К ним присоединятся послезавтра крещеньем семь, если по испытании окажутся достаточно знающими вероучение; катихизатор Василия Арита представил было восемь, но одну девочку одиннадцати лет я велел удержать от крещения, чтобы с нею не случилось того же, что с вышеозначенным мальчиком, ибо родители ее язычники, пусть родители научатся вере и крестятся, тогда и она с ними.
В двенадцать часов, отказавшись от всякого угощения, я лег спать.
14/26 мая 1892. Четверг.
Вознесенье.
Ёнако.
Встал с сильною головною болью и с больным желудком, должно быть оттого, что вчера простудил его. Утреннюю молитву совершили все, находящиеся в катихизаторском доме; о. Никита в епитрахилье благословил. Погода гадкая. На душе невесело, совсем непразднично — так–то душа наша слаба и зависима от тела и прочих посторонних влияний. Посмотрим, что Бог даст дальше сегодня; пишется же это еще пред богослужением, которое начнется в девять часов и будет состоять из обедницы и проповеди…
Обедницу предположено было начать в девять часов утра, но ждали сбора христиан до половины одиннадцатого, так что я наконец потерял терпение и, отозвавши о. Никиту в сторону, заметил ему, что это крайне не рекомендательно для христиан, что мало показывает участия к богослужению и крайне невежливо относительно Епископа, приезжающего к ним раз в многие годы и встречающего такое невнимание с их стороны к участию с ним в молитве, — пусть он вперед учит христиан не быть такими холодными к богослужению и такими невежливыми. На обеднице было человек восемь, в том числе двое малышей. Сказано поучение на начальные прошения молитвы Господней.
В Ёнако особенно сильно противодействие христианству со стороны «Дайдиоха» — общества националистов, мешающих в одно все здешние три веры и старающихся замазать этою смесью отверстие, чрез которое свет христианства проникает в страну; в одном этом Тотори кен только до двух тысяч членов этого общества, и в Токио — главные этого общества — отсюда; влияние этого общества обнаруживается тем, что здесь иногда в христианских проповедников камни пускают. Здесь есть епископалы, человек восемнадцать; из Мацуе два раза в неделю здесь бывают аглицкие проповедники; постоянно же живет в Монако одна ирландка–миссионерка.
В продолжение дня была проповедь для своих и слушающих учение, собравшихся в моей комнате; речь была особенно о том, что христианство не только не погубит Японии, а, напротив, Япония погибнет без христианства; говорено по поводу того, что брат одного молодого чиновника, учитель, запрещает ему креститься потому–де, что христианство учит не почитать императора, каковое подозрение недавно возбудили протестанты в одной школе на Киусиу, объявив свою школу космополитною.
Вечером была проповедь для язычников; собралось человек сто; чиновники Сайбансё, имевшие в виду сегодня вечером свое собрание, нарочно отложили его, чтобы прийти на проповедь, и пришли. Сначала говорил катихизатор Василий Арита; говорил бойко, но молодо — примеры и подобия растягивает, цветами красноречия так и сыплет, что всю речь его затемняет, разводняет и делает малопонятною; говорил он о цели человека; я говорил обычную начальную к язычникам; по окончании еще толковал тоже, что и днем, что христианство необходимо для Японии, чтобы ей благоденствовать и жить долго; богатою несомненно Япония будет; но с богатством придет роскошь, с нею все другие пороки, которые и погубят Японию, если не будет христианства для обуздания страстей и доброго направления Ямато–тамаси; проповедь моя продолжалась два с половиною часа.
В одиннадцать часов отслужена вечерня, за которой были все имеющие завтра принять святое крещение. Из последних особенно замечательно семейство одного отставного чиновника, Такасима: крестятся все в доме: его жена, сын — врач, с женой, и дочь; сам старик (пятидесяти шести лет) говорит, что он умом принял христианское учение — знает его и верует; но веры как сердечного движения и жажды крещения не ощущает, и потому не крестится. Я советовал ему молиться от души Богу молитвою Апостолов: «Господи, умножь мне веру», — Господь непременно сделает это; без помощи же Божией он навсегда останется недоверком, ибо вера — касается Бога, и сколько человек ни простирай руки — не достанет Бога сам, если Бог навстречу не прострет ему руки своей… Старик обещался исполнить мой совет. Дай Бог ему поскорее ощутить живую веру!
15/2 7 мая 1892. Пятница.
Ёнако — Мацуе.
С половины седьмого утра началось крещение восьми человек и продолжалось до десяти часов. Между крещением и обедницей о. Никита делает перерыв, во время которого убирает купель; это дает время крещаемым немного отдохнуть, что нелишне при длинноте Богослужения, увеличиваемой еще медлительностью о. Никиты. За обедницей новокрещенные были приобщены Святых Тайн запасными дарами. Но нужно внушить священникам, чтобы они приступающим к Святым Таинствам наперед хорошенько разъяснили, как нужно приступать и что все значит; иначе выходит, как сегодня — не умеют войти в купель, и не знают, что делать в ней; один же после Таинства Причащения спросил, «что это мы принимали в рот»; малая запасная частица с крошечной лжицы — действительно во рту может произвести самое неопределенное впечатление, а человеку не разъяснено наперед, что это и есть Святое Тело и Кровь Христовы, но в виде какого вещества они принимаются, как это вещество приготовляется и прочее. Самое удобное разъяснять все это после испытания желающих креститься. — По окончании богослужения новокрещенным сказано краткое приветствие и наставление.
Катихизатору Василию Арита внушено, чтобы он завел Воскресную школу — сначала для детей христиан, а потом и для язычников.
Христиане и учащиеся христианству катихизатора Василия Арита любят и просили оставить его для Енако и после Собора, что и обещано.
В два часа пополудни мы простились с братиею в Ёнако и в сопровождении катихизатора в Мацуе, Луки Кадзима, прибывшего для встречи, отправились туда. Переход совершается морем и рекой на пароходике и продолжается всего два часа.
В пятом часу пополудни мы были уже в Мацуе. Малое число христиан встретило на берегу. Пришли в церковный дом; в доме катихизатора, отдельном от Квайдо и очень удобном, я умылся и отправился в Церковь; нашел ее очень прилично устроенною; даже алтарь есть с занавесками вместо дверей, но христиан — человек двенадцать с детьми; еще две женщины стояли поодаль, слушательницы; увы, Церковь живая плоха до крайности. Вот данные: крещено 77; из них 36 в других местах ныне; 41 здесь, 12 совсем охладели; остается 29; в том числе семья катихизатора — шесть человек; 23 бы хороших христиан, но и этого числа нет; лучший — Сергий Морита, учитель, сицудзи кайке ката в Церкви; но семья его вся языческая, что одно уже не в его пользу; затем Семен Като с семьей, но больной, едва языком ворочает; старик Ириней — совсем охладел, даже и иконы не имеет и в Церковь не ходит; плотник Иосиф Ямада — гол как сокол; вот и все. А долгу церковного 66 ен — этот глупый катихизатор Лука Кадзима думает щеголять только внешностью, о душах же совсем не заботится, да и не может, кажется; жену бы его Марфу сделать катихизатором, а его заставить дом чистить, тогда было бы лучше; жена заведует пением, и поют очень порядочно, собравшись для того в кучку почти всею Церковью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});