Эмерелль опустилась на колени. За свою жизнь она совершила много такого, отчего потом не могла спать. Терпела несправедливость на благо Альвенмарка. Все это напрасно, если сейчас она сдастся без боя. Все погибшие за последние луны умерли ни за что. Но она не могла…
Эльфийка обнажила меч и положила к его ногам. Она не знала, что произошло. Но, по крайней мере, сердце не обмануло ее. Тот Олловейн, которого она знала, умер. Но она вернет его! Она вернет все его жизни!
— Ты победил меня, — негромко произнесла Эмерелль.
Воин озадаченно смотрел на эльфийку.
— Так не пойдет. Сначала нужно сразиться. Тогда будет победа.
— Поставь ногу на мой меч и подними свое оружие к небу.
Он повиновался. Они превратили его в слугу до мозга костей.
Со стороны троллей донеслось безумное ликование. Их молодой король и Сканга стали подниматься по серпантину. Оргрим, Ганда и другие, которых королева не знала, шли за ними.
Эмерелль не осмеливалась обернуться. Не могла смотреть в глаза тем, кого предала. Но сколь плохо ни будут править тролли, это будет мир. Резня предотвращена.
— Можно я прикоснусь камнем к твоему лбу? — Она отдала все ради него. Теперь она вернет его. Ни одно заклинание, сплетенное Скангой, не устоит перед силой камня альвов!
Эльфийка вынула камень, висевший на тонком кожаном ремешке, из-под доспеха. Олловейн смотрел на нее недоверчиво.
— Больно не будет, — произнесла Эмерелль, хоть и не была в этом уверена.
Она мягко коснулась камнем его лба и прошептала слово силы. Затем коснулась его воспоминаний. Увидела, как он выполняет самую грязную работу, увидела его бой с Мелвином. Ганда ухаживала за ним, когда он был ранен. Во взгляде лутинки она прочла, как много эльф для нее значит. А потом воспоминаний не стало. Со всей своей силой, со всей яростью устремилась Эмерелль против заклинания, лежавшего на Олловейне. От собственной жизни его отделяла стена темноты. Эмерелль представила себя тараном. Силой, которой ничто не может противостоять. Но стена осталась нерушима.
Потом она подумала обо всем невысказанном. О своей любви к Олловейну, у которой никогда не было жизни. Подумала о Фальрахе и обо всех других, в ком рождался с тех пор Фальрах. Самоотверженный воин, умерший от удара, который должен был убить ее.
Камень альвов был холодным.
— Отойди от него, женщина! — прошипела Сканга. — Он наш! Убирайся! Теперь ты никто!
— Не оскорбляй Эмерелль. — Олловейн поднял меч. — Убирайся ты!
— Но, мальчик, ты ведь наш.
— Я бы знал!
Голос показался королеве знакомым, несмотря на то что она уже давно не слышала его.
— Фальрах?
— Нам стоит отступить, сестра по мечу, — негромко произнес он. — Там, наверху, слишком много троллей. В одиночку их не остановить. А здесь нам не найти укрытия, если им придет в голову швыряться камнями.
Это Фальрах! Его не спутать ни с кем! Он снова заслонил ее собой. Где же Олловейн? Почему Фальрах вышел вперед, а Олловейна она найти не смогла?
— Что ты наделала, безмозглая эльфийская шлюха? — закричала Сканга. Голос ее стал пронзительно-звонким от страха.
Эмерелль оглянулась, но ничего не увидела.
— Они пришли, проклятые! Они нашли ворота, которые ты открыла для них!
Как Кадлин к Луту ходила
Когда же Ульрик, Убийца троллей, погрузился в пучины и унес за собой сотню самых ужасных троллей, завязался ожесточенный спор. Из детей эльфийского ярла Альфадаса в живых осталась только Кадлин, ибо волко-эльфа, как называли его в Альвенмарке, никто не видел и не хотел видеть. И принялись кричать воины Фьордландии, ибо не хотели они, чтобы ими правила женщина. Кадлин же, в жилах которой была сильна горячая кровь ее деда, взяла секиру и заявила, что отправляется к Луту, чтобы единственной во плоти сидеть в Златых Чертогах, ибо предпочитала общество мертвых героев обществу живых крикунов. Но поскольку Кадлин не знала, как живой попасть в чертоги Лута, отправилась она к Премудрой Эмерелль. И как часто бывает с премудрыми, они иногда бывают очень рассеянны. И вот Эмерелль, когда в последний раз ходила в Великую Тьму, забыла закрыть за собой врата, удерживающие тени вдали от Альвенмарка. И царила большая беда в краю альвов, когда явилась туда Кадлин. Все было настолько плохо, что Эмерелль подарила троллям свою корону, чтобы те помогли. Но, даже объединив усилия, эльфы и тролли не могли победить призрачных воинов из Великой Тьмы.
Кадлин, которая никогда не лезла за словом в карман, пообещала детям альвов послать им своего брата из чертогов Лута, если эльфы помогут ей попасть туда. Поскольку Премудрая Эмерелль всегда знала путь в любое место, которое только можно себе представить, она открыла врата для Кадлин, и внучка Мандреда полетела через трубу в чертоги Лута. И Кадлин сдержала слово. Она послала к детям альвов славного Ульрика, и ее брат убил столько призрачных воинов, что выжившие были рады снова бежать в Великую Тьму.
Однако Кадлин так понравилось пировать с героями, что она совсем забыла о времени. А в этом крылась огромная опасность, ибо того, кто проведет в обществе героев Златых Чертогов один день и одну ночь, Лут приглашает остаться навсегда. А Ткачу Судеб не возражают, если ты, конечно, не Ульрик Альфадассон… Но это совсем другая история. Однако, к счастью для Кадлин, у нее был еще один друг…
«Ловить каждое слово народа» — истории крестьян, живущих в глуши на севере Фьордландии,
собранные и записанные Свейном Эйриксоном, с. 72
В сердце тьмы
Нельзя доверять эльфам! Никогда! Если Сканга чему и научилась за свою жизнь, то именно этому. Не случайно подчиняется Эмерелль, и уж точно не от большой любви. Королева знала, что ингиз придут. Знала и то, что сама не справится с порождениями тьмы, если они повалят валом.
— Лес выглядит жутко, — шептала шаманке на ухо Бирга. — Трава завяла, словно жарким летом. С деревьев отслоилась кора. Их силуэты, похожие на кости, торчат на фоне неба.
«Довольно», — проворчала троллиха. Ей не хотелось знать, чего боится ученица.
— Смотри, чтобы я не споткнулась о ветку, а так помалкивай!
Лес выглядит жутко. Смешно! Если бы Бирга могла видеть то, что видит она, то сразу поняла бы, что такое жуть. Например, ауру Алатайи. Сканга никогда прежде не видела ничего подобного.
Или аура этого эльфийского рыцаря Олловейна. Когда троллиха увидела его впервые днем, голова у него была размером с большой палец. А теперь казалось, будто у него выросла новая.
Или разрушительные силовые линии, создаваемые ингиз. Они скользили от замка к небу, подобные щупальцам гигантского кракена. А там, где они падали на землю, из нее уходила вся жизнь. Мертвый лес вовсе не жуток. Его опустошили ингиз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});