Читать интересную книгу Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Между тем складывалась оппозиция «режиму личной власти» - как левая, так и правая.

ФКП, Социалистическая партия, радикалы и другие левые организации были недовольны социально-экономической программой правительства и тем, что оно предоставляло субсидии частным религиозным школам. Но договориться о единстве действий они не могли.

Среди правых и центристов было много недовольных тем, что де Голль действует «вопреки принципам атлантизма и европеизации». Все большее число крупнейших французских компаний, выходя на уровень транснациональных, хотело бы действовать на интегрированном экономическом и политическом пространстве. Поклонникам максимально свободного предпринимательства не нравилось чрезмерное вмешательство государства в экономику.

Опасаясь, что недовольные в парламенте могут объединиться, де Голль предложил внести поправку в конституцию: чтобы президент избирался не выборщиками, а всенародным голосованием. Поправку он решил провести не через парламент, а путем референдума. Это игнорирование мнения депутатов вызвало резкие политические дебаты: по закону, президент мог выносить вопрос на референдум только в том случае, если на него был получен отрицательный ответ при голосовании в парламенте. В результате де Голль распустил Национальное собрание.

На референдуме 28 октября 1962 г., несмотря на мощную агитацию оппозиционных сил всех мастей, более 60% французов одобрили поправку (с тех пор так и повелось - президентов избирают путем захватывающего всенародного голосования). На выборах в национальное собрание большого успеха добилась голлистская ЮНР (но хорошо выступили и коммунисты). Правительство, в которое вошли только депутаты от ЮНР и «независимые республиканцы», возглавил Жорж Помпиду.

На 1965 г. были назначены первые президентские выборы. За год до них социалист Франсуа Миттеран организовал внепарламентский «Конвент республиканских институтов» - нечто вроде дискуссионного клуба левой интеллигенции. Идея оказалась удачной - работа Конвента имела большой общественный резонанс. На его собраниях, резюмируя словами вышедшей тогда же книги Миттерана, утверждалось, что «голлизм живет вне законов, продвигаясь ощупью от одного государственного переворота к другому».

Де Голль все же победил на выборах, но только во втором туре, где ему противостоял Миттеран - вошедший с той поры в первый ряд французских политиков (в 1981 г. он стал президентом и пребывал на этом посту 14 лет - пока рекорд. Интересно отметить, что Франсуа Миттеран по происхождению - знатнейший французский аристократ и потомок английских королей).

МАЙ 1968 ГОДА

Росло недовольство правых, росло недовольство левых. Но Францию чуть было не перевернули не правые, не левые, а леваки.

Подрастало поколение, которому мало что говорили рассказы о военных невзгодах и которое не соблазнялось культом потребительства. Ему не нравилось породившее его общество со всеми его злыми контрастами и оно максималистски воспринимало мир. Оно было полно энергии - и оно не хотело бороться путем подсчета процентов голосов на парламентских выборах. Меркантильные требования забастовщиков у этих ребят тоже не вызывали сочувствия.

Кому-то хватало внешних и бытовых форм отрицания. Это - сексуальная свобода, культ рок-музыки, перелетевший из Англии и США. Молодежная мода, так не похожая на взрослую: ни галстуков, ни пиджаков. Потертые джинсы, свитера, длинные волосы, косматые бороды, марихуана, девчонки, щеголяющие на пляжах топлесс.

Но вызревало, особенно в студенческой среде, и нечто посерьезнее и поопаснее. Студентов во Франции было уже 600 тысяч. Народ продвинутый, приобщенный к знаниям, в еще большей степени самоуверенный. Жили они тесными, сплоченными сообществами (наподобие промышленного пролетариата Карла Маркса), сконцентрированными в аудиториях и студенческих городках (один Латинский квартал при Сорбонне чего стоит), и любая подходящая новая идея распространялась среди молодых голов быстрее чумы.

Особенно популярен был немецко-американский философ и социолог Герберт Маркузе, находивший наибольшую революционную потенцию не в обуржуазившемся пролетариате, а в «аутсайдерах» (люмпенах и прочих неприкаянных) и в студенчестве. Это было и лестно, и будоражило. Стали появляться левоэкстремистские группы («гошисты» - «левые»), немногочисленные, но эмоциональные и бесстрашные. Они презирали «реформистов», к которым относили коммунистов, социалистов, профсоюзных активистов. Себя бунтари предпочитали причислять к троцкистам, маоистам, анархистам, фиделистам (а еще лучше чегеваристам).

Повод всегда найдется. Но его и искать не пришлось. Во французских вузах существовала застарелая, давно требующая разрешения проблема. Из принятых на первый курс заканчивали институт или университет процентов 20-30, не больше. Главная причина была в системе оплаты учебы. Зачисляли почти что всех подряд, французскому интеллектуальному (или считающему себя таковым) молодняку не приходилось переживать таких мучительных стрессов, какие выпадали на долю советских абитуриентов. Начиналась развеселая студенческая жизнь, особенно вольготно чувствовали себя ребята легкомысленные- а много ли других лет в 17-18? Но наступала пора первой сессии, многие заслуженно проваливались на экзаменах. И тут оказывалось, что за пересдачи надо платить, и немало. Кто-то брался за ум, кто-то надеялся на папин кошелек, кому-то приходилось подрабатывать, кто-то прощался с мыслью о дипломе. Конечно, отсев балбесов - мотив конструктивный, но экзаменаторы были порой излишне непреклонны, и многим ли студентам в целом свете не довелось поплавать уткой? А в вузах становилось все больше выходцев из небогатых семей: мелкобуржуазных, рабочих, крестьянских. Им и без экстремальных расходов трудно было себя прокормить, государственная же помощь была мизерна. И не было никакой уверенности в будущем даже у успешно закончивших альма-матер: в отличие от довоенных и послевоенных лет, программы трудоустройства молодых специалистов не было.

В начале 1968 г. в крупных университетских центрах, особенно в Париже, начались волнения. Сперва громче всего звучало «нет буржуазному университету!». Но вскоре гошисты, среди которых особенно выделялся 23-летний немец Кон-Бендит, бросили лозунг: «От критики университета - к критике общества!» - и перешли к тактике «оспаривания», отметания всего устоявшегося. «Скажи «нет» всему!»

Горячие головы устраивали студенческие забастовки. Начались драки с полицией, раздались ниспровергательные призывы по адресу правительства и государства вообще. 3 мая пронесся слух об исключении Кон-Бендита и его товарищей из университета. Митинг протеста собрался сначала во дворе Сорбонны, потом выплеснулся на улицы Парижа. Вмешалась полиция, произошли избиения и аресты. Начался «май 1968 года», о котором до сих пор с содроганием вспоминают многие французские буржуа.

***

В тот же день Национальный союз студентов и Национальный профсоюз работников высшей школы объявили забастовку. По Парижу двинулись многотысячные демонстрации, участники которых вели себя соответственно возрасту. В полицейских летел град камней, на них направляли подожженные автомобили. Появились баррикады. Полиция тоже не церемонилась, пускала в ход слезоточивый газ, дубинки и кованные башмаки. В ту ночь 367 человек было арестовано и 460 ранено. В последующие дни накал противостояния не спадал, появились погибшие.

Французские рабочие показали, что и они не ослабли духом. По призыву ВКТ и других профсоюзных объединений начались демонстрации в поддержку студентов. К движению присоединились коммунисты и другие левые организации. 13 мая по Парижу прошла 600-тысячная демонстрация. Участники требовали прекращения репрессий, освобождения арестованных студентов, отставки министра внутренних дел и увольнения высших полицейских чинов. Кое-кто прошелся и по «самому знаменитому из французов» - несли плакаты «Десяти лет достаточно!» и «Прощай, де Голль!» (людям молодым и недалеким кажется, что 10 лет - это астрономически много).

Начались забастовки, которые переросли во всеобщую стачку. Рабочие занимали предприятия. Зазвучали привычные требования: о повышении минимальной зарплаты, о мерах против безработицы, об улучшении соцобеспечения и о гарантиях прав профсоюзов. Число забастовщиков составило 10 млн. - больше было только в разгар алжирского мятежа, угрожавшего самому существованию государства. Остановился транспорт, замолкло радио, погасли телеэкраны. Не остались в стороне и крестьяне: 24 мая они провели «национальный день борьбы», во время которого прошли демонстрации, а дороги были перекрыты сельхозтехникой. Главным требованием был пересмотр аграрной политики правительства.