то возвышен, то прост, то мягок, то резок. Назидательные новеллы чередуются с диалогом. Язык то живой и легкий, то усложненный и риторический. Проза искусно сочетается с поэзией. При этом повествование почти всегда ведется прозой, а нравоучение, как правило, излагается стихами.
Из «Панчатантры»
Жила в одном пруду черепаха по имени Камбугрива. Были у нее двое друзей, гуси Синката и Винката. И вот однажды настала двенадцатидневная засуха. Тогда оба гуся подумали: «Иссякла вода в этом пруду. Пойдем к другому водоему. Но сначала простимся с нашим дорогим другом Камбугривой, которую мы давно знаем».
Когда же они пришли к черепахе, она сказала:
– Почему вы прощаетесь со мной? Я ведь водяной житель. Лишенная воды и опечаленная разлукой с вами, я здесь скоро погибну. Поэтому, если вы хоть сколько-нибудь любите меня, то должны вырвать меня из пасти смерти. В этом мелководном пруду вам ведь не достает только пищи, а меня ждет быстрая смерть. Так подумайте, чего тяжелей лишиться: пищи или жизни.
Тогда они сказали:
– Как нам взять тебя, если ты живешь в воде и лишена крыльев?
Черепаха ответила:
– Можно! Принесите деревянную палку.
Когда палку принесли, черепаха схватила ее зубами в середине и сказала:
– Возьмите в клювы концы палки, поднимитесь вверх и летите рядом по воздушной дороге, пока не достигните другого, лучшего водоема.
Но они возразили:
– Это опасно. Стоит тебе хоть слово вымолвить, как ты выпустишь изо рта палку, упадешь с большой высоты и разобьешься вдребезги.
Черепаха сказала:
– Я даю обет молчать все время, пока мы будем в воздухе.
Гуси послушались, вытащили черепаху из пруда и с трудом понесли ее. И вот, когда они летели над соседним городом, их увидели люди и подняли тревожный крик:
– Что это похожее на повозку несут по воздуху две птицы?
И, услышав это, черепаха, близкая к погибели, неосторожно проговорила:
– О чем болтают эти люди?
И тут, глупая выпустила изо рта палку и упала на землю. А люди, жаждавшие мяса, тут же разрезали ее на куски острыми ножами.
* * *
Жил в одном селении красильщик Шуддхапата. Был у него осел, который совсем ослабел от недостатка пищи. И раз, бродя по лесу, красильщик увидел мертвого тигра и подумал: «Вот счастье привалило! Надену я ночью на осла эту тигровую шкуру и выпущу его в ячменное поле. А полевые сторожа подумают. Что это тигр, и не станут гнать его». Так и было сделано – осел вволю наедался ячменя, а на заре красильщик снова отводил его домой. И с течением времени осел откормился так, что трудно стало даже вести его к стойлу.
Однажды осел услышал издали рев ослицы. Едва услыхав ее, он сам начал реветь. Тогда полевые сторожа, узнав, что это – переодетый осел, убили его дубинками, камнями и стрелами.
* * *
Жил в одном селении брахман Девашарман, жена которого родила сына и ихневмона. Любя своих детей, она ухаживала за ихневмоном наравне с сыном: кормила его грудью, умащивала, купала и всячески заботилась о нем. Но, несмотря на это, она не доверяла ихневмону и думала: «он от природы зол и может причинить зло моему сыну».
Однажды она заботливо уложила сына в постель, взяла кувшин для воды и сказала супругу:
– О учитель! Я пойду за водой. Охраняй сына от ихневмона.
Когда же она ушла, брахман оставил дом без присмотра, а сам пошел куда-то за милостыней.
Между тем черный змей вылез из норы и, по воле судьбы, подполз к ложу мальчика. Тогда ихневмон, почуяв в нем своего природного врага и беспокоясь за жизнь брата, бросился между ними, напал на злого змея и, разорвав его на куски, разбросал их где попало. И затем, радуясь своей отваге, он с залитой кровью пастью вышел навстречу матери, чтобы та узнала о его подвиге. А мать его, увидев, что он подходит очень возбужденный и что пасть его в крови, подумала в тревоге: «Должно быть, этот злодей съел моего младенца». И вот, не долго думая, она в гневе бросила в него кувшин с водой. Ихневмон сразу издох от удара, а она, не обращая на него внимания, вошла в дом и увидела, сто ребенок лежит на своем месте, а у ложа валяется большой черный змей, разорванный на куски. И поняв, что она безрассудно убила сына-благодетеля, брахманка в отчаянии стала бить себя по голове и в грудь.
Между тем, брахман, раздобыв где-то пену от рисового отвара, вернулся домой и тут услышал причитания брахманки, скорбящей по сыну:
– Увы, увы! Охваченный жадностью, ты не послушался моих слов. Вкушай же теперь горький плод от древа своих злых поступков – смерть сына.
* * *
В своем нынешнем виде «Панчатантра» сложилась в IV веке. Уже в VI в. она была переведена на персидский язык. С персидского ее перевели на сирийский и арабский. Арабское переложение VIII века, известное под названием «Калила и Димна», оказалось переведенным свыше двухсот раз на более чем шестьдесят языков Европы и Азии. В XI в. «Калилу и Димну» перевели на греческий язык, а в XII веке появились первые славянские переводы с греческого. И повсюду книга получает широкую популярность. Ее с одинаковым интересом читали индуисты и джайны, буддисты и мусульмане, христиане и иудеи, верующие и атеисты. Трудно найти другой литературный памятник, который по своей известности за пределами родины мог бы соперничать с этим древнеиндийским «Пятикнижием».
Интерлюдия 13. «Рамаяна»
«Рамаяна» – вторая, после «Махабхараты» великая эпическая поэма Индии. История ее складывания была долгой и непростой. Вкратце сюжет поэмы содержится уже в одной из джатак. В такой форме сказание бытовало, видимо, в VI. в до Р.Х. В следующие века оно постепенно обрастало дополнительными подробностями в виде народных песен. В IV в. до Р.Х. на основании их легендарный поэт Вальмики создал свою эпическую поэму в 12 тыс. шлок (двустиший). В следующие восемь веков поэма пополнялась новыми эпизодами, пока к 400 г. не приняла свой современный облик и объем (24 тыс. шлок). Тогда же, в V в. поэма была записана.
Подобно «Махабхарате», «Рамаяна» рассказывает об одной из великих войн далекого прошлого: о борьбе царевича из Айодхьи Рамы и его союзника повелителя обезьян Сугривы против царя демонов-ракшасов Раваны. Когда-то Равана был подвижником. Его подвиги славились во всех трех мирах – среди богов, демонов и людей. Сам Брахма, потрясенный силою духа Раваны, предложил ему любой дар. Равана выбрал могущество перед богами и ракшасами; ибо людей он считал недостойными противниками. К