В Дорнбурге он оставался до 11 сентября. Производил метеорологические наблюдения и записывал их, занимался декоративными и полезными растениями в садах, «более подробно изучал виноградарство», пытался создать «схему виноградарства» (дневник от 4 и 8 августа 1828 г.). Написал заметку о Bignonia radicans — вьющемся растении с цветами в форме колокольчиков, читал книги по естествознанию и истории, диктовал письма, которые превращались в обширные наглядные сообщения. Размеренная жизнь, наблюдение хода каждого дня и изменений погоды, занятия ботаникой и постоянная духовная деятельность привели к восстановлению душевного равновесия и даже довольства жизнью. В Дорнбурге он хорошо себя чувствовал физически, чего давно уже не было, и даже духовно, вновь ощущал надежду и раскрепощение, сообщал Гёте Соре 13 августа 1828 года. Время от времени бывали посетители: родные, Ример, Эккерман из Веймара, знакомые из Йены, путешественники из дальних мест. Слава богу, он застрахован от «того, что дом наполнится и переполнится», правда, для йенских друзей «при хорошей дороге всего часок пути сюда» (письмо Цельтеру от 27 июля 1828 г.).
В двух стихотворениях с необычайной выразительностью воплотилось настроение этого дорнбургского времени. В стихотворении «К восходящему месяцу» и в этом:
В час, как с дола, с сада раньюПелены туманов свиты,Страстнейшему ожиданьюЧашечки пестро раскрыты.
Как эфир, носящий тучи,Ясный день за крылья ловит,И с востока ветр могучийСолнцу синий путь готовит.
Благодарность, упиваясь,Коль воздашь Великой, Нежной,Луч, багряно расставаясь,Круг озолотит безбрежный.(Перевод А. Кочеткова [1,526])
Вновь одно из тех созерцательных и в то же время наполненных размышлениями стихотворений, где есть точные наблюдения, те же, что трезво зарегистрированы в метеорологических записях, и где конечная строфа, сделав едва заметный поворот, призывает к правильному человеческому восприятию жизни, которое одно только и может обеспечить хорошее окончание дня. Солнцу, источнику света и жизни следует быть благодарным, оно приводит в порядок ощущение мира, в который автор этих стихов несокрушимо верит, хотя и знает, что такое отчаяние. Стихотворение, прославляющее порядок дня и жизни, где одна фраза охватывает и надежду, и осуществление, которое, правда, возможно только тогда, когда человек целиком открыт для жизни во всей ее полноте, готов ее принять и вобрать в себя. Здесь Гёте опровергает свои давние безутешные стихи «К Вертеру»: «Тебе — уйти, мне — жить на долю пало. / Покинув мир, ты потерял так мало!» (Перевод В. Левика — 1, 443).
Вклад старого Гёте в дискуссию естествоиспытателей
Не только обстановка жизни в Дорнбурге, окруженном садами и виноградниками, активизировала интерес Гёте к естественнонаучным занятиям летом 1828 года. Уже 10 июля он сообщал, что «с некоторых пор вести, поступающие из-за границы, побуждают его обратиться вновь к естественным наукам» (Цельтеру). Он познакомился с новой книгой ботаника де Кандоля, поднимавшей принципиальные методические вопросы. Главным был вопрос об определенности и возможностях применения аналитического и синтетического метода. Во вступлении женевский ученый относил Гёте к числу тех исследователей, которые воспринимают природу априори, в то время как сам он считает более правильным начинать с наблюдения частностей. Гёте, который вместе с Фредериком Соре давно уже планировал французское издание «Метаморфозы растений», решил теперь предпринять немецко-французское издание с добавлением глав, где он мог бы осветить свою позицию, поскольку он не был приверженцем односторонних методов исследования. «Это все то же постоянно обновляющееся в борьбе и неосознанной взаимопомощи, необходимое в теории и практике аналитическое и синтетическое взаимодействие, полное равновесие в котором всегда будет целью стремлений и никогда не будет достигнуто» (письмо к Ф. Соре от 2 июля 1828 г.). Поэтому в Дорнбурге он работал над пространным автобиографическим сочинением «Автор рассказывает историю своих ботанических штудий», которое должно было разъяснить ситуацию. В 1831 году сочинение опубликовано как приложение к переводу Соре. (В сжатом виде «История моих ботанических штудий» вышла уже в 1817 году в «Морфологических тетрадях».) Естественнонаучные занятия, состоявшие в Дорнбурге из размышлений о методологии и непосредственных наблюдений отдельных явлений, в Веймаре отошли в тень, уступая место другим делам. Нужно было кончить «Годы странствий» и «Фауста». Лишь время от времени он возвращался к работе над материалами в дополнение к немецко-французскому изданию «Метаморфозы», стремясь оставить документальное свидетельство о воздействии этой работы и дальнейшем развитии изложенных в ней идей. Так или иначе в этих диспутах, которые вели ученые, рассматривались разные позиции и методы исследования, в том числе и значение идеи типа, дорогой сердцу Гёте. Борьба еще не закончена, писал он Иоганнесу Мюллеру 24 ноября 1829 года: «Тип должен быть признан, как закон, который в явлениях встречается лишь в виде отдельных исключений, этот таинственный, независимый образец, в котором заключено все движение жизни».
Летом 1830 года Гёте вновь оказался втянутым в принципиальные дискуссии. В Парижской академии наук разгорелся спор между Этьеном Джофруа де Сент-Илером и Жоржем Кювье о возникновении видов и получил широкий резонанс, тем более что Джофруа посредством публикации сделал его достоянием общественности. В основе диспута были принципиальные методические вопросы, а это больше всего интересовало Гёте. Уже имея соответствующую информацию из французских газет, он вскоре прочитал книгу Джофруа «Принципы философии зоологии». «Спор между двумя группами естествоиспытателей, анализирующими и синтезирующими… Продолжал читать упомянутую выше французскую книгу, и то, что много лет назад происходило в Германии, ожило в памяти» (Дневник, 22 июля 1830 г.). Его привлекала возможность изложить публично свои воззрения и включиться в спор. Он тотчас написал рецензию на книгу Джофруа, первая часть которой вышла в Берлинском «Ежегоднике научной критики» уже в сентябре. Гёте открыто присоединился к Джофруа, стороннику синтетического метода. Если эта глава обсуждения содержала характеристику «двух различных видов мышления», реферативный отчет о ходе дискуссии вместе с краткими жизнеописаниями ее участников, то вторая часть, помещенная в журнале в марте 1832 года, была автобиографической — как приложение к французскому изданию «Метаморфозы растений», — здесь рецензент исследовал главный вопрос в связи с историей своих собственных анатомических занятий. Статья Гёте не стала решительной, односторонней защитой Джофруа, который был ему гораздо ближе, чем Кювье, он стремился объединить позиции «наблюдающего детали» и того, кто «исходит от идеи», стремился сочетать оба метода, хотя принципиальное обоснование оставалось еще весьма проблематичным, как, например, в работе «Сомнения и результат». «Кювье работает неутомимо, стремится различить и подробно описать отдельные явления и создает широкую панораму. Джофруа де Сент-Илер, наоборот, скрупулезно ищет аналогии в отдельных существах, их тайные родственные связи; первый идет от отдельного к общему, которое хотя предполагается, но считается непознаваемым; второй своим внутренним взглядом видит целое и убежден, что единичное может постепенно развиться из него». Из этого фрагмента второй части ясно видна главная мысль рецензии — только взаимодействие обоих методов исследования может быть продуктивно: «Пусть каждый из нас в этом случае скажет, что разделение и соединение — нерасторжимые жизненные акты. Это можно выразить еще лучше: одно не существует без другого, хочешь не хочешь, приходится двигаться от единичного к общему и от общего к единичному, и чем интенсивнее осуществляются эти духовные функции, подобные вдоху и выдоху, тем лучше для науки и ее друзей».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});