Читать интересную книгу Сочинения. Том 1 - Евгений Тарле

Старые рабочие, работавшие над первыми сортами, между прочим говорили, что мануфактура, выделывая параллельно более простые ткани, может лишиться лучшей своей репутации. Но по поводу этого заявления рабочих высказывалось подозрение [301], что дело тут в «скрытой зависти» одних рабочих против других.

Так или иначе, а этот пункт требований клонился к тому, чтобы оставить часть товарищей без куска хлеба, и это также указывает на то, что вполне единодушны рабочие в Бове во время беспорядков 1790 г. быть не могли. По этому пункту также они удовлетворения не получили. В общем движение среди рабочих в Бове в 1790 г. и начале 1791 г. окончилось неудачей, особенно если сравнить его с движением на других национальных мануфактурах. Перейдем теперь к периоду, который для всех национальных мануфактур был чрезвычайно трудным, а зачастую прямо бедственным.

2

Рабочие беспорядки конца 1790 г., отголоски которых еще встречаются в документах начала 1791 г., постепенно уступают место другому явлению, которое уже не сходит со сцены до конца 90-х годов XVIII в.: мануфактура Бове переживает глубокий и длительный кризис. Нет заказов, нет работы, и единственным якорем спасения является надежда на правительственную помощь, прежде всего на ту косвенную субсидию, которая заключалась в обязательном для королевского двора заказе на 20 тысяч ливров в год. Эта надежда одинаково волнует и директора предпринимателя Мену, и рабочих, и особенно с 1792 г. мы наблюдаем совершенную перемену в отношениях между хозяином и рабочими: в целом ряде петиций рабочие всецело поддерживают Мену [302]. В августе 1792 г. главный совет города Бове заслушивает и одобряет петицию рабочих, просящих содействия и помощи [303]. «Les citoyens occupés à la fabrication des ouvrages de tapisseries» и т. д., число которых уменьшилось до количества 48 человек, сообщают о своем бедственном положении: предприниматель Мену уведомил их, что он не получает никакого ответа на все свои запросы насчет уплаты следуемых ему (от королевского двора) денег и что ему даже заявили, что отказываются от четырех поставок (за 1787, 1788, 1789 и 1790 гг.), «чтобы избежать платежа за сказанные четыре поставки». Ввиду этого Мену принужден оставить заведение и прекратить уже начатые работы, а из-за такого решения они, рабочие Бове, лишились занятий. Но так как и рабочие на мануфактуре Гобеленов тоже были в таком положении и, однако, через посредство парижской коммуны (рабочие Бове не приводят фактов, почему они приписывают успех рабочих Гобеленов именно ходатайству коммуны) добились помощи от Национального собрания, то вот и они, рабочие Бове, умоляют свой муниципалитет помочь им и ходатайствовать за них перед собранием, т. е. добиться, чтобы казна уплатила Мену за 4 поставки. Несмотря на полную поддержку, которую нашла эта петиция в conseil général города Бове и в conseil de l’administration du district de Beauvais [304], еще немало времени прошло без каких бы то ни было результатов, и только 8 января 1793 г. Конвент разрешил выдать деньги (было выдано за 4 года 80 352 ливра).

После 10 августа 1792 г. и уничтожения liste civile рабочие Beauvais попали в очень плачевное положение, и месяц они были без занятий и заработка.

Обращаясь к администраторам округа Бове по этому поводу с прошением, рабочие дипломатично пишут, что они не знают, произошло ли их затруднительное положение от уничтожения королевского liste civile, но зато «они очень хорошо знают, что с гораздо большим пылом будут работать для республики, чем для доставления пищи тщеславию деспотов» [305]; и дальше они прямо провозглашают право всякого работающего человека требовать от общества занятий или средств к существованию, иначе, полагают они, общество было бы уничтожено.

Положение становилось все хуже. И рабочие, и предприниматель не перестают напоминать о плачевном состоянии своего заведения. Вот новый вопль о помощи со стороны уже самого Мену к Национальному конвенту — прошение [306], помеченное 27 января 1793 г.

Предприниматель приписывает здесь кризис тому обстоятельству, что революция слишком повредила сбыту предметов роскоши [307], и напоминает, что еще осенью 1790 г. уже хотел подать в отставку, но остался вследствие просьб муниципалитета и «администрации торговли». Он при этом ставит себе в патриотическую заслугу то, что он остался, хотя, как мы видели выше, не все его современники в 1790 г. придерживались столь печального взгляда на положение дела. Он жалуется на министра Ролана, который упорно отказывал ему в платеже следуемых денег под предлогом, что на мануфактуре нет положенного количества рабочих. Мену ходатайствует не только об уплате денег, но и о том, чтобы впредь он должен сообразоваться в найме того или иного количества рабочих исключительно со своим интересом, а не с регламентом.

Главный совет города Бове в еще более патетических выражениях, чем сам Мену [308], рекомендует Конвенту признать, что «самая гнетущая необходимость — быстрой помощью прекратить печальное положение, до которого доведены вследствие недостатка в работе» граждане рабочие. Совет просит Конвент не дать погибнуть мануфактуре, которая «при возвращении мирного времени будет для республики новым средством привлечения золота из-за границы». Прежде чем пойти в Конвент, петиция Мену обсуждалась еще в Директории округа Бове, которая, однако, нашла, что Мену заботится больше о своих интересах, чем об интересах дела, и высказала мнение, что высшая категория рабочих («артисты») состоит всего из каких-нибудь 30 человек, которые могли бы быть прикомандированы к Гобеленам, а для республики единственно важное во всем этом вопросе, чтобы не пропал без пользы талант этих немногих. Любопытна и еще одна выгода, отмечаемая Директорией: эти «артисты» из Бове, перейдя в заведение Гобеленов, согласились бы работать за меньшую цену. То же самое мнение высказано Директорией и в резолюции по поводу другого документа, почти одновременно посылавшегося в Париж, по поводу новой петиции рабочих [309]. Этот документ очень характерен и по форме, и по изложению. «Граждане! — восклицают петиционеры, — вы только что нанесли великий удар предрассудкам, разбив идола, разжиревшего от народной крови, на которого смотрели доныне как на священного [310]. Справедливое наказание короля-заговорщика ужаснет подчиненных тиранов. Но, уничтожив самого лицемерного из тиранов, вам остается еще дать французам испытать выгоды республиканского правительства, обеспечив гражданам, занятым в промышленности, средства к существованию». Они излагают свое отчаянное положение, в которое их ставит отставка Мену (неминуемая, если не удовлетворят его ходатайств). Они умоляют Конвент о выдаче денежного вспомоществования и напоминают, что постоянные отсрочки в оказании им помощи довели их до самой полной нищеты. «Мы вас просим быстро прийти на помощь 50 добрым гражданам, республиканцам, трудолюбивым, которые горят желанием славить в своем искусстве самые важные эпохи нашей революции, славить руками, которые до сих пор служили только гордости деспотов и украшению их дворцов».

Дело получило, наконец, движение. 13 марта 1793 г. министр внутренних дел доложил Конвенту, что мануфактуре в Бове «угрожает близкая и полная гибель» [311] Министр обращает внимание как на совершенство изделий Бове, так и на их дешевизну и на пользу этой мануфактуры для развития этой отрасли торговли Франции с Европой. Рабочие специализировались в своем деле, ни на что другое не способны; их и так осталось всего 50 из тех 130, «которые были во времена благоденствия» мануфактуры; произошло это вследствие застоя в сбыте. «Интересы республики и мотивы гуманности» одинаково требуют поддержать падающую мануфактуру «в момент, когда столько обстоятельств мешают национальной индустрии». Каковы же эти обстоятельства?

Министр их указывает: вздорожание сырого материала, вздорожание рабочих рук, упадок этого рода роскоши и случайное лишение рынков сбыта для этих продуктов в Европе (из-за войны Франции против коалиции). К сожалению, Гара не говорит, из чего выводит он заключение о вздорожании рабочих рук. Ни логически это не вяжется с признанием острого экономического кризиса, ни фактически не согласуется с теми воплями умирающих от голода людей, с которыми мы ознакомились из петиций рабочих. Из нового письма того же министра в Национальный конвент мы видим [312], что даже в конце июля 1793 г. за 1791–1792 гг. Мену денег еще не получил (хотя сам министр снова свидетельствует, что выдать их нужно за оба эти года в общем 44 037 ливров); впрочем, тут уже дело было, несомненно, предрешено в пользу Мену, и остановка была на этот раз за выполнением формальности. Во всяком случае это была последняя получка такого рода. Общая тенденция правительственной мысли в это критическое время внешней и внутренней войны была, конечно, в пользу экономии. Но деятели этого периода не походили на Ролана, для которого интересы экономии совершенно вытесняли всякие иные соображения. От проектированного Роланом в последние дни его министерства (в январе 1793 г.) соединения с Гобеленами мануфактуру Бове удалось все-таки спасти. Когда комитет Национального конвента, заведовавший земледелием и торговлей, запросил представителей местного самоуправления о положении дел, то ему было отвечено, что это соединение было бы гибелью для Бове и для «шестидесяти рабочих», связанных множеством связей с городом Бове [313]. В ноябре 1793 г. вопрос разрешился.