меня придирчивым взглядом, и я почувствовал себя неловко: на мне до сих пор было платье моего камердинера, да и пара ночей, проведенных на нижних палубах, не добавили моему облику светского лоска. Преодолев смятение, я промолвил:

— Для начала хотелось бы выяснить, с кем предстоит воевать?

— Откуда мне знать, — усмехнулся сэр Горацио Нельсон. — Поступит приказ от Мандаринчика — узнаем. Боитесь, что придется сражаться с русскими?

— Воевать против России я не соглашусь ни при каких обстоятельствах, — твердо заявил я.

Сэр Бенджамин Томпсон шумно вздохнул и незаметно для вице-адмирала пнул меня ногою.

— Я предлагаю вам остаться здесь. Каким бы ни был морской бой, рано или поздно он заканчивается. И тогда понадобится помощь дипломата. Ну, а если нашей целью окажутся шведы, то вы возглавите небольшой десантный отряд. Сэр Бенджамин Томпсон утверждает, что у вас есть военный опыт.

— Да, я воевал в Европе, — подтвердил я.

— Воинское звание?

— Я ушел в отставку с военной службы в звании поручика, — ответил я.

— Что ж, я распоряжусь, чтобы граф Гэллоуэй назначил вас командиром небольшой группы. В бригаде стрелков не хватает офицеров. — Неожиданно он вздохнул и проговорил так, словно размышлял вслух: — Заменить бы самого графа, а его отправить… с попутным ветром.

Затем вице-адмирал бросил на нас несколько смущенный взгляд, словно извинялся за размышления вслух и слова, не предназначенные для чужих ушей. Мы промолчали, придав физиономиям каменное выражение.

— Вскоре Мандаринчик вскроет приказ, — продолжил лорд Нельсон. — Если целью окажутся шведы, вы пойдете в бой. Если русские, значит, вам воевать не придется, поможете в составлении писем и в переговорах. А пока вы свободны.

— Я еще не дал согласия, — произнес я. — Мне необходимо время обдумать ваше предложение.

Сэр Горацио Нельсон уставился на меня, и я выдержал его взгляд. Губы вице-адмирала дрогнули в легкой усмешке.

— Я не тороплю вас, — сказал он. — Но если вы больше не дипломат, дам команду, чтобы петлю пока не снимали с реи.

Одноглазый лис ставил мне ультиматум. Выбора у меня не было. Но я решил выдержать характер и сказал:

— Дайте время до вечера. В случае согласия я бы желал обсудить некоторые условия. Рассчитываю на непродолжительную аудиенцию.

Вице-адмирал слушал меня с некоторой растерянностью. Он полагал, что под страхом смертной казни я соглашусь на все что угодно.

— А поводу петли, — добавил я, — действительно, проследите, чтобы пока ее не занимали.

Я еще раз поклонился и направился к выходу. Сэр Бенджамин Томпсон выбежал следом.

— Нужно было соглашаться! Вы с ума сошли! — прошипел он.

— Ну, по-моему, это основное достоинство, которое ценит вице-адмирал, — ответил я.

— И что теперь? — воскликнул англичанин. — Что с вами делать? Формального приказа освободить вас нет. Но и держать вас на привязи…

Он запнулся, не имея иных идей, как со мною следует поступать, пока я решаю, сложить ли буйну голову в какой-нибудь никчемной баталии или, не откладывая, сунуть ее в заготовленную петлю?

— Предоставьте меня самому себе, — предложил я. — Самое страшное, что я могу совершить, так это выброситься за борт. Или вы думаете, что я подниму бунт?

— Что ж, пожалуй, до вечера составлю вам компанию, — нашел выход из положения сэр Бенджамин.

— Кстати, кто такой граф Гэллоуэй? Сэр Нельсон грозился отправить его с попутным ветром.

— Граф Гэллоуэй? А, это подполковник Уильям Стюарт. Он возглавляет команду морской пехоты. Они с сэром Нельсоном не сошлись характерами.

Я хотел спросить еще, кто такой Мандаринчик, но на глаза попалась петля, что слегка покачивалась от ветра, и я промолвил:

— Ну да, вице-адмирал рассчитывает, что я окажусь более покладистым.

До вечера я прогуливался по палубе, обдумывая сложившееся положение. Желания воевать, да еще и на стороне англичан я не испытывал. Болтаться в петле — тем более. Но иных вариантов пока не просчитывалось. Эскадра находилась в открытом море, бежать я не мог.

Поступить на службу — другого выхода не было. Но я медлил с ответом, решив использовать предоставленное время до последней минуты. Хотел характер показать. Да и на чудо все еще надеялся: вдруг сыщется способ и от службы отвертеться, и казни избежать. Время от времени я бросал взгляд на рею. Тяжелая петля призывно покачивалась на ветру.