Но мне он интересен больше своей парадоксальной точкой зрения, взглядом. Мне не всегда нравится его агрессивность и пафос, но он человек, как мне кажется, совестливый, и сам борется с самим собой. А когда человек борется с самим собой, значит, в нем происходит какой-то процесс. А вот человек самодовольный и убежденный в том, что он истина в последней инстанции – не умен и ничего особого добиться не сможет, то есть он может быть на виду, на плаву (как это часто бывает сегодня), но вот глубинного, серьезного ничего за ним не стоит… А за Иваном Ивановичем Охлобыстиным стоит его борьба с окружающим миром, с самим собой, с противоречиями, которые в нем самом происходят. Он совершает поступок, по прошествии какого-то времени понимая, что этот поступок не совпадает с его глубинным человеческим настроем, и он признается в том, что он не прав.
Он живой, русский человек…
Думаю, что он не может быть понят нигде в другом месте, кроме России. Таких людей в мире боятся, сторонятся, называют «загадочной русской душой» и стараются закрыть перед ними двери. Но у него огромная страна, здесь, под ногами, так что у него есть поле для деятельности. (XV, 64)
ОХОТА
(1998)
Будет ли охотник лупить, как в тире, или станет бить только по той дичи, которую сможет взять? Добирает ли подранков и сколько усилий готов потратить, чтобы не дать даром погибнуть живому существу? Стреляет ли наугад? Или даже так: имеет ли в себе силы не стрелять?
Ситуаций – миллион.
Если разобраться, охота – это проявление наиболее диких, первобытных человеческих инстинктов.
Ты – зверь, и он – зверь. Кто кого? Тут и видно, насколько ты человек…
Меня научили этому Кирсанов, друг отца, и Петр Глебов, мой дядька. Это сложная наука, гораздо более сложная, чем кажется на первый взгляд.
Ненавижу охоту, которую окрестили в народе «пьянка в сапогах». Никто из моих друзей ни разу не напивался на охоте. Охота – великая вещь. Четыре часа погулял с ружьишком и получил заряд бодрости на всю неделю. Или сорок минут постоял вечером на тяге. Ждешь-ждешь, а никто не летит. Уходишь пустым, а чувство такое, будто бы добрую чарку выпил…
Главное не в стрельбе и не в трофеях. Чтобы нажать на спусковой крючок, большого ума не требуется. А ты попробуй рассчитать, чтобы подстреленная тобой птица не упала в протоку и ее не унесло водой. И дело не в сентиментальности или жалости, а в охотницкой и мужской этике.
И еще – ненавижу такую охоту, в которой нет труда охотника, когда тебя приводят на вышку, где кабан привязан загодя. Это уже не охота – убийство. (I, 75)
(1999)
Охотой я увлекаюсь давно – с двенадцати лет. Еще с отцом ходил.
Жалко ли мне зверюшек? Нет. Я же ем мясо.
Во время охоты у зверя всегда есть шанс спастись. Охотник может промахнуться, хищник может ранить или даже убить охотника…
Охота – занятие древнее и крайне осмысленное. У настоящих охотников есть кодекс чести: нельзя убивать самку и молодых животных. Кто знает, может, охота удовлетворяет какие-то инстинкты, идущие из глубины веков? Любой мужчина не свободен от них. Я предпочитаю реализовывать эти инстинкты в прямом виде… (III, 6)
(2000)
Недавно я был на сафари в Танзании.
Очень много разговаривал с охотниками. Все они уверены: кончится охота – кончится человечество. Было потрясающее погружение в жизнь, которая ни на какую другую не похожа.
Я сделал об этой охоте телепередачу. Опять же – хочется поделиться. Когда я выстрелил в баффало и он упал, я выстрелил еще раз, он лежит, я подхожу к нему, расстояние сокращается, я понимаю, что ружье надо дозарядить, и притом внимательно слежу за каждым его движением, оглядываюсь и говорю оператору, который все это снимает: «Возьми план покрупнее…» То есть испытываю огромный эмоциональный всплеск и в то же время точно знаю, где мне нужно встать и что нужно снимать. (И это, видимо, то самое актерское погружение в роль, о котором писал Михаил Чехов: если какая-то знаменитость гениально играет сцену истерики, но потом ее два часа отпаивают, это не актер, а просто больной человек.)
Я знал, как должен встать перед камерой, и все время держал расстояние между собой и баффало, потому что метров пятнадцать он преодолевает в один прыжок. И это был такой профессиональный кайф, подобно тому, какой испытываешь, когда абсолютно свободен в сцене и когда можешь уже все, что угодно.
На охоте все ощущения потрясающие.
Когда голодная львица, учуяв запах убитой антилопы, которая лежала у нас в открытой машине, пошла на нас (а она преодолевает сто метров в три прыжка), инструктор, с которым мы ездили, выстрелил в воздух. Львица даже не отпрыгнула, она просто с изумлением посмотрела: что это?
И мы дали по газам!
И это не просто хулиганский кайф, наступающий от повышенного выделения адреналина. Это все серьезно.
Три дня и три ночи охотились на леопарда.
Сначала забили антилопу, потом приготовили засидку, куда положили внутренности, чтобы они стали привадой, так как дают сильный запах, обложили приваду песком, чтобы понять, кто придет – большой или маленький леопард, один или два.
На вторую ночь леопард пришел, но лег не туда, куда бы нам хотелось, а рядом, в метре от нас. Он нас загнал, тем более что машина за нами вовремя не пришла.
И все было честно: не только мы охотились на леопарда, но и он на нас. (II, 34)
(2003)
Интервьюер: Ходит о Вас одна любопытная байка. Якобы Никита Михалков отправился с ружьем на белого медведя. Когда медведь подошел совсем близко к охотнику, ружье дало осечку. И в этот момент Вы подумали: «А ведь медведь не знает, что я – Никита Михалков…»
Нет, на белого медведя я никогда не ходил.
Но при похожих обстоятельствах такая мысль возникала. Просто в ней немного другой пафос. Я столкнулся с некой силой и вдруг понял, что с ней нельзя договориться. В той ситуации нельзя было сказать: «Постой секунду, давай поговорим и спокойно решим наш вопрос. Я известный артист, я «Оскар» получил…»
Знаете, это сильно отрезвляет… Природа, если относиться к ней внимательно, многому учит. (I, 95)
(2005)
Интервьюер: Охота – это для Вас серьезно. Да. Как только – так сразу и туда.
Охота – одна из немногих возможностей оторваться от всего этого. В году месяца два и даже побольше на охоте провожу. Трофеев много у Вас? Трофеев не считаю, плохая примета. Пишете там, на заимках? Когда как. В зависимости от ситуации. (II, 49)
(2008)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});