Читать интересную книгу Тайны Зимнего дворца - Н. Т.

Пойдемъ къ императрицѣ. Потомъ прибавилъ шепотомъ: пока моя бѣдная Александра еще императрица!..

XI

Савельевъ вышелъ изъ комнаты, пошелъ мимо дворницкой на улицу не обращая вниманія на освѣщенныя окна и на шумную музыку, игравшую въ эту минуту веселый кадриль. Онъ пошелъ на улицу освѣщенную плошками, въ честь тезоимянитства государя императора, и направился на Сергіевскую. Тамъ онъ остановился у двухъ-этажнаго деревяннаго дома, у котораго всѣ ставни были заперты, не пропуская ни малѣйшаго луча свѣта. Въ домѣ царствовала глубокая тишина.

Неужели уже спятъ? подумалъ онъ и постучалъ въ ворота, сперва тихо, потомъ все громче и громче.

Наконецъ послышались тяжелые шаги и грубый голосъ спросилъ:

Кто тамъ стучится въ такую пору?

Господинъ Достоевскій дома? спросилъ Савельевъ.

Мы никакого Достоевскаго не знаемъ, отвѣчалъ тотъ же грубый голосъ; никакой Достоевскій тутъ не живетъ и не жилъ. Проходи своей дорогой.

Говорятъ вамъ, что Достоевскій живетъ здѣсь, еще на прошлой недѣли я былъ у него, мнѣ необходимо его видѣть…

Ты, дружище, должно быть пьянъ, ступай мимо и ищи своего Достоевскаго гдѣ хочешь, а я иду спать.

Голосъ, казалось, удалялся. Въ это время Савельевъ замѣтилъ, что одна изъ ставней слегка приотворилась и ему даже показалось, что онъ видитъ чей то глазъ, который съ любопытствомъ выглядывалъ.

Голосъ, только что говорившій съ Савельевымъ, хрипло затянулъ какую то пѣсню, въ которой поминались слова «рабъ бодрствуетъ».

«И днемъ и ночью» въ свою очередь пропѣлъ потихоньку Савельевъ.

Едва онъ произнесъ эти слова, какъ заскрипѣла задвижка, приотворилась калитка и сильная рука привлекла его во дворъ; чей-то голосъ шепнулъ ему: входи скорѣй, и калитка тотчасъ же за нимъ заперлась.

Кто это? спросили шепотомъ.

Савельевъ! отвѣчалъ вновь прибывшій.

Ты, братъ? Входи. Я тебя не узналъ. Ужь восемь дней, какъ мы не видѣлись. Мнѣ приходится скрываться — меня разыскиваютъ.

Входи же, у меня много есть тебѣ разсказать, да вѣрно и у тебя есть что-нибудь интересное, не даромъ же братъ пришелъ ты ко мнѣ въ такую поздную пору? Давай, братъ, руку, я тебя поведу.

Это былъ самъ Достоевскій. Онъ взялъ за руку солдата, повелъ по темной лѣстницѣ и они вошли въ небольшую освѣщенную комнату безъ оконъ. Тамъ за столомъ сидѣла молодая женщина съ открытой книгой, которую, повидимому, читала. Савельевъ невольно вздрогнулъ, какъ только ее увидалъ, она такъ же поблѣднѣла и бросила на него умоляющій взглядъ.

Это была та самая женщина, которую онъ встрѣтилъ у цыганки и которой она подарила кольцо съ опаломъ.

Достоевскій не замѣтилъ ни блѣдности молодой женщины ни волненія Савельева.

ІІди, братъ, сюда, тутъ мы можемъ говорить безъ стѣсненія. Жена приготовитъ намъ грогу; на дворѣ холодно и мой другъ навѣрное не откажется погрѣться.

Молодая женщина закрыла книжку, встала и молча вышла.

Савельевъ проводилъ ее взоромъ.

Значитъ, эта молодая женщина жена Достоевскаго, подумалъ онъ. Зачѣмъ же она ходила къ цыганкѣ? Зачѣмъ дала ей Марфуша кольцо?

Я не пришелъ тебя даромъ безпокоить, сказалъ онъ Достоевскому. Ты знаешь, что я не люблю ни грогу ни другихъ подобныхъ напитковъ а пришелъ по важному дѣлу.

Я знаю, что ты не любишь спиртныхъ напитковъ, но надо же было удалить жену, чтобы она не слышала о нашемъ дѣлѣ. Это была бы ея смерть, если бы она знала, что я замѣшанъ въ дѣлѣ, которое грозитъ моей свободѣ, а можетъ и жизни. Она ничего не знаетъ о нашемъ обществѣ и ничего знать не должна. Она слабая женщина, ея безпокойство и любовь ко мнѣ могутъ ее натолкнуть на опасные промахи.

Да вѣдь ты мнѣ только что сказалъ, что ты прячешься, что тебя разыскиваютъ, замѣтилъ ему Савельевъ. Твоя жена знаетъ же объ этомъ?

Да! отвѣчалъ Достоевскій. Но она не знаетъ настоящей причины, она думаетъ, что ради моихъ сочиненій. Насъ, братъ, выдали, или вѣрнѣе, меня выдали. Вотъ почему я не посѣщалъ нашихъ собраній въ теченіи этихъ восьми дней; я замѣтилъ, что за мной слѣдятъ. Мрачныя лица издали осаждаютъ мой домъ и слѣдятъ за мной шагъ за шагомъ. Они не оставятъ меня въ покоѣ, пока не откроютъ моихъ сообщниковъ. Вотъ почему я и держусь вдали отъ васъ, братья. Пусть меня пытаютъ въ застѣнкѣ у Орлова, пусть меня рвутъ на части, я васъ не выдамъ, они отъ меня ничего не узнаютъ. Передай это прочимъ братьямъ, пусть они будутъ осторожны, если Орловъ пронюхаетъ о какомъ нибудь предпріятіи, у него найдется достаточно шпіоновъ, чтобы все открыть. Однако надо молчать, идетъ жена, это превосходная и благороднѣйшая женщина, но она меня черезчуръ любитъ, прибавилъ онъ съ страннымъ выраженіемъ. Савельевъ посмотрѣлъ на него вопросительно, но ничего не сказалъ, такъ какъ она вошла съ грогомъ.

Они стали говорить о постороннихъ вещахъ, но Савельевъ былъ точно на иголкахъ, постоянно оборачивался съ безпокойствомъ, о чемъ-то хотѣлъ спросить, но не рѣшался.

Наконецъ Достоевскій замѣтилъ его волненіе, сразу выпилъ стаканъ, къ которому едва дотрогивался и обратился къ женѣ:

Душечка приготовь мнѣ еще стаканчикъ, мнѣ надо выйти, и я хотѣлъ бы согрѣться, сегодня на дворѣ такъ холодно.

Какъ, ты все-таки хочешь выйти? Ты же знаешь…

Да, душечка, я выйду, это необходимо. Да ты не безпокойся, сегодня такъ темно, что нѣтъ никакой опасности.

Молодая женщина медленно вышла изъ комнаты. Съ инстинктомъ, свойственнымъ женщинѣ, она угадала, что здѣсь кроется какая-то тайна и что мужъ искалъ только предлога, чтобы удалить ее изъ комнаты, она такъ же боялась, чтобы въ ея отсутствіи солдатъ не выдалъ ея тайну.

Она удалилась съ сожалѣніемъ, часто оборачиваясь къ собесѣдникамъ, и оставила дверь открытой, чтобы слышать о чемъ будутъ говорить.

Какъ только она вышла, Савельевъ спросилъ:

Гдѣ Наташа?

Я зналъ, что ты о ней спросишь, отвѣчалъ шепотомъ Достоевскій; ради этого я удалилъ жену. Наташа ушла.

Ушла?! пробормоталъ Савельевъ съ ужасомъ.

Да, отвѣчалъ со вздохомъ Достоевскій. Я не могъ ее держать у себя и охранять, какъ тебѣ обѣщалъ.

Если бы ты зналъ, какъ моя жена ревнива! На это-то я и намекалъ, когда я тебѣ говорилъ, что жена меня черезчуръ любитъ. Но я тебя поведу къ ней, она бѣдняжка довольно о тебѣ поплакала.

Какъ ты хочешь выйти? Тебя-жь разыскиваютъ! возразилъ Савельевъ.

Да, я хочу тебя отвести къ ней, отвѣтилъ Достоевскій. Я не думаю, чтобы теперь было опасно выйти — уже поздно, темно и холодно. Въ моемъ домѣ не видѣли свѣту, хотя вечеръ начинается уже въ 3 часа, поэтому я полагаю, что господа шпіоны предпочтутъ грѣться въ какомъ нибудь кабакѣ, нежели понапрасно слѣдить за мной. Это правда, что если видѣли, какъ ты сюда вошелъ!!.. Да и тогда опаснѣе для меня, чѣмъ для тебя. Впрочемъ эта опасность неизбѣжна, вѣдь если видѣли, что ты вошелъ, будутъ ждать пока ты выйдешь. Что касается до меня, это я рискую, что меня арестуютъ, а это случится непремѣнно, а не все ли равно днемъ раньше или днемъ позже…

Отчего же ты не бѣжишь, если знаешь, что тебя открыли?

Бѣжать? сказалъ Достоевскій грустно, улыбаясь. Легко сказать, бѣжать! Да развѣ мы съ тобой можемъ бѣжать? Мы вѣдь голь, у насъ еле хватаетъ на кусокъ хлѣба, а чтобы бѣжать — нужны деньги. А развѣ у насъ есть деньги? Да кромѣ того до границы далеко, а по дорогѣ расположено болѣе ста тысячъ войска. Какъ же дойти до границы? вѣдь меня десять разъ успѣютъ поймать и привести. Единственный способъ — это достичь непріятеля черезъ Финляндію или спуститься по Невѣ на лодкѣ, но это была бы измѣна. Нѣтъ, нѣтъ! Да кромѣ того у меня жена! Тише она идетъ.

Достоевскій попробовалъ говорить о постороннихъ предметахъ, но разговоръ какъ-то не вязался, онъ чувствовалъ, что жена слѣдитъ за нимъ. Онъ поспѣшно выпилъ свой грогъ и обратился къ Савельеву:

Нѣтъ, пора, пойдемъ.

Ты, Миша, въ самомъ дѣлѣ хочешь идти? обратилась къ нему жена, дѣлая удареніе на каждомъ словѣ.

Разумѣется, душенька, мнѣ необходимо.

Но… возражала она.

Достоевскій не далъ ей договорить, нѣжно поцаловалъ и сказалъ:

До свиданіе душечка, я скоро вернусь, приготовь поужинать, я что-то голоденъ.

Жена ничего не отвѣчала, и взоромъ проводила мужа.

Оба мужчины безъ шума отворили дверь и проскользнули на улицу. Тамъ осмотрѣвшись во всѣ стороны, они направлялись сперва къ Таврическому саду и, потомъ успокоились, что никто за ними не слѣдитъ, вернулись на Сѣр- гіевскую. Проходя мимо своего дома, Достоевскій на него даже не взглянулъ, боясь быть кѣмъ нибудь замѣченнымъ. Но если бы онъ только посмотрѣлъ, то увидѣлъ бы, что ворота не были заперты и что женская фигура при ихъ приближеніи быстро тамъ скрылась.

Когда они удалились отъ дома шаговъ на пятьдесятъ, женская фигура скользнула за ними и слѣдила въ нѣкоторомъ разстояніи, стараясь какъ можно ближе держаться къ домамъ, чтобы не быть замѣченной.