надо. И вообще, Юрий, мне кажется, вы засиделись в гостях, пора и честь знать. Убирайте вот это вот. – Я помахала рукой, указывая на призрачное марево вокруг, и решила больше не миндальничать с этим типом: – И сами убирайтесь.
– Это вот – это ты про что, Лиза? – нехорошо прищурился он, напрочь игнорируя мои требования.
– Про купол явно магического происхождения. Не знаю, для чего он вам, но прошу убрать. В гостиной этого дома он лишний.
– Неужели ты его видишь? Не волнуйся, это неопасно. Только чтобы помешать Звягинцеву подслушать наш разговор.
– Владимир Викентьевич и без того не опустился бы до подслушивания.
– Лизонька, твою наивность извиняет только юный возраст. Имей в виду, Ольга Станиславовна никогда не доверяла Звягинцеву.
– Мне сейчас можно говорить все что угодно, правда, Юрий? – усмехнулась я. – Но знаете, похоже, после покушения у меня не только пропала память, но и уши уменьшились.
– Уши? – Он удивленно меня оглядел. – Лизонька, они в точности такие же, как и раньше: маленькие, аккуратные и очень красивые.
– А я уверена, что уменьшились. Теперь на них помещается намного меньше лапши.
– Какой лапши?
– Которую вы мне старательно навешиваете, Юрий.
Я притворилась, что что-то сбрасываю с ушей. Что-то, чего там скопилось уже очень много.
– А знаешь, Лизонька, такой ты мне нравишься больше, – неожиданно сказал он. – Только учти, что у Звягинцева опыта, как ты изящно выразилась, по развешиванию лапши на ушах куда больше. Не стоит ему доверять. Можешь пока не доверять даже мне, но прошу: внимательно отнесись к моим словам. Звягинцев держит сторону Фаины Алексеевны, а она по определению не твоя. Не говори ему лишнего.
– Спасибо за предупреждение, Юрий, но, боюсь, я понятия не имею, что лишнее, а что – нет. Убирайте купол.
Я не знала, насколько опасно проходить через призрачное мерцание, а то бы уже непременно ушла.
– Я надеюсь, наш разговор не станет достоянием третьих лиц. Это в твоих интересах, но, поскольку ты ничего не помнишь, считаю своим долгом попросить. – Купол пропал, и опять я не заметила никакого свечения на руках Юрия, одна из которых, впрочем, незаметно опустилась в карман. Значит, все-таки устройство. – Возможно, Лизонька, что у тебя остались вещи, принадлежащие клану Рысьиных. Их следует вернуть, а то Фаина Алексеевна расстроится, а расстроенная Фаина Алексеевна – зрелище малоприятное, это и Владимир Викентьевич подтвердит.
– В сыскной полиции сказали, что преступники забрали все артефакты, – неожиданно сказал целитель. Надо же, а я и не заметила, когда он вошел… – Так что вряд ли у Елизаветы Дмитриевны есть вещи клана.
– Я просто предупредил, – лениво улыбнулся Юрий. – Я не призываю возвращать нам все.
Они обменялись неприязненными взглядами, и я сразу вспомнила, что мамин начальник говорил про Юрия, что он – оппозиция княгине. А Владимир Викентьевич, значит, в ее команде? Интересное дело, почему он тогда пошел против официальной позиции клана и приютил меня? И почему сейчас не выставляет из дома того, кого явно считает противником?
Появление Хомяковых прервало мои размышления. Действительно, попробуй тут размышлять, когда у тебя на шее повисает Оленька Хомякова и орошает слезами все, что только может закапать. Я опять испытала чувство вины из-за того, что не нахожу в себе ни малейших признаков горя из-за смерти мамы, в то время как моя подруга не только помнила, но и по-настоящему скорбела о ее смерти. «Боги мои, как жалко Ольгу Станиславовну, – всхлипывала Оленька мне прямо в ухо. – Что же такое, почему столько несчастий на одну вашу семью?»
Николай остановился, не дойдя немного до меня, но смотрел на Юрия, неприязненно так смотрел. Впрочем, тот отнесся к пришедшему не с большей симпатией.
– Подпоручик Хомяков, не кажется ли вам, что сейчас неподходящее время для визитов? – высокомерно протянул Юрий.
– Моя сестра – близкая подруга Лизы, и она не могла не поддержать ее в такой тяжелый день, поручик Рысьин, – фамилию Николай выговорил с явной брезгливостью. – И вы совершенно правы, сейчас не время для праздных визитов, поэтому я не понимаю, что вы здесь делаете.
«Вы» он выделил голосом настолько выразительно, что местоимение показалось грубым оскорблением. И не только мне. Владимир Викентьевич нахмурился, Юрий нехорошо сощурился и прошипел:
– Если вы запамятовали, я Лизин родственник.
– Если вы запамятовали, то Лиза больше не принадлежит к клану Рысьиных.
– С этим решением согласны не все, подпоручик Хомяков. – В этот раз уже Юрий выдавил «Хомяков» так, словно уже сама фамилия была грязным ругательством. – Более того, Лиза все равно остается моей родственницей.
– Весьма дальней, поручик Рысьин.
– Ну так вам она и такой не приходится, подпоручик. Принесли соболезнования – и можете быть свободны.
– Кто может быть свободным, решать не вам, Юрий. Это дом Владимира Викентьевича, – не выдержала я. – И хочу напомнить, что вас я уже давно прошу уйти.
– И Ольга Станиславовна вам от дома отказала, Юрий, – неожиданно вспомнила всхлипывающая Оленька.
– Не выдумывайте, барышня, – прошипел Юрий. – С чего бы она мне от дома отказывала?
– С того, что она не хотела, чтобы ее втягивали во внутриклановую борьбу. А сейчас вы пытаетесь проделать то же с Лизой. Но мы не дадим этого сделать! Мы ее защитим! – воинственно заявила подруга, выставив перед собой руки, сжатые в кулаки.
– Позвольте полюбопытствовать: мы – это кто?
– Хомяковы, разумеется, – уверенно ответила Оленька.
– Позвольте полюбопытствовать, а какое отношение Хомяковы имеют к бывшему члену клана Рысьиных, покинувшему его по недоразумению?
– Хорошенькое недоразумение, – возмутилась уже я. – Княгиня лично объявила, что я клану не нужна, потому что бесполезна, а значит, на меня не стоит терять ни время, ни деньги.
– Фаина Алексеевна уже наверняка раскаялась, что приняла столь опрометчивое решение, отрицательно сказавшееся на репутации клана. Но ты столь изящно дала твоей подруге возможность уклониться от ответа, что я поневоле начинаю подозревать, не собираешься ли ты войти в клан Хомяковых. Это был бы весьма глупый поступок.
– Почему это? – возмутилась Оленька.
– Потому что это было бы оскорбительно для нашего клана. Променять Рысьиных на Хомяковых… – Юрий брезгливо скривил рот. – Фу.
– Фу – это ваш клан, Юрий, – звенящим от ярости голосом сказала я. – Пока что все его представители, которых я видела, отличаются весьма плохими манерами.
Но мое вмешательство уже ничего не спасло, потому что почти одновременно с моими словами хомяковская перчатка полетела в наглую рысьинскую физиономию.
Глава 9
Боги, Царя храните!
Сильный, державный,
Царствуй на славу, на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь двуипостасный!