Читать интересную книгу "Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов"

о случившемся. Замок пытались вскрыть. Проникнуть в охраняемый поселок несложно, особенно ночью. Выявили следы злоумышленника, он перелез через забор – и это также отразили в протоколе. Дворский был не на шутку испуган. Милиция посочувствовала и уверила, что больше никто не придет. А ружье лучше спрятать в сейф. Заниматься личной охраной их никто не уполномочивал. Дворский не стал искушать судьбу, быстро собрался и покинул дачу. На вахте видели, как он выезжал. О том, как встретили главу семьи домашние, история умалчивает.

Старчоус мог нанять еще кого-то. Вероятность случайных совпадений майор Платов не рассматривал. Создавалось ощущение, что у этого демона есть доступ ко всем картотекам наемных убийц Советского Союза. «Филеры» Седьмого управления получили приказ не только наблюдать за Дворским, но и следить, чтобы не было посягательств на его жизнь.

– Позвольте замечание вслух, Никита Васильевич, – задумчиво изрекла Зинаида. – Если Старчоус в курсе, что мы его вычислили, то какой смысл в устранении Дворского? Вряд ли он много расскажет о своем старом знакомом.

– И какой вывод?

– Значит… может кое-что рассказать… Или не знает, что мы его вычислили.

– Соображаешь, молодец. Есть информация по биографии фигуранта?

– Да, – кивнула Зинаида. – Не воевал, не привлекался, в порочащих связях не замечен. Образцовый, можно сказать, эталонный член общества, да еще и ученый. Появился на свет в тысяча девятьсот пятнадцатом году в семье рабочих и крестьян. Папу взяли на фронт Первой мировой, там и погиб, мать скончалась от тифа. Воспитывался в детском доме, с ранних лет проявлял интерес к наукам, что несколько несвойственно для воспитанников детских домов. В тридцать четвертом году с первой попытки поступил на биологический факультет Ленинградского университета, что и определило его дальнейшую судьбу. Женился в сороковом, его первая жена – Светлана Сташинская. С началом войны институт, где он работал, перевели в Волхов, затем в Кострому, так что ужасы блокады Бориса Лаврентьевича миновали. На оккупированной территории не был, трудился по научной линии в тылу.

– Зинаида, надо перепроверить. – Никита неприятно напрягся.

– Понимаю, Никита Васильевич. – Коллега, соглашаясь, кивнула. – Такая гладкая версия трещит по швам. Есть один необъяснимый эпизод в деле Дворского. Детей у супругов не было, возможно, решили отложить это удовольствие. Но к жене Светлане Дворский был крайне привязан. В сорок четвертом году институт передислоцировали в подмосковные Химки. Преступность в те годы была сами знаете какая. Орудовали банды. Действовали диверсанты, шпионы. Произошло нападение на райком партии, погибло много людей. В ту же ночь случился пожар в одном из корпусов института, где работал Дворский. Вряд ли он имел к этому отношение. Супруга работала с ним, в ту ночь дежурила. Среди погибших ее не нашли. Дворский ходил чернее тучи. Поиски ничего не дали. И вдруг в один прекрасный день Светлана возвращается. Изнуренная, похудевшая, но живая и в целом здоровая. Ее держали в темном подвале, почти не кормили. Сколько дней прошло, она не помнила. Потом завязали глаза, вывезли за город и бросили на дороге.

– Вот оно! – встрепенулся Никита. – Повязать Дворского было нечем, повязали женой, к которой, как ты говоришь, он был привязан!

– Возможно, – согласилась Зинаида. – Никто не проверял, кто в эти дни посещал Дворского и о чем велись беседы. Старчоус в этот период вполне мог навестить Советский Союз, присматриваться к людям, которые могли оказаться полезными. Но это недоказуемо, это наши домыслы, Никита Васильевич. Спросим у гражданина Дворского?

– Подождем. Дворский не убежит. А Старчоус может. Возьмем этого дьявола – представляешь, какую сеть вскроем? У той истории имелось продолжение?

– Органам не пришло в голову, что Дворского могли завербовать. История была странная, но расследование не проводили. Светлана на фоне потрясения обзавелась нервным стрессом, сильно сдала. Стала чахнуть, ослаб иммунитет. Она скончалась от воспаления легких в сорок седьмом году. Дворский погоревал, переехал с институтом в Москву, через два года снова женился, завел дочь. Девушка недавно окончила Новосибирский государственный университет по специальности биология, работает в тамошнем Академгородке, живет там же и полгода назад вышла замуж.

– Пожелаем же ей семейного счастья и успехов в работе, – пробормотал Платов. – А также держаться подальше от своего отца, если он тот, кем мы его считаем…

«Засекреченный» Борис Лаврентьевич Дворский занимался разработкой «новейших систем» биологического оружия. Споры смертельных болезней консервировались, чтобы в один момент обрушиться на головы неприятеля – в виде ядовитого облака или испарений от земли. Этим занимался целый институт, формально апробирующий и совершенствующий удобрения для сельского хозяйства. Удобрениями, к слову, он тоже занимался – как и заводы, производящие сеялки и веялки: какое-то количество сельхозтехники они все же поставляли в колхозы. Практически каждое крупное предприятие страны так или иначе было связано с производством оборонной продукции. За Дворским наблюдали. На дачу он больше не ездил – видимо, хватило того, что испытал в предыдущий раз. В среду Никита Платов принял участие в наблюдении за объектом. Начинался нервный зуд, да и любопытству не прикажешь. Невзрачные «Жигули» второй модели неотступно следовали за объектом. Двое молчаливых парней из «семерки» прилежно выполняли свои обязанности. Присутствие целого майора восторга не вызвало, но молчали. В половине восьмого представительный худощавый мужчина вышел из жилого здания по улице Кузнецкий Мост. Его сопровождал водитель, встретивший у квартиры. С чем связана эта «паранойя», Борис Лаврентьевич, судя по всему, не распространялся. Мужчины сели в светло-серую «Волгу» – водитель на свое место, Борис Лаврентьевич сзади – и отправились в Чертаново. Дворский курил – дымок тянулся из открытого окна. Крыльцо института выходило на оживленную улицу. Несколько серых зданий из силикатного кирпича, ничего особенного. Заурядное НИИ из тысяч ему подобных. Наглядное подтверждение постулата: хочешь что-то спрятать – помести на виду. Борис Лаврентьевич, держа в руке кожаный портфель, проследовал в здание, водитель поехал по своим делам. Что-то беспокоило видного специалиста – он косил взглядом по сторонам, вздрогнул, когда рядом кто-то засмеялся. Ручеек сотрудников тянулся в здание. С Дворским здоровались практически все, он машинально отвечал. По собранной информации, мужчина был не вредный, не кичился своим положением, с коллегами вел себя учтиво. За работу спрашивал, но никогда не срывался на крик. Проникнуть внутрь сотрудники могли, но это было опасно. «Жигули» переставили, чтобы было удобнее наблюдать. Воспользоваться другим выходом Дворский не мог. Запасные выходы, разумеется, имелись, но использовались в экстренных случаях, например при пожаре. Любой проходящий через вахту предъявлял пропуск в развернутом виде и отмечался. Не сказать, что в эти часы Дворский остался полностью безнадзорным. С парой сотрудников первого отдела предварительно провели работу. Наблюдали ненавязчиво. Совещание у