В настоящее время меня очень волнует судьба моего брата, т. к. фактически он не привлечен как талантливый режиссер к работам над фильмами. И, конечно, работать вне своей специальности и любимого дела, когда уже возраст – 56 лет, – морально и психологически осознать очень трудно.
Что заставило меня обратиться еще раз за помощью к Вам?
Недавно я случайно услышала трансляцию выступления американских и французских кинематографистов, которые «обеспокоены судьбой Параджанова С. И. – выдающегося советского кинорежиссера, создавшего гениальные картины «Цвет граната» («Саят-Нова») и «Тени забытых предков», – лишен творческой работы». Вот так.
Дорогой Леонид Ильич! Еще в 1978 г. моим братом было написано семь сценариев, таких, как: «Демон», «Икар», «Бахчисарайский фонтан», «Исповедь», «Сказки Андерсена» (совместно с В. Б. Шкловским) – все эти творения лежат без действия.
Мне кажется, в истории моего брата, его падения замешаны какие-то личные, мелкие обиды, которые, возможно, мой брат в беседе с тов. Ермашом лично ему высказывал, а отсюда все последствия.
Мне лично, человеку нашей страны, члену КПСС с 1945 года, отдавшему всю свою сознательную жизнь делу развития Советской космической техники, было очень неприятно слышать похвалу и сравнения моего брата «по таланту только с Сергеем Эйзенштейном» от кинематографистов США и Франции.
Какое им дело до него, что их волнует?
Мне кажется, и я уверена, что Вы, Человек, стоящий во главе государства, не знаете и просто по Вашей занятости и не можете все охватить по судьбам людей, и поэтому не знаете судьбу режиссера Параджанова С. И., к которому обращен интерес всего зарубежного мира и которых радует неустроенность и материальное падение моего брата.
Мне кажется, что без Вашего вмешательства мой брат не будет приглашен в Большой кинематограф нашей страны, только Вы сможете ему помочь, дать ему возможность вернуться в кино и работать на благо процветания нашего киноискусства.
Его лишили в свое время квартиры, работы, а следовательно, и средств к существованию. И, конечно, мы, его две сестры, стараемся, как можем, материально поддержать его, но есть еще и чисто мужское самолюбие, поэтому состояние брата моего на грани, и я Вас прошу, Леонид Ильич, дорогой и добрый человек, помогите моему брату и «на всю оставшуюся его жизнь» загрузите его работой по созданию новых, интересных картин.
Я мечтаю попасть к Вам на личный прием, где я смогла бы Вам рассказать очень многое, но, говорят, это невозможно.
С гл. ув. к Вам и с нетерпением ожидающая Вашего решения.
Абрамова.
Р. S. Извините, пожалуйста, я не написала главного: а почему я обращаюсь к Вам с просьбой, а не сам Параджанов?
Дело в том, что брат мой после всего пережитого замкнулся, считает себя никому и ни для чего не нужным, без крова и без дела и, вероятно, так хочет доживать свой век.
Я не хочу видеть всего этого, зная его как человека очень одаренного, талантливого и таким образом наказанного, и очень переживаю и страдаю за него…»
Письмо спустя неделю после отправки достигло Старой площади. Однако на стол Брежнева оно не попало. Секретарь по работе с почтой, ознакомившись с ним, переслал его в Госкино, председателю Филиппу Ермашу. Тот, в свою очередь, дал поручение своему заместителю Борису Павленку разобраться. Заместитель разобрался: вызвал в Москву автора письма – сестру Параджанова, переговорил с ней и заверил, что против работы ее брата в кинематографе возражений нет. Что его предложения будут рассмотрены в установленном порядке. На этом аудиенция закончилась. Сестра уехала, а Параджанов так и остался без работы. Формальность была соблюдена. И все же вечно такая ситуация продолжаться не могла. Зная характер Параджанова, его друзья понимали, что рано или поздно что-то обязательно должно произойти. Либо ему наконец дадут работу, либо он сотворит что-то из ряда вон выходящее. Подтвердилось последнее.
В октябре 1981 года Параджанов оказался в Москве у своих знакомых. Несмотря на то что те обставили приезд Параджанова всеми необходимыми мерами предосторожности, старались держать его в секрете, это не помогло. Вскоре о том, что Параджанов гостит в столице, стало известно многим, в том числе главному режиссеру Театра на Таганке Юрию Любимову. И он пригласил Параджанова к себе в театр, на генеральный прогон спектакля «Владимир Высоцкий». Так как с покойным поэтом и артистом Параджанова при его жизни связывали дружеские отношения, отказаться от этого приглашения он посчитал неэтичным.
На этом прогоне присутствовали многие деятели литературы и искусства, а также представители Министерства культуры. Когда спектакль закончился, началось его бурное обсуждение, в которое свою лепту внес и Параджанов. Выйдя на сцену, он весьма толково разобрал все сильные и слабые стороны постановки, дал режиссеру несколько дельных советов. Однако в конце выступления не сдержался. «Юрий Петрович, – обратился он к Любимову, – вы сильно не расстраивайтесь. Если вас за этот спектакль выгонят с работы, то вы не пропадете. К примеру, я уже несколько лет сижу без работы и – ничего. Живу, как видите. Правда, мне помогает сам папа римский, который посылает мне алмазы, а я их продаю…»
После этих слов в зале возникло оживление, которое вдохновило Параджанова на еще более смелые заявления. Короче, он разошелся не на шутку и принялся костерить на чем свет стоит советскую власть, называя ее фашистской. Мол, лучшие люди отечества гниют в тюрьмах и лагерях, а «пыжиковые шапки с Лубянки» никак не могут успокоиться – даже сюда, в театр, заявились. Естественно, что после такого выступления пребывание Параджанова на свободе вновь оказалось под вопросом.
Вспомним характеристику людей, рожденных 9 января: «Случается иногда, что они совершают большие ошибки, но обладают способностью психологически собраться. Обожают принимать вызов и в борьбе пользуются любым оружием, предпочитают равных им по силе соперников…»
Москва потребовала от Тбилиси «разобраться» с Параджановым. Грузинские власти отреагировали на это весьма оперативно. На режиссера вновь завели уголовное дело – теперь его обвиняли в даче взятки. Причем повод к этому обвинению он вновь дал сам. Его племянник Георгий не сумел сдать экзамены в театральный институт (в сочинении о Павке Корчагине допустил 63 грамматические ошибки), и Параджанову пришлось искать возможность пропихнуть родственника в вуз по другим каналам. В итоге он подарил председателю приемной комиссии фамильное кольцо с бриллиантом, и парня зачислили в институт. Но Параджанов допустил непростительную глупость: стал чуть ли не на всех углах склонять институтских мздоимцев. Естественно, вскоре об этом стало известно органам, и они проверили информацию. Так всплыло дело о взятке. А затем была проведена успешная операция по выведению Параджанова на чистую воду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});