лет терпело непрерывную череду поражений. Поражение было не только деморализующим. Оно было дорогостоящим. Министры Филиппа VI считали, что тяжелое бремя расходов, которое несло дворянство, и высокие проценты, взимаемые ростовщиками, были основными причинами трудностей с набором войск. Вероятно, они были правы. О плачевном состоянии финансов многих дворянских семей можно судить по массе документов, появившихся в результате национализации кредитов итальянских ростовщиков. Жан де Ланда, его супруга и отец задолжали Скарампи, банкирам из Асти, 5.275
ливров: сумма, примерно равная всем расходам Реймса на укрепления в год после Креси. Две трети этой суммы составляли набежавшие проценты. Шурин Жана, который был военным губернатором Артуа во время осады Кале, настолько сильно задолжал итальянцам, что в 1346 году был вынужден обратиться к королю с просьбой о помощи. В 1347 году ему разрешили служить за свой счет с тридцатью латниками в течение трех месяцев только для того, чтобы погасить основной долг. Жан де Шатийон, сеньор де Дампьер, который сражался в битве при Сент-Омере в 1340 году и помогал защищать Бетюн против Хью Гастингса в августе 1346 года, задолжал 1.400
ливров, большую часть которых составляли проценты. Частично это было связано с расходами на покупку лошадей — достаточно распространенное дело. Миль де Нуайе, министр короля, чей показной образ жизни привел его к огромным долгам еще до того, как кампания завершилась поражением, задолжал Барди 2.000
ливров, представлявших собой проценты и основную сумму займа, взятые в долг для выкупа его сына. Случай с Пьером де Месселаном, возможно, более поразителен, чем любой из этих, поскольку в то время как они были видными деятелями с репутацией, которую нужно было поддерживать, он был относительно малоизвестным рыцарем из Гатине. Этот человек разорился, взяв взаймы у итальянцев, прежде чем был убит в битве при Креси. Его долги составили не менее 14.565
ливров. Наследники Пьера заключили с Казначейством лучшую сделку, какую только могли, после чего продали свои поместья жадному адвокату и погрузились в благородную нищету. Пьер де Месселан нес свое бремя и погиб, сражаясь за короля. После поражения такие люди, как он, стали равнодушны к военным предприятиям короля. Некоторые больше не могли позволить себе воевать а другие не видели в этом смысла[941].
Некоторые пошли на измену. Эдуард III никогда не получал столько предложений о поддержке от французских дворян, как в течение одиннадцати месяцев, когда его армия неподвижно стояла под Кале. Более того, впервые их помощь имела реальную военную ценность. В ноябре 1346 года в графстве Бургундия произошло серьезное восстание против власти шурина короля, Эда, герцога Бургундского. Графство, юридически являвшееся частью империи, но принадлежавшее Франции по языку, чувствам и феодальной зависимости, было регионом со старой традицией аристократических мятежей. Коалиция бургундских дворян, возглавившая восстание 1346 года, в течение двух дней после начала осады направила своих представителей в осадный лагерь под Кале, чтобы согласовать свои планы с Эдуардом III. Субсидия, которую они получили из английской казны, 45.000 флоринов (6.750 фунтов стерлингов), была потрачена с умом. Мятежники опустошили большую часть графства, истощили средства герцога и практически весь 1347 год удерживали величайшего вассала короны вместе с большинством его сторонников и приверженцев на востоке Франции[942]. В марте 1347 года произошел еще один серьезный инцидент, когда чиновники Филиппа VI раскрыли заговор с целью передачи англичанам города Лаон на границе Шампани и Иль-де-Франс. Один из организаторов, адвокат Парижского Парламента, был выдан сообщником и арестован до завершения подготовки мятежа. Остальные бежали в замок Бомон в нескольких милях от города, где держались под командованием человека по имени Жан де Вервен. Как и бургундцы, Жан де Вервен тайно посетил английский лагерь зимой. Была перехвачена переписка между главарями мятежа и министрами Эдуарда III. А когда предприятие дало осечку, шестьдесят английских лучников были обнаружены среди гарнизона Бомона. Эта авантюра связала небольшую французскую армию, которая в противном случае могла бы отправиться на помощь Филиппу VI. Почти наверняка это была одна из причин, по которой города Шампани так неохотно посылали своих людей под Кале. В мае замок Бомон был осажден бальи Лаона и Вермандуа, а также графом Руси. Его гарнизон в конце концов сдался на капитуляцию. Когда осажденные продержались столько, сколько могли, они предали Жана де Вервена на поругание французскому королю, получив пропуск на безопасный проход ушли[943].
Это были самые впечатляющие случаи. Были и другие, не слишком известные, чтобы заинтересовать англичан или помочь Эдуарду III. Парижский ювелир, который был четвертован и повешен в мае за заговор с целью впустить врага, вероятно, был не более чем недовольным болтуном[944]. Судебные пытки могли добавить много косвенных подробностей к тому, что на самом деле было лишь недовольным ворчанием и неосторожными разговорами. Но подобные инциденты усугубляли напряженность в перенаселенных северных городах, а страх перед худшими инцидентами порождал навязчивый страх перед внутренними врагами.
* * *
Самой серьезной из многочисленных проблем, отвлекавших ресурсы Филиппа VI от главной цели, была деятельность жителей Фландрии. Новый граф Фландрии через неделю после гибели своего отца при Креси, принес оммаж королю Франции за свои владения. Людовик Мальский был умным и хитрым человеком, обладавшим многими политическими навыками, которых не хватало его отцу. Ему предстояло стать самым искусным правителем Фландрии на протяжении более чем столетия. Но осенью 1346 года ему было всего шестнадцать лет, у него не было политического опыта, и первый год его правления был временем для манипуляций со стороны более влиятельных политиков: лидеров фламандцев, для которых он представлял перспективу стабильности и законности; французского правительства, которое видело в нем средство для восстановления своей власти во Фландрии; и англичан, которые ясно понимали, что пока граф остается титулярным правителем Фландрии и вассалом Филиппа VI, претензии Эдуарда III на роль короля там были просто формальностью. Вскоре после Креси Филипп VI сделал щедрые предложения правительству трех великих городов Фландрии: субсидированные поставки зерна, приоритет на производство шерсти во Франции, привилегированное положение на французском рынке тканей, разнообразные фискальные и экономические привилегии, а также возвращение трех кастелянств Валлонской Фландрии, которые были захвачены еще Филиппом IV Красивым. Эти предложения служили главным образом для того, чтобы продемонстрировать понимание Филиппом VI тех факторов, которые связывали фламандцев с Англией. Но эти предложения были решительно отвергнуты. Когда в октябре 1346 года английский король отправился во Фландрию, чтобы восстановить свой союз, фламандцы торжественно возобновили его[945].
Но если Филиппу VI не удалось привлечь фламандских олигархов на свою сторону, то и Эдуарду III не удалось так же полностью привлечь графа. Все три стороны в своих целях убеждали нового графа вернуться во Фландрию, и когда он, наконец, сделал это в начале октября 1346 года, то был