– Гавин? Как странно. Не ожидала, что он там появится.
Суан улыбнулась.
– Неплохо сработано, – произнесла она. – Хотя пауза слишком затянулась, и когда ты, наконец, спросила о нём, то выглядела чересчур равнодушной. Благодаря этому тебя было нетрудно прочитать.
– Ослепи тебя свет, – не выдержала Эгвейн. – Ещё одна проверка? Он на самом деле там?
– Благодаря тебе я стараюсь придерживаться клятв, – обиженно сказала Суан. Эгвейн одна из немногих знала, что в результате Усмирения и последующего Исцеления Суан была свободна от Трёх Клятв. Но, как и Эгвейн, она, тем не менее, приняла решение не лгать.
– Так или иначе, – сказала Эгвейн. – Я думаю, время проверок для меня миновало.
– Каждый встречный всё время будет проверять тебя, Мать, – сказала Суан. – Ты должна быть готова к неожиданностям: в любой момент кто-нибудь может устроить тебе испытание, просто чтобы посмотреть, как ты отреагируешь.
– Благодарю, – холодно произнесла Эгвейн. – Но мне не нужно об этом напоминать.
– Правда? – ответила Суан. – Немного в стиле Элайды.
– Так нечестно!
– Докажи, – чопорно заявила Суан.
Эгвейн заставила себя успокоиться. Суан была права. Чем жаловаться, лучше принять совет, особенно если это хороший совет.
– Конечно ты права, – сказала Эгвейн, расправляя платье на коленях и стирая разочарование с лица. – Расскажи мне подробнее о приезде Гавина.
– Я почти ничего больше не знаю, – призналась Суан. – Я должна была упомянуть об этом вчера, но нашу встречу рано прервали.
С момента заточения Эгвейн они виделись гораздо чаще – каждую ночь, но накануне что-то разбудило Суан прежде, чем они закончили разговор. Как она объяснила, это был пузырь зла в лагере мятежниц. Палатки оживали и пытались задушить людей. Три человека погибло, среди них одна Айз Седай.
– Так или иначе, – продолжила Суан, – при мне Гавин говорил немного. Думаю, он здесь, потому что от кого-то услышал, что тебя захватили. Его появление вызвало впечатляющий переполох, но теперь он остается у Брина при штабе и регулярно наведывается к Айз Седай. Он что-то задумал и постоянно приходит поговорить с Романдой и Лилейн.
– Это настораживает.
– Ну, они обладают очевидной властью в лагере, – сказала Суан. – Хотя Шириам и остальным иногда удаётся урвать немного. Без тебя дела идут не слишком хорошо, лагерь нуждается в руководстве. На самом деле, мы жаждем его, как голодный рыбак жаждет улова. Айз Седай приверженцы порядка. Это…
Она остановила себя. Похоже, Суан намеревалась напугать Эгвейн в надежде, что та согласится на освобождение. Она взглянула на девушку и продолжила.
– Что ж, у нас все будет хорошо, когда ты вернёшься, Мать. Чем дольше ты находишься вне лагеря, тем сильнее становятся противоборствующие фракции. Сейчас можно практически увидеть проведённые поперёк лагеря линии противостояния. Романда с одной стороны, Лилейн с другой, и уменьшающаяся с каждым днём прослойка, которая не хочет принимать чью-либо сторону.
– Мы не можем допустить ещё один раскол, – сказала Эгвейн. – Особенно среди нас. Мы должны показать, что мы сильнее Элайды.
– По крайней мере, наш раскол происходит не по принципу Айя, – защищаясь, сказала Суан.
– Разделение на фракции, – произнесла, вставая, Эгвейн, – Пререкания и распри. Мы выше этого, Суан. Скажи Совету, что я хочу поговорить с ними. Возможно, через два дня. Завтра мы должны с тобой встретиться снова.
Суан нерешительно кивнула.
– Отлично.
Эгвейн пристально посмотрела на неё.
– Ты думаешь, это неблагоразумно?
– Нет, – сказала Суан, – я беспокоюсь о том, что ты себя не жалеешь. Амерлин должна научиться распределять свои силы. Часть тех, кто до тебя был на этом посту, потерпели поражение не потому, что им недоставало сил, но потому что быстро выдохлись, переходя на бег, когда следовало идти шагом.
Эгвейн удержалась от замечания, что сама Суан большую часть своего пребывания на посту Амерлин неслась сломя голову. Но на это легко можно было возразить, что как раз из-за того, что Суан работала на износ, она в результате и потерпела поражение. Кто лучше поведает о подобных вещах, как не тот, кто столь сильно от них пострадал?
– Я ценю твой совет, дочь, – сказала Эгвейн. – Но на самом деле, едва ли есть причина для беспокойства. Я провожу дни в одиночестве, с периодическими порками на закуску. Наши ночные встречи помогают мне выжить, – отвернувшись от Суан, она поежилась, глядя в окно на пустую грязную улицу.
– Тяжело выносить всё это? – тихо спросила Суан.
– Камера настолько узкая, что я могу одновременно коснуться противоположных стен, – сказала Эгвейн. – И не очень длинная. Чтобы лечь, мне приходится подгибать колени. Я не могу встать, поскольку потолок так низок, что я вынуждена наклоняться, и я не могу сидеть без боли, потому что они больше не Исцеляют меня между побоями. Солома старая и вызывает зуд. Дверь толстая, и сквозь щели проникает мало света. Я не знала, что в Башне есть камеры, подобные этой, – она оглянулась на Суан. – Как только меня утвердят полноправной Амерлин, эта камера и все подобные ей будут уничтожены, двери сняты, а сами камеры заложены кирпичом.
Суан кивнула:
– Мы позаботимся об этом.
Эгвейн снова отвернулась и, к своему стыду, заметила, что позволила платью смениться на кадин’сор айильских Дев, а за спиной возникли копья и лук. Глубоко вдохнув, она вернула своё платье.
– Никто не должен содержаться в подобных условиях, – сказала она, – даже…
Суан нахмурилась, когда Эгвейн замолкла.
– Что это было?
Эгвейн покачала головой.
– Да вот, пришло в голову… Наверное, Ранд чувствовал себя так же. Нет, хуже. По слухам, он был заперт в ящике меньшем, чем моя камера. И, по крайней мере, я могу проводить часть вечеров, болтая с тобой. У него не было никого. Не было веры, что эти избиения что-то значат.
Да ниспошлет Свет, чтобы ей не пришлось терпеть всё это так же долго, как ему. Её заключение длилось всего несколько дней.
Суан промолчала.
– В любом случае, – сказала Эгвейн, – у меня есть Тел’аран’риод. Днем моё тело томится в заключении, но по ночам моя душа свободна. И каждый прожитый день без уступок служит доказательством, что желание Элайды не закон. Она не может меня сломить. Остальные поддерживают её всё меньше. Доверься мне.
Суан кивнула.
– Отлично, – сказала она, поднимаясь. – Ты и вправду Амерлин.
– Конечно, – рассеянно произнесла Эгвейн.
– Нет, Эгвейн, – сказала Суан. – Я говорю это от чистого сердца.
Эгвейн с удивлением обернулась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});