– Пожалуй, вы правы, мой король, – согласилась Мариэль. – Вообще-то, мне кажется это красивым… Но так удаляться от природы… Думаю, бабочки тут совсем другие, нежели в нашем поселке. И у меня есть предчувствие, что вряд ли они понравятся мне.
Хмыкнув, Лаан бросил:
– У меня тоже есть такое предчувствие. Но естественно предположить, что покрытие почвы камнем сделано не только для красоты. В этом есть какой-то смысл…
Сороконоги искателей счастья двигались по мостовой к центру, неестественно высоко задирая лапы: твердая поверхность была непривычна и тревожила их. Все чаще вместо домов-раковин путникам попадались строения правильных геометрических форм, выполненные из того же, что и тротуары, до блеска отполированного камня. Если поначалу они контрастировали с розовыми и коричневыми коралловыми сферами, то вскоре полностью вытеснили их. И этим центр производил величественное и, вместе с тем, тягостное впечатление.
Дома эти имели по несколько наружных выходов, один над другим, при чем те проемы, которые возвышались над землей, были оснащены небольшими верандочками, а вход примыкавший к тротуару был раза в два больше остальных. Смысл всех этих архитектурных деталей был неясен. Было понятно лишь то, что вторжения посторонних тут никто не боится: ни одно из отверстий в стенах не имело дверей, все они прикрывались лишь флуоновыми шторками.
Жители уже давно заметили пришельцев, но, в отличие от давешних хуторян, не спешили приближаться к ним с приветствиями, а лишь пролетали мимо, бросая короткие любопытные взгляды и делая в то же время вид, что не обращают на них внимания.
Однако правителю поселения весть об их прибытии кто-то уже передал. Когда молодой король со своими спутниками выбрался на традиционную центральную площадь и остановился перед громадным пирамидальным строением, стоящий на его веранде худощавый седой махаон в голубом берете приветственно поклонился ему.
– Подождите меня тут, – бросил Лабастьер Шестой остальным, сам же расправил крылья и полетел к встречавшему.
Седовласый махаон в знак уважения шагнул с веранды и заскользил на распахнутых крыльях навстречу своему королю.
– Дент-Маари, – представился он, поравнявшись с Лабастьером, облетев вокруг и поднимаясь теперь вместе с ним. – Чем обязаны столь высокому визиту? – Речь его была вкрадчива, но особой радости в голосе не звучало.
– Разве король не должен время от времени лично проверять, как выполняют законы его вассалы?
Еще один взмах крыльями, и они оба стояли на краю веранды.
– О, да, – кивнул махаон. – Однако мы предполагали, что все помыслы нашего молодого, но известного своей приверженностью к традициям короля направлены сейчас на выбор достойной его супруги.
– Я предпочел выбору поиск, – пояснил король.
– Ах так… – Лабастьеру показалось, что во взгляде махаона промелькнуло облегчение; он даже слегка улыбнулся. – Счастлив буду помочь. Когда прикажете созвать бал? Сегодня? Завтра?
– Думаю, не стоит будоражить общество чрезмерной поспешностью. Бал состоится послезавтра.
– Послезавтра? – переспросил махаон, как-то странно взглянув на Лабастьера. – Именно послезавтра?
– Да, – насторожился Лабастьер. – Сегодняшнего и завтрашнего дней мне вполне хватит, чтобы ознакомиться с тем, как тут у вас обстоят дела. И убедиться, кстати, в том, что вы не превратили свою вотчину в «город». Памятуя о том, что создание городов запретил Лабастьер Второй, Мудрый. – Говоря это, Лабастьер внимательно вглядывался в лицо Дент-Маари, пытаясь заметить в нем признаки страха или хотя бы беспокойства. Но оно вновь приняло выражение учтивой непроницаемой маски.
– Разве могли бы мы посметь нарушить справедливейшие законы вашего предка? Если пожелаете, я предоставлю вам списки живущих в нашем СЕЛЕНИИ.
– Я предпочел бы облететь его лично.
– Как будет угодно Вашему Величеству, – согласился правитель. – Вам требуется отдых? Мое скромное жилище в вашем полном распоряжении, – махаон жестом указал на отверстие, ведущее с веранды внутрь здания. Его «скромное жилище» было раз в пятьдесят больше королевского дворца и уступало в размерах, наверное, только Золотому Храму.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Нет, отдых нам пока что не нужен. Чего не скажешь о наших животных. Распорядитесь лишь о том, чтобы их накормили и уложили на мягкие подстилки. А я и мои друзья немножко полетаем.
– Я отдам распоряжение немедленно, а затем буду рад сопровождать вас.
– Последнее совершенно ни к чему. Или в вашем небе таится некая опасность?
– Нет, мой король. Наши жители миролюбивы, а ваша серьга и береты ваших спутников и вовсе делают вас неприкосновенными тут, как и в любом другом поселении королевства.
Подозрение не подтвердилось. Четверка путешественников вдоль и поперек облетела и облазала селение, но ничего предосудительного они так и не обнаружили. Кроме тротуаров, которые, кстати, были идеально гладкими и покрывали всю, без исключения, поверхность между домами. Казалось даже, что сперва всю землю тут заковали в камень, а уж потом поставили на него коробки и сферы домов…
Жители уже не шарахались от гостей так, как это было поначалу, но все равно казались настороженными и уж, во всяком случае, с разговорами не лезли.
Домов насчитали чуть больше восьмисот. Хотя некоторые из них были несуразно велики, и можно было предположить, что в них живет не одна, а несколько семей. Но на самом деле это оказалось вовсе не так, в чем Лабастьер и его товарищи убедились, побывав в гостях в одном из таких жилищ, которое было хоть и меньше замка Дент-Маари, но выглядело все же достаточно внушительно.
Как и у всех здешних каменных зданий, нижний овальный вход его был несоразмерно велик. Однако именно он не был оснащен приспособлением для вызова хозяев, потому Лабастьер и его спутники приземлились не внизу, а на одну из веранд. Хоть дверей по местному обыкновению и не было, но все-таки не стоило входить без разрешения, и Лабастьер дважды отогнул и отпустил прикрепленный к стене возле входа острый хитиновый язычок.
Низкий, зудящий звук, раздавшийся при этом должен был привлечь внимание находящихся внутри. Действительно, спустя несколько мгновений, шторка шевельнулась, и наружу выглянула самка махаон с бледным утонченным и как будто бы сонным лицом. Окинув взглядом стоящих на веранде, она вышла и, как полагается, поклонилась:
– Приветствую вас, Ваше Величество. Ведь вы – Лабастьер Шестой, я не ошиблась?
С ответом короля опередил Лаан:
– Нет, самка, ты не ошиблась, – в его голосе звучала шутливая язвительность. – Надо быть или слепой или глупой, чтобы не узнать короля, когда у него в ухе серьга.
Лабастьер хотел было отчитать товарища за бесцеремонность, но самка и сама за словом в карман не полезла:
– Красный берет делает некоторых самцов ужасно робкими, – проговорила она негромко, словно разговаривая сама с собой, однако Лаан, решив, что это ирония, смутился и даже слегка покраснел. И тут самка окончательно «добила» его, на этот раз говоря во весь голос и презрительно глядя в упор: – Но некоторые, натянув этот убор на голову, становятся откровенными хамами!
Лаан просто опешил от такого неожиданного натиска, а остальные не удержались от смеха.
– Да, ты не ошиблась, – пряча улыбку, ответил, наконец, король. – Я – Лабастьер Шестой. А это – мои друзья.
– Мой дом принадлежит вам, – кивнула та, произнося традиционную формулу. – Меня же звать Дипт-Кайне. Глядя на вас, мой король, я радуюсь, что я – махаон. – Лабастьер нахмурился, пытаясь вникнуть в смысл этой фразы, а после пояснения настала его очередь краснеть от смущения. – Иначе я безумно страдала бы от того, что уже замужем!
…Ничегошеньки подозрительного не заметили друзья внутри жилища острой на язык хозяйки. Из двух супружеских пар, составлявших ее семейный квадрат, дома была только она: ее оставили нянчиться с двумя гусеничками – махаон и маака.
Дипт-Кайне угостила вошедших острым нектаром цветов урмеллы, была крайне радушна и с удовольствием отвечала на вопросы. Так, например, на вопрос, почему у ее семьи жилище такое огромное, она ответила более чем просто: «Потому что мои самцы умны и трудолюбивы, и мы можем себе это позволить». Лабастьер не стал уточнять, что он, скорее, хотел узнать не «почему», а «зачем» им такая громадина… Стало ясно, что величина дома является тут мерилом благополучия и тешит честолюбие хозяев. Глупо, но не противозаконно.