Сид разложил все по полочкам, и вот что у него получилось.
Мы наломали немало дров — с инвертированием и со всем прочим, поэтому трепать языками о том, что с нами было, не след.
Эрих включил взрывной механизм. Брюс подбивал нас на бунт, Док пил горькую — словом, всем нам было что скрывать. Так, Каби с Марком ни за что не проболтаются, Мод будет нема как рыба, да и Эрих — тоже, разрази его гром. Илли… Тут я засомневалась. Впрочем, в любой бочке меда найдется ложка дегтя. Мед с мехом? Тьфу, гадость какая!
Сид скромно умолчал о собственных заслугах, но, как командир, он отвечал за все, а потом, случись что, ему не позавидуешь.
Вспомнив о проделке Сида, я попыталась представить себе настоящего Скорпиона. Выходя из Операционной, я отчетливо видела его перед собой, но теперь никак не могла собраться с мыслями. Жалко — но, быть может, мне померещилось, что он привиделся мне? Смешно, ей-богу: я и Скорпион! Нет, хватит с меня мурашек по коже.
Но смешнее всего то, что никто мне не поверил! Сид так и не дал мне объяснить, как я отыскала Компенсатор. Лили призналась, что инвертировала его, но говорила она с таким равнодушием в голосе, что даже мне захотелось крикнуть ей: «Все ты врешь, голубушка!» Выяснилось, между прочим, что перчатку она сначала вывернула наизнанку, а затем бросила ее в проникатель и включила его на полную мощность, чтобы швы оказались внутри.
Я попробовала растормошить Дока, чтобы тот подтвердил мой рассказ, но он заявил, что был в отключке и совершенно ничего не помнит, хотя Мод дважды принималась его просвещать на этот счет. Видно, должно пройти какое-то время, чтобы во мне разглядели гениального сыщика.
Неожиданно я заметила под кушеткой черную перчатку Брюса и подняла ее. Правая, мое главное доказательство, провались оно пропадом! Я отшвырнула перчатку. Илли, развалившийся на соседней кушетке, ловко выставил щупальце и поймал ее, словно осьминог — зазевавшуюся рыбку. Каков, а? Напугал бедную девушку до полусмерти и доволен!
Жестокость и безразличие Илли, Сид с его излишней подозрительностью, тяжелые кулаки Эриха — вот они, мои кавалеры! Вот они — а вот я.
Что касается Брюса, тот не стал запираться. Как и многие из нас, попав в Переменчивый Мир, он перепробовал множество занятий. Как-то ему пришлось поработать секретарем у группы парней — разработчиков проекта «Манхэттен»[40]. Насколько я поняла, он поднабрался у них не только знаний, но и крамольных мыслей. Кстати сказать, едва все закончилось, его снова нужно было за уши оттаскивать от Марка с Эрихом. Мужчины, ну что с них возьмешь!
Всякие размолвки и благие намерения были позабыты. Быть может, они всплывут потом, после отдыха. Я чувствовала по себе, что отдохнуть нам явно не помешает.
Компания у пианино делалась все оживленнее. Лили, которая танцевала на черной лаковой крышке, спрыгнула вниз, в распростертые объятия Сида и Севенси. Она была пьяна, и коротенькое серое платьице шло ей сейчас, как помочи — великовозрастному лбу. Она старалась никого не обидеть и прижималась то к Сиду, то к Эриху, то к сатиру. Бо с ухарской ухмылкой барабанил по клавишам. Играл он то, что заказала ему Лили.
Я была рада, что меня не трогают. Кто сравнится с опытной, начисто утратившей иллюзии семнадцатилетней девчонкой, которая впервые позволила себе повеселиться от души?
Что-то коснулось моей ладони. Илли вернул мне черную перчатку, хотя видел, что я ее выбросила. Я отпихнула его щупальце, обозвала лунянина вполголоса придурковатым тарантулом и сразу же почувствовала себя виноватой. Кто я такая, чтобы судить его? А если меня запереть в одной клетке с одиннадцатью осьминогами из далекого будущего? И вообще, не судите да не судимы будете.
Радуясь своему одиночеству, я наблюдала за остальными. Брюс медленно, но верно напивался. Сид подошел к нему, спросил о чем-то, а Брюс процитировал ему Руперта Брука, те самые чувствительные строчки:
Лишь только в Англии найдутСердца отважные приют.А Кембриджшир приветит всех.Кого мечта не вводит в грех.
Я вспомнила, что Брук тоже погиб молодым в Первую мировую. Брюс пил, а Лили время от времени поглядывала на него, замирала — и разражалась смехом.
Брюс, Лили и Эрих… Я пораскинула мозгами. Лили требовала себе гнездышко и не желала ничего слышать, а теперь она развлекается танцульками, хотя ее скорее всего ожидает третья в Переменчивом Мире смерть от болезни Брайта. В Брюсе я, похоже, ошибалась: ни собственное гнездышко, ни Лили не значат для него столько, сколько Переменчивый Мир с его умопомрачительными выкрутасами. Семена, о которых рассуждала Лили, его не прельстили. Однажды он, вполне возможно, и решится на открытый бунт, но, по-моему, он из тех, чьи руки не поспевают за языком.
Их увлечение друг другом вряд ли быстро сойдет на нет. Неважно, что сейчас они разбежались. Любовь, конечно, побоку, но на ней свет клином не сошелся; если они встретятся когда-нибудь, им найдется о чем поговорить.
Эрих может гордиться своим камрадом, у которого достало мужества и сообразительности обезвредить бомбу. Да, они один другого стоят. Эрих не задумался поставить нас перед выбором: Компенсатор или атомная духовка. Таких, как он, ничем не пробьешь.
Знаете, откуда у меня синяк под глазом? Я подошла к Эриху со спины и сказала: «Ну что, как поживает мой комендант? Забыл про своих Kirche, Kinder и Küche?» Он обернулся ко мне, и я провела ногтями ему по щеке. Мод хотела поставить мне электронную пиявку, но я предпочла старый носовой платок и ледяную воду. Так что Эрих обзавелся царапинами — правда, Брюсова глубже, зато у него их четыре, а у Брюса одна. Может, в них угодила какая-нибудь зараза; ведь я не мыла рук с тех пор, как начались поиски Компенсатора. Обидно только, что Эрих считает, будто шрамы украшают мужчину.
Подняться с пола мне помог Марк.
— Как насчет очередной «омнии»? — буркнула я.
— По поводу? — удивился он.
— По поводу того, что здесь творится, — отозвалась я.
Он призадумался — и произнес:
— Omnia mutantur, nihil interit.
— Ну и? — спросила я.
— Все проходит, но ничто не исчезает.
Что ж, звучит неплохо, особенно когда под дверь поддувают Ветры Перемен, но глупо. Неужели Марк на деле верит в это? Мне бы его веру. Порой мне кажется, что лишь идиоты могут мечтать о доле Демона или Комедианта. Но я говорю себе: «Такова жизнь, Грета. Приучайся терпеть». Терпение терпением, но иногда так и подмывает бросить все к чертям собачьим!
Что-то вновь скользнуло по моей ладони. Илли распушил усики на конце щупальца, и они растопырились этаким симпатичным кустиком. Я убрала было ладонь, но поняла, что лунянину одиноко, и решила: пускай щекочет, если ему от того легче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});