Сталинская внешнеполитическая концепция слагалась из двух органически взаимосвязанных компонентов: понимания государственных, лучше даже сказать, державных интересов страны, с одной стороны, и классового подхода – с другой. Соотношение этих двух фундаментальных основ с течением времени претерпевало фундаментальные изменения. Державные интересы все в большей мере становились доминирующими, а классовые интересы все больше превращались лишь в форму выражения государственных, державных интересов. Но, как известно, не форма определяет содержание, а содержание определяет форму, придавая ей порой в виде своеобразной маскировки приоритетное место. Отсюда, разумеется, не вытекает заключение, будто Сталин вообще перестал быть сторонником коммунизма и марксизма-ленинизма и относился к ним всего лишь как к инструментам реализации своих политических и иных целей. Нет, и еще раз нет! Верно другое: он, будучи причисленным к классикам этого учения, давал ему свою собственную интерпретацию, порой не имевшую ничего общего с первоисточниками, т.е. произведениями Маркса, Энгельса и Ленина. На мой взгляд, такой подход вождя заслуживает не осуждения, а поддержки. Ведь ему приходилось действовать не в пределах виртуальных марксистских догм, а в условиях суровых мировых реальностей.
Чтобы не быть бездоказательным, приведу такой характерный пример. Во время переговоров в Москве в 1944 году, в частности по вопросу о претензиях СССР к Финляндии, Черчилль сказал советскому вождю: «у меня в ушах все еще звучит знаменитый лозунг: „Никаких аннексий и контрибуций“. Может быть, маршалу Сталину не понравится, что я говорю это».
Сталин с широкой улыбкой ответил: «Я же сказал Вам, что становлюсь консерватором»[632].
В ответе Сталина явно сквозил юмор, которым он стремился прикрыть серьезные вещи. Ведь с самого начала Великой Отечественной войны для советского лидера на первый план встали задачи создания единого фронта борьбы против Германии и ее союзников. А ведь еще всего несколько месяцев назад советская печать клеймила западные державы. Едва ли из памяти руководителей этих держав исчезли воспоминания о том, что, например, газета «Правда» в передовой статье от 2 февраля 1940 г. писала: «Пожар второй империалистической войны, зажженный англо-французскими империалистами, бушует за пределами нашей родины»[633].
Сейчас все это уже стало прошлым. Ни о каком пожаре войны, развязанном якобы Англией и Францией, не могло быть и речи. Для Москвы встал вопрос о судьбе страны, все остальное отошло на второй план. Впрочем, приведенная формулировка, хотя и правильная в своей основе, она все же довольно упрощенна. Коренные, жизненно важные интересы как западных держав, так и Советского Союза отнюдь не исчезли и тем более не отошли на второй план. Судьбы стран требовали сплочения и единства в борьбе против агрессоров. Это было главным. Но почти все главные противоречия интересов, борьба за реализацию этих интересов отнюдь не отошли на задний план. Они постоянно давали о себе знать и в конечном счете предопределяли характер союзнических отношений, их постоянную борьбу по тем или иным вопросам, касавшимся этих интересов.
Война поставила не только перед Советским Союзом, но и перед всеми странами, выступившими против агрессоров, задачу сплочения своих сил для отпора захватчикам. Этот факт лишь подтвердил то место из речи Сталина от 3 июля 1941 г., что в этой войне мы не будем одиноки и будем иметь союзников в лице народов Европы и Америки и что наша борьба сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за их демократические права. Данное заявление Сталина не было фразой. Оно нашло свое подтверждение в факте формирования широкой антигитлеровской коалиции. Возникновение антигитлеровской коалиции было обусловлено объективной необходимостью объединения усилий свободолюбивых государств и народов в справедливой борьбе с агрессорами, поработившими в первые годы войны многие государства Европы и Азии и угрожавшими свободе и прогрессивному развитию всего человечества. Основным ядром коалиции являлись три великие державы – СССР, США и Великобритания. Вклад отдельных её участников в разгром врага был весьма различным. Две другие великие державы – Франция и Китай – также участвовали своими вооружёнными силами в разгроме держав «оси» и их союзников. В тех или иных масштабах в военных действиях принимали участие соединения некоторых других стран – Польши, Чехословакии, особенно Югославии (к концу 1942 года численность Народно-освободительной армии – 150 тыс. чел.), а также Австралии, Бельгии, Бразилии, Индии, Канады, Новой Зеландии, Филиппин, Эфиопии и др. В составе фронтовых объединений Советской Армии воевали с врагом 1-я и 2-я армии Войска Польского, Чехословацкий армейский корпус, французский авиаполк «Нормандия – Неман», а также впоследствии 1-я и 4-я румынские армии, 1-я болгарская армия, венгерские части.
Формирование коалиции не было единовременным актом, оно осуществлялось постепенно в ходе вооруженной борьбы с агрессорами. Вступление Советского Союза в войну стало фундаментальным фактором, под воздействием которого антигитлеровская коалиция явилась главным и решающим фактором превращения второй мировой войны в справедливую, освободительную со стороны всех сражавшихся с агрессорами. Объективные предпосылки для образования и консолидации антигитлеровской коалиции создавала освободительная борьба, возросшая роль и активность втянутых в войну с фашизмом народных масс многих стран, убедившихся в невозможности остановить агрессоров и добиться освобождения без помощи Советской России. Если смотреть фактам в глаза, то надо признать, что нападение Гитлера на СССР фактически спасло Великобританию от судьбы, постигшей Францию. Бывший государственный секретарь США Э. Стеттиниус писал: «Если бы Советский Союз не удержал свой фронт, немцы получили бы возможность покорить Великобританию. Они были бы в состоянии захватить Африку, а затем создать плацдарм в Латинской Америке. Рузвельт постоянно имел в виду эту нависшую угрозу»[634].
Но через пять лет после окончания войны Черчилль дал совершенно иную, явно противоречащую реальным фактам, оценку данного факта. Он в своих мемуарах писал: «Мы приветствовали вступление России в войну, но немедленной пользы нам оно не принесло. Немецкие армии были столь сильны, что казалось, они могут в течение многих месяцев по-прежнему угрожать вторжением в Англию, ведя одновременно наступление в глубь России. Почти все авторитетные военные специалисты полагали, что русские армии вскоре потерпят поражение и будут в основном уничтожены. То обстоятельство, что Советское правительство допустило, чтобы его авиация была застигнута врасплох на своих аэродромах, и что подготовка русских к войне была далеко не совершенной, с самого начала поставило их в невыгодное положение. Сила Советского правительства, стойкость русского народа, неистощимые людские резервы, огромные размеры страны, суровая русская зима были теми факторами, которые в конечном счете сокрушили гитлеровские армии. Но ни один из этих факторов еще не сказался в 1941 году. Президента Рузвельта сочли очень смелым человеком, когда он в сентябре 1941 года заявил, что русские удержат фронт и что Москва не будет взята. Замечательное мужество и патриотизм русского народа подтвердили правильность этого мнения»[635].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});