Никогда — до последнего лета.
— Твоя девица сведет меня с ума, — процедил Снейп, отдавая Малфою при встрече очередные «полевые заметки» для последующей редакции и печати.
Драко в ответ мечтательно хмыкнул и спрятал пергаменты в карман мантии.
— В некотором смысле, Северус, Луна — самое ценное, что у меня есть, — негромко проговорил он. — Если бы не она, нас бы тоже не было, всех. Гарри давно составлял бы компанию Финнигану — если бы вообще не соревновался с ним, кто вперед уничтожит Британию, а Панси умерла бы еще при налете на Вустер.
— Вы преувеличиваете роль мисс Лавгуд, — устало буркнул в ответ профессор.
— А я и не об этом, — спокойно пожал плечами Драко. — Когда я инициировал ее, стихия спросила меня — ради чего я живу? И я узнал, что никогда никого не любил, кроме самого себя. Что я даже не представляю, что это такое — любить весь мир, а не только свои проекции на его представителей. И стихия дала мне ту, которая показала нам всем — как это. Луна умеет, Северус. В этом она намного сильнее меня.
После его ухода оказалось, что поводов для размышления достаточно, чтобы просидеть, глядя в камин, до утра.
— Тебе от Поттера не влетит? — недружелюбно осведомился однажды Снейп, в очередной раз увидев в дверях бледное лицо Малфоя. — Или он все же изволил позволить тебе навещать старого наставника?
— Он изволил попробовать начать доверять нам, — равнодушно парировал Драко, проходя в комнату. — Знаешь, у него уже почти получается… Смотри, я тебе новостей тут еще немного принес — мы на днях поломали головы, и Панси сказала, что…
И Северус снова не смог его выставить.
В последнее время при редких встречах Малфой все чаще молчал, пытливо заглядывая в глаза своего наставника, и от этих взглядов хотелось… выть? Или — налить себе скотча и залпом обжечь горло, перебивая растущее между ними никому не нужное понимание. Понимание того, что профессор Снейп никогда не собирался озвучивать — в этих отношениях. И никогда не хотел, чтобы Драко заглядывал в него так глубоко.
— Джеральд, кажется, очень привязан к тебе, — между делом обронил однажды юноша.
— Привязанность между магами невозможна, — едко припечатал его Северус, сделав вид, что не заметил незаданного вопроса. — Они — чужие друг другу существа, Драко. Все, кроме связанных посвящением.
Малфой заткнулся — скорее из вежливости, чем убедившись, что прощупывает неправильный путь.
— Тебе не помешал бы новый воспитанник, — заметил он в следующий раз.
Северус поперхнулся вином.
— Ты теряешь трезвость мышления, если начинаешь переносить свои привычки расширять семью до бесконечности на здоровые головы, — процедил он, глядя в застывшие в обрамлении легких морщинок серые глаза. — Сдается мне, для воздушного мага это непозволительно.
Драко только устало улыбнулся и отвел взгляд. Нет — так нет, говорил его жест. Но я-то знаю, что для тебя лучше.
Самым нервирующим было то, что Северус понимал — знает. Что, впрочем, не означало, что он жаждал интересоваться этими знаниями, или догадками, или чем они там являлись.
Скорость, с которой мятежная семейка Поттера начала вдруг плодить идеи, до которых каждый из магов в лучшем случае начинал догадываться ближе к смерти, навевала мысли о собственной старости и пугала возможным будущим. Они не просто отчаянны и безрассудны, все чаще думал Северус, сидя вечерами в своих комнатах. Они и впрямь, похоже, подбираются к чему-то, на что мы и не смели надеяться. К чему-то, что Поттер, наверное, видел еще прошлой весной — как маяк, как цель впереди, и пер напролом, невзирая на правила и запреты. Пусть и не понимал никогда, что именно делает и зачем — этот ублюдок всегда слушал только свою интуицию, и плевать ему было на мнение старших, выстраданное и отточенное годами жизненного опыта.
И его выбор — как почти всегда — оказался в итоге глупым, но не самым худшим. Драко до сих пор жив — и даже счастлив, что, впрочем, и неудивительно, ему никогда ничего, кроме Поттера, и не было нужно, мисс Паркинсон, похоже, неясно как, но все же влилась в их семью, и даже беспутную мисс Лавгуд, по всей видимости, наконец-таки удалось приструнить — теперь она пашет на благо общества, а не подрывает его устои.
И понемногу, по капельке, по самым отчаянным крохам и искоркам в Северусе начала вспыхивать и укрепляться трогательная, малюсенькая надежда — возможно, на этот раз им действительно повезет. Возможно, они все же справятся.
Вот только места ему рядом с ними — не будет. И это тоже, пожалуй — только к лучшему…
Он уже сделал свой выбор, и слишком поздно теперь менять свою жизнь — хотя Драко и прав, появление нового птенца, как ни странно, могло дать и сил, и желания что-то куда-то сдвигать… вот только мысль о присутствии кого-либо рядом с собой пугала и вызывала тянущее ощущение оскомины на зубах. Нет уж, спасибо — особенно если учесть, в каком возрасте большинство магов проходит посвящение. Снейпу хватало Уоткинса по самое не хочу, чтобы даже не думать о том, что подобный ему — легкий, горячий, с сияющими восторженными глазами, неопытный и доверчивый звереныш — мог бы войти в его жизнь. Перетряхнуть ее, перевернуть с ног на голову, заставить снова поверить…
Вера — вот то, что спасло мальчишек. Они были правы на все сто, с самого начала поставив лишь друг на друга — вот только у них не хватило ни опыта, ни мозгов догадаться и разграничить между собой доверие и влечение. Они были влюблены — и полагали ЭТО защитой, которая не даст им стать пищей для вечно голодной стихии. Они были самонадеянны и отчаянно безрассудны, и некому было вдолбить им, что не бывает любви без доверия…
Снейп не знал, как именно им удалось докопаться до истины — такой простой и пугающе ясной. Он помнил, как видел их слепую и глухую ко всем угрозам мальчишескую влюбленность, он узнавал в ней себя и Блэка, он помнил финал собственных чувств — и не мог дать этим юношам ничего, кроме сожаления, когда все обрушилось, потянув за собой и одного, и второго, превратив их в месиво под ногами беспощадной реальности.
И все же — Северус горько усмехнулся — Поттер был прав, не оставив воспитанника. И Драко был прав, пойдя у него на поводу, оборвав все связи и бросив прошлую жизнь за порогом. Они ошиблись лишь в самой малости, поставив на любовь, а не на веру. Рискнув полюбить, они не смогли осмелиться доверять — ни один, ни второй. Северус помнил вспыхивающие темным, яростным огнем ревности глаза Поттера каждый раз, стоило ему хотя бы оказаться рядом с Драко, прикоснуться к нему, увидеть его улыбку. Он помнил глухую, затаенную боль во взгляде Малфоя — всегда, как только кто-то заводил разговор о Темном Лорде и пророчестве, и роли Гарри в прошедшей войне. Они слишком цеплялись друг за друга, чтобы просто — поверить. Друг другу, самим себе, ведущей их по жизни стихии. И проиграли.