Читать интересную книгу Полночная чума - Грег Кайзер

В свое время Кирн служил в 268-й пехотной дивизии, когда та, три года назад, сметая на пути все границы, маршем двигалась на восток — сначала к Брест-Литовску, затем все лето и часть осени дальше на восток, пока в декабре не замерла среди бескрайних снегов чуть южнее Москвы. А еще через несколько месяцев, после того как его санитарным поездом привезли домой в Мюнхен, он узнал, что от 268-й осталась лишь горстка солдат. Поэтому ее расформировали, а тех, кому повезло остаться в живых, перевели в другие части. Если быть точным, остатки его бывшей дивизии перебросили на запад, во Францию, где они пополнили собой 352-ю пехотную.

Поэтому в своих разъездах по Нормандии он всегда обращал внимание на указатели, чтобы узнать, какие части вермахта обитают в том или ином городке. Когда ему на глаза попадался указатель с надписью «352-я», он неизменно спрашивал про своих старых друзей, тех, кто, насколько ему было известно, были живы, когда его два года назад уносили с чавкающего весенней грязью поля боя. Сумели ли они избежать кровавой пасти матушки-России, это он не знал.

Дорога вела на утесы, и Кирн упорно карабкался вверх. Полуденное солнце пригревало, и вскоре он был вынужден снять пальто и перебросить его через руку. Он на минуту остановился, чтобы отдышаться, и посмотрел вниз, на берег. Был отлив, и полоса песка, влажная и широкая, протянулась на добрую сотню метров, а за ней в лучах солнца поблескивала лазурно-голубая водная гладь океана. Там Кирн заметил пару десятков солдат — обнаженных до пояса и загорелых.

Они брели, пошатываясь под тяжестью длинного деревянного шеста. Пока Кирн наблюдал за ними, они протащили шест через груды водорослей и ракушечник и положили на два полена, заранее загнанных в песок, — одно короткое, другое повыше. Причем положили высоким концом к морю. Десантный катер союзников наверняка зацепится за его передний конец, к которому солдаты сейчас прикрепят мину. Точно такие же сооружения виднелись вдоль всего открытого участка берега на расстоянии метров двадцати-тридцати одно от другого. Все они ощетинились острыми концами в сторону моря.

Кирн выкурил еще одну сигарету, вытер лицо носовым платком и, прищурившись, посмотрел на водную гладь. По ту сторону моря — Англия. Если противник решит произвести высадку, он наверняка высадится этим летом. Но только не здесь. Если верить тому, что говорят, они попробуют высадиться севернее, в районе Па-де-Кале, в трехстах километрах отсюда. Если ему повезет избежать худшего, он будет дома уже через день. По крайней мере, здесь, во Франции, такое возможно. Зато как не повезло тем беднягам, кто остался на Восточном фронте! Те умрут либо на месте, либо в тифозном бараке где-нибудь в Сибири. Кирн посмотрел на руку с зажатой в ней сигаретой и подумал, что потеря трех пальцев — это самое большое счастье, какое только привалило ему за всю его жизнь.

Затем дорога пошла под уклон, и потные солдаты с шестом остались позади. Теперь его путь лежал между двух высоких стен живой изгороди, которыми местные крестьяне отгораживали свои участки от соседей. Земляные насыпи с двух сторон дороги делали ее похожей на углубление, деревья, что росли на этих насыпях, своими кронами заслоняли ее от солнца. Здесь было прохладнее и вместе с тем более душно. Три дня назад прошел дождь, и земля в тени по-прежнему оставалась влажной. Здесь пахло так же, как в той землянке, в которой они жили вчетвером: он сам, Муффе, Безе и Штекер, в те последние дни. Потные, давно не мытые тела, крысы в углу, легкий душок дохлятины.

Неожиданно до его слуха донесся гул мотора. Кирн шагнул на обочину, и в следующее мгновение из-за поворота показался мотоцикл и, резко затормозив на влажной земле, покачнулся и сбросил скорость. Коляска мотоцикла была пуста, за рулем сидел полевой жандарм. Кирн сделал такой вывод, заметив на шее у мотоциклиста металлическую пластину в виде полумесяца. Еще мгновение, и мотоцикл замер на месте, а жандарм выключил мотор. Его рокот еще пару секунд эхом отдавался под кронами деревьев. Кирн же задался мысленным вопросом, что здесь забыл жандарм. Может, он здесь затем, чтобы арестовать его за то, что он сбил регулировщика в Карентане?

И он на всякий случай замер по стойке смирно, тем более что жандарм уже схватился за пистолет, который болтался на рукоятке руля. Направив на Кирна оружие, жандарм велел ему подойти ближе.

— Fais voire votre pieces d’identite![14] — произнес он по-французски с кошмарным акцентом.

Кирн остановился в паре метров от жандарма, который по-прежнему восседал на своем мотоцикле, и ответил по-немецки:

— Мое имя Кирн, я из криминальной полиции. Прибыл сюда из Кана.

Пальто по-прежнему болталось у него на руке, он лишь слегка придерживал его, зажав большим и указательным пальцами.

— Мое удостоверение — в кармане шинели.

Сержант кивнул и слез с мотоцикла. Ствол пистолета теперь был направлен не в грудь Кирну, а вниз. Кирн вытащил из внутреннего кармана свой личный жетон сотрудника крипо на короткой бронзовой цепочке и поразмахивал им. Затем, не выпуская из рук жетон, на ощупь нашел удостоверение личности и протянул его жандарму.

Тот придирчиво посмотрел на удостоверение, затем на Кирна.

— Унтерштурмфюрер, — произнес он, возвращая документ Кирну. Впрочем, честь отдавать не стал, хотя, по большому счету, Кирн был старше его по званию.

— Я всего лишь полицейский, так же как и вы, — Кирн попробовал изобразить улыбку. Фельдфебель остался серьезен.

— Что вы здесь вынюхиваете? — спросил он.

— Я ищу дом с зеленой черепичной крышей. Рядом с утесом. Там живет француз, с которым я должен поговорить. Он врач.

— Он что, изготавливает фальшивые продуктовые карточки?

Кирн вернул на плечи пальто, и, когда продел руки в рукава, сержант обратил внимание на его изуродованную кисть.

— Россия, — спокойно пояснил Кирн.

— Вы были под Москвой? — уточнил жандарм. В голосе его слышалось неподдельное любопытство. Фельдфебель явно ему завидует, сделал вывод Кирн. Он уже не раз сталкивался с теми, кто считал, будто, не побывав на востоке, они упустили свой шанс прославиться.

— Зимняя кампания, — произнес Кирн и дотронулся до груди, как будто к его рубашке была приколота красная ленточка «Ostmedallie».[15] Но нет, она лежала в деревянной коробочке, в ящике его стола в Кане вместе с пачкой выцветших фотографий и последним письмом от Хилли.

— Я знаю этот дом, — произнес жандарм, — и даже мог бы вас туда подбросить. — Кирн кивнул, и фельдфебель указал на люльку мотоцикла. — Так вы были под Москвой? И как там?

— Холодно.

— И как же вас угораздило?.. — начал было фельдфебель и посмотрел на кисть Кирна.

— Иваны своими пушками, — ответил тот и негромко присвистнул. Жандарм кивнул, сел на мотоцикл и нажал на газ. Кирн вскарабкался в коляску. Та оказалась тесной, и колени почти упирались ему в грудь. Мотоцикл взял с места, сначала не слишком быстро, затем все быстрей и быстрей и вскоре полетел под зеленым пологом листвы.

Впрочем, вскоре деревья исчезли, потому что дорога вновь начала карабкаться вверх, по склону очередного утеса. За утесом последовал резкий поворот, затем дорога вновь пошла под уклон, затем снова вверх, и, наконец, перед ними вырос дом с зеленой черепичной крышей. Взвизгнув колесами на резком повороте, мотоцикл устремился в открытые ворота и потом покатил по узкой подъездной дорожке к дому.

— Что натворил его обитатель? — поинтересовался жандарм, заглушая мотор. Кирн вылез из коляски.

— Приторговывает на черном рынке сульфадиазином и аспирином, — солгал Кирн.

Он уже почти дошел до входной двери, когда фельдфебель окликнул его сзади:

— Вам, случаем, помощь не нужна, унтерштурмфюрер?

«Ага, теперь я уже унтерштурмфюрер».

— У вас есть при себе оружие?

Кирн похлопал по левому карману мундира. Там был спрятан вальтер. Детская игрушка, по сравнению с пистолетом-пулеметом фельдфебеля.

— Спасибо. Если вам не трудно, вы просто меня подождите, а потом подкинете обратно.

Не дожидаясь ответа, Кирн направился к выкрашенной зеленой краской двери и стукнул по ней несколько раз кулаком изуродованной руки.

— Жюсо! — крикнул он сквозь доски двери. — Доктор, откройте! Это криминальная полиция.

И он вновь забарабанил по двери. Не дождавшись ответа, Кирн сунул здоровую руку в карман и вытащил вальтер, а беспалой нажал на дверную ручку. Дверь оказалась не заперта, и он толчком распахнул ее.

— Унтерштурмфюрер? — подал голос жандарм.

— Подождите меня здесь, — ответил Кирн и шагнул внутрь. Дверь открывалась в кухню. На столе перед ближайшим окном стояла тарелка с остатками пищи. Ее края успели облепить мухи. Господи, везде эти мухи!