И сегодня солнце совсем не грело, вдобавок его начали затягивать пока еще бледные, прозрачные, как кисея, облака. А как географ, Олег Константинович знал, что буквально в считаные минуты они могут сгуститься до непроницаемости, пролиться холодным дождем, а то и просыпаться снегом.
Князь почувствовал, что замерз, несмотря на теплую шерстяную куртку, наброшенную поверх белой форменной рубашки.
Сейчас бы камин растопить, смешать в высоком стакане ирландский виски с некоторым количеством ключевой воды и продолжить размышления, не отвлекаясь на суетные мысли об особенностях теплообменных процессов организма с окружающей средой.
Он свистнул Крассу и направился в дом, на второй этаж, в малую гостиную.
Хоть и называлось это строение, по неизвестно кем заведенной традиции, замком, в отличие от королевских и рыцарских замков Европы все здесь было выдержано в стиле русских княжеских теремов XII–XIII веков.
Стены из выскобленных до медовой желтизны бревен, полы из дубовых плах, потолок — белая березовая доска.
Тяжелая и одновременно изящная деревянная мебель. Резные переплеты оконных рам остеклены ромбиком и квадратом размером чуть больше ладони, других в Средневековье на Руси делать не умели. Вдоль стен книжные полки до потолка и ружейные пирамиды.
Руки изысканного краснодеревщика здесь не чувствовалось, но видна была работа уважающего себя столяра, для которого главный инструмент — топор, рубанок и собственный глаз–ватерпас.
Охотничьих ружей и винтовок у князя было много, около полусотни, лучших отечественных и иностранных фирм, от первых льежских патронных двустволок и штуцеров четвертого калибра для охоты на слонов до новейших «меркелей», «ижевок» и «тулок».
Из стиля выбивался только камин.
Данное отопительное устройство потомки Рюрика за века, протекшие с восемьсот какого–то года, натурализовавшись, освоившись с окружающей средой и нравами аборигенов, успели подзабыть за ненадобностью. На просторах Владимиро–Суздальской Руси таким термодинамическим прибором не обогреешься. При пятимесячных зимах, буранах, сорокаградусных морозах хоть весь окрестный лес сруби на дрова…
А у князя камин был, и вполне приличный, в рост человека, выложенный из моренных[123] валунов, с начищенным бронзовым прибором.
Камердинер, наверняка обладавший некоторыми телепатическими способностями, заблаговременно распорядился выложить под его сводом колодец из хорошей охапки березовых дров, подготовить нужное количество бересты для растопки.
За что, собственно, князь его и держал при себе третий десяток лет, удостоил придворных чинов шталмейстера и обер–егермейстера. Согласно Табели о рангах равняется армейскому подполковнику.
Оставалось только чиркнуть специальной каминной спичкой, в четыре вершка длиной и с серной головкой размером в вишню.
Тяга была хорошая, и дрова разгорелись сразу.
Верный Красс остановился напротив кресла, задумчиво глядя на хозяина. Его янтарные глаза словно спрашивали: «Волнуешься, нервничаешь? Может, я тебе могу чем–то помочь? Ты только скажи. Хочешь, пойдем и порвем их всех? Запросто!»
Мысль была хорошая. А главное, с помощью Красса вполне исполнимая. Как он, еще в реинкарнации одноименного (Марк Лициний Красс) римского полководца, разделался с бандами пресловутого Спартака!
— Итак, о чем бы мы хотели сейчас порассуждать? — вслух обратился сам к себе, а может быть, к меньшому брату и другу, князь.
Пес опять насторожился и поднял уши. Выражением глаз дал понять, что, честно сказать, рассуждать ему не очень–то и хочется. Гораздо лучше было бы, хозяин, сейчас переодеться тебе в высокие непромокаемые сапоги, соответствующий костюм, широкополую шляпу, с которой будут скатываться капли дождя, закинуть за плечо ружье двенадцатого калибра, на случай если встретится заяц или тетерев, а то и случайный медведь, и отправиться в ближний бор поискать грибы.
Но в чем и разница между частным человеком и регентом. Станет он царем — снова станет делать то, что хочет сам, а то и Красс, явно более умный, чем многие царедворцы. Текущие же дела они передоверят государственным министрам, сенату, земству. А сейчас, братец, — увы.
Пес протяжно зевнул, изобразив согласие с данной, пусть и отдаленной, перспективой, уронил голову на лапы. Предварительно передав импульс мысли: «Но хоть час–другой ты еще вправе принадлежать только себе, хозяин?»
— Пожалуй. Эх, псина, один ты меня понимаешь, но человеческие дела требуют совсем другого…
Олег Константинович устроился поудобнее в кресле напротив камина, положил на колени двухпудовый «Атлас офицера», содержащий в себе карты собственного и всех окрестных государств в любом потребном масштабе.
Цыганки на картах гадают, офицеры над ними размышляют.
Картина складывалась более чем интересная. Премьер Каверзнев допустил огромную промашку, потребовав от князя переброски гвардейских дивизий на приграничные территории. Теоретически он был, возможно, прав, если бы действительно руководил всей Россией и полностью контролировал внешнюю и внутреннюю политику. А так получалась глупость.
Интересно, кто выступал его военным советником? Неужели тайный сторонник монархии, до сих пор остающийся неизвестным? Ну уж никак не военный министр Воробьев и не начальник Генерального штаба Хлебников. Те, как представлял себе князь, поостереглись бы так дестабилизировать обстановку. А с другой стороны, отчего и нет? Распространенная ошибка — считать противника умнее себя. Переоценить зачастую намного опаснее, чем недооценить.
Значит, что мы имеем?
Премьер через соответствующие военные структуры предложил князю выдвинуть свои войска на территории, где общенациональная армия свои задачи выполнить якобы не могла.
По разным причинам, достаточно убедительно изложенным Каверзневым в личном письме князю, не могла. Боеготовность не в полном порядке, проблемы пополнения маршевыми батальонами частей, разбросанных от Петропавловска, Порт–Артура, Кушки до Ардагана, Баязета и Кишинева с Ревелем. И Дума выделяет кредиты на перевооружение войск крайне нерегулярно. Только–только удается жалованье платить, а на закупку оружия и техники уже и не остается.
Поверить в это можно. Что там за армия, набираемая по призыву из числа тех, кто не умел вовремя от этой повинности уклониться? Ну и что, что четырехмиллионная, воевать–то она не умеет по определению, во всех серьезных конфликтах давно уже участвуют только добровольцы. Экспедиционный корпус, солдаты российского контингента Объединенных сил Тихо–Атлантического союза, а срочники–территориалы просто отбывают номер.
Призвались, походили строем по плацу, отстреляли непременные «три пробных, десять зачетных», научились что–то там крутить и настраивать в пушках и танках, дождались увольнения, вот и все.
То есть у Каверзнева армии по–настоящему и нет.
Разумеется, шесть–семь полков и полдесятка отдельных батальонов, дислоцированных в Питере и окрестностях, будут ему верны, равно как и полиция, и охранные отряды его партии, но это ведь не то.
Зато посланные по его же приказу от имени Центрального Правительства три гвардейские дивизии, если грамотно все рассчитать, растянутся через всю российскую территорию.
Проще говоря — батальон со всеми необходимыми припасами и средствами усиления грузится в четыре пятнадцативагонных эшелона, полк — в двести сорок вагонов, дивизия требует для перевозки около тысячи.
Время прохождения через перегоны и станции, с учетом графика мирного времени, позволит тянуть составы месяц, а если надо — и больше.
И все это время каждое подразделение, от роты до батальона, высаженное в нужном месте, сможет решить любую поставленную задачу. Как в 1918 году Чехословацкий корпус, которому было оставлено оружие, продвигающийся по одноколейной дороге якобы для посадки на пароходы во Владивостоке, без труда захватил реальную власть над всей российской, а на самом деле — ничейной территорией от Самары до Иркутска.
Так не глуп ли господин Каверзнев?
Князю вдруг стало скучно.
Он ведь ощущал себя совсем другим человеком. Власть ему была совершенно не нужна. Он думал о ней и готовился ее взять просто из чувства долга, сознавая, что никто другой не распорядится ею лучше, чем он. А на самом деле…
Жить бы, как хочется, благо возможность есть! Мир — вот он, распахнут перед тобой. Только забудь об имени и должности. Отрекись в пользу одного из племянников, найдутся среди них совсем неплохие кандидаты. А сам стань вновь географом, исследователем. Вспомни про неоконченные труды и книги, отправляйся в Сиам или в ту же Маньчжурию. Лет на пятнадцать хватит и здоровья, и интереса.
У князя не было ни жены, ни детей, ни даже постоянной любовницы. Все это он считал излишним, хотя сексуальной ориентацией обладал правильной, то есть — обыкновенной. Просто слишком много было интересного в жизни и без того, чтобы зацикливаться на женщинах.