Читать интересную книгу Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году - Игорь Градов

– Вы по-прежнему рассчитывается, что России вступит в войну с Германией?

– Разумеется.

– А если Сталин передумает и заключит Пакт четырех?

– Тогда я немедленно подам в отставку и удалюсь в свое имение. Буду выращивать розы и ждать, когда немецкие войска вторгнутся на наше побережье. И молить Бога, чтобы он дал нам силы выстоять. И, думаю, не я один буду просить Всевышнего об этом.

Берлин

7 июня 1941 года

Рейхсканцерярия

– Итак, наш план удался, – Гитлер возбужденно прошелся по кабинету, он был явно в хорошем настроении. – Большевики поверили в миссию Гесса и отложили наступление на середину июля. Как я, впрочем, и ожидал… Можно сказать, наша партия почти выиграна, осталось сделать всего несколько ходов. Откуда пришла информация? – фюрер обратился к адмиралу Канарису.

– Из Лондона, от нашего человека в Форин офис, – ответил глава абвера, – сомнений она не вызывает.

– Отлично, – сказал Гитлер и повернулся к рейхсфюреру, – а ваш человек так же компетентен, Генрих? Откуда у вас такие сведения?

Гиммлер быстро взглянул на Канариса, а потом произнес:

– От одного из моих агентов, но я бы не стал называть его имя. По крайней мере сейчас.

Канарис чуть заметно улыбнулся – он был прекрасно осведомлен, от кого информация попала к рейхсфюреру.

– Оставьте ваши секреты при себе, – махнул рукой Гитлер, – они меня не интересуют. Мне важно знать, не изменит ли Сталин своего решения еще раз. До начала "Барбароссы" осталось ровно две недели, нужно соблюдать осторожность. Русские должны быть уверены, что мы еще не готовы к войне. Гесс прекрасно сыграл свою роль, теперь ваш черед, господа, исполнить свои арии. Какие будут предложения?

Гиммлер давно ждал этот вопрос и сразу же перешел к делу.

– Мой фюрер! Я предлагаю провести еще одну кампанию по дезинформации, на сей раз с помощью нашего посла в Москве, графа фон Шуленбурга. Всем известно, что он симпатизирует русским и является противником войны с Советами. Фридрих считает, что это будет катастрофой для рейха.

– Мне известны его взгляды, – отмахнулся фюрер. – Но Шуленбург забыл, что я не собираюсь воевать до зимы, кампания будет закончена к ноябрю. Впрочем, простите, я вас перебил…

– Поэтому мне кажется, – продолжил Гиммлер, – что если Шуленбург встретится с Молотовым и предупредит его о готовящемся нападении, то ему поверят. Дату можно назвать подлинную – 22 июня. А мы тем временем предпримем шаги к компрометации Шуленбурга. Скажем, вызовем его в Берлин и представим к ордену. Русские невольно задумаются: за какие заслуги послу дают столь высокую награду? Не за то ли, что он морочит нам голову? А что, если переданная им информация – фальшивка? И тогда все последующие сообщения о 22 июня будут восприниматься как дезинформация…

– Боюсь, Риббентропу не понравится эта затея, – поморщился Гитлер, – Иоахим весьма дорожит Шуленбургом, считает его одним из лучших специалистов по России.

– Но мы ведь не делаем ему ничего плохого, – сказал рейхсфюрер, – наоборот, мы его наградим. Риббентроп наверняка останется доволен…

– Хорошо, я подумаю, – произнес фюрер и повернулся к Канарису. – А что предлагаете вы?

– У меня несколько иное предложение, чем у господина рейхсминистра, – адмирал сделал легкий полупоклон в сторону Гиммлера, – и он связан с нашей агентурной сетью в Москве. В Наркомате тяжелой промышленности работает мой агент, Нина Петерсен. Мы внедрили ее около года назад. Петерсен – это ее фамилия по мужу, а так она урожденная Рихтер, фольксдойче. Ее предки по отцовской линии происходят из остзейских немцев, достаточно известный род. Я предлагаю разыграть следующую комбинацию. Мы передадим Нине информацию об операции "Барбаросса", разумеется, ложную. После чего организуем ее "случайный" провал. Чекисты быстро выбьют из нее показания и узнают о начале нашего наступления. Выданная ею дата (скажем, 2 июля) не будет совпадать с той, что передаст русским Шуленбург. Но Кремль наверняка сочтет подлинной Нинину информацию – ведь граф к тому времени будет уже достаточно скомпрометирован.

– Отлично, – фюрер, кажется, был доволен. – Ваш план, Генрих, и ваш, адмирал, я полностью одобряю. Немедленно прикажу вызвать Шуленбурга в Берлин. А вы, адмирал, займитесь своим агентом. Как там ее, Нина Петерсен?

– По нашим документам она проходит как капитан абвера Нина Рихтер, – сказал Канарис.

– Хорошо, пусть будет Рихтер, – согласился Гитлер. – Проработайте свой план. Нам важна каждая мелочь, нельзя допустить, чтобы из-за нее провалилось дело, к которому так долго готовились. Жду вас с докладом послезавтра.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Подмосковье

8 июня 1941 года

Астафьево, резиденция немецкого посла

Стол для чаепития был сервирован в малом зале, что подчеркивало особую приватность встречи. Его стены украшали старинные картины и гравюры, большей частью европейских мастеров. В добротных дубовых шкафах теснились бронзовые скульптуры и фарфоровые сервизы – русские, прошлого и позапрошлого веков.

Граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург считался ценителем прекрасного и активно скупал антиквариат, тем более что стоил он в Советском Союзе сущие копейки. Но если перевести цену коллекции (разумеется, настоящую) в рейхсмарки, сумма получалась весьма существенная.

Посол ждал народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова. Шуленбург попросил навестить его в Астафьево, своей подмосковной резиденции, чтобы никто не помешал разговору. Завтрак накрыли на троих: приборы из сервиза времен Екатерины II поставили для Молотова, посла и военного атташе генерала Эрнста Кестринга.

Молотов немного опаздывал. Шуленбург взглянул на часы – было уже пять минут одиннадцатого. В ту же минуту за окнами послышался шум мотора – к дому медленно подкатывал черный правительственный "ЗИС". Тяжелая машина плавно затормозила у крыльца, шофер открыл заднюю дверь и из салона вылез народный комиссар. Охраны при нем не было, и Шуленбург счел это хорошим знаком – значит, Молотов понимал важность встречи и не хотел лишних свидетелей.

Наркоминдел поднялся на широкое усадебное крыльцо, Шуленбург двинулся ему навстречу, протягивая руку. Молотов крепко пожал ее и прошел в дом. Посол еще раз отметил, что практически все члены советского правительства были невысокого роста. Видимо, Сталин не любил людей, возвышающиеся над ним хотя бы на четверть головы.

После нескольких дежурных фраз и обмена любезностями гость и хозяева сели за стол. Прислуга разлила чай и быстро удалилась.

– Я с юности увлекаюсь трудами Бисмарка, – начал разговор Шуленбург, – несколько раз перечитывал его воспоминания. В частности, те строчки, где он говорит о России. Канцлер был умнейшим человеком, одним из лучших политиков своего времени, и он всегда предостерегал Германию от войны с Россией. К сожалению, в начале веке к его словам не прислушались, и это привело к мировой катастрофе. Я не хочу ее повторения…

Шуленбург сделал небольшую пауза и посмотрел на Молотова. Тот кивнул головой – продолжайте, я внимательно слушаю.

– Так вот, позвольте сделать следующее заявление…

– Господин посол, – перебил его Молотов, – прежде всего я хотел бы уточнить, от чьего имени вы сейчас выступаете.

– От собственного, – ответил Шуленбург, – считайте услышанное моим личным мнением. Оно не совпадает с официальной позицией нашего министерства иностранных дел и правительства. Я прекрасно понимаю, что рискую вызвать гнев Риббентропа и даже самого фюрера, но все же хочу высказать ряд своих соображений.

Молотов еще раз кивнул, и Шуленбург продолжил:

– Во-первых, я, как посол, приветствую шаги, сделанные руководством Германии и России для сближения обеих стран. Без сомнения, пакт, который будет подписан в Варшаве, станет гарантией мира и добрососедских отношений между нашими державами. Но…

Шуленбург сделал паузу и взглянул на Кестринга. Тот отставил чашку с чаем и произнес:

– Но факты, господин Молотов, таковы, что подписание может не состояться. У нас имеются неопровержимые данные, что военное командование рейха планирует нападение на Советский Союз.

– И когда оно произойдет? – осторожно спросил Молотов.

– 22 июня, в четыре часа утра, – без колебаний ответил Кестринг.

– Да? А вот господин рейхсканцлер не раз уверял советское правительство и лично товарища Сталина в том, что все военные приготовления в Германии направлены исключительно против Англии. Совсем недавно мы получили очередное послание от господина Гитлера.

Молотов порылся в портфеле, достал листок бумаги и зачитал: "Наступил тот момент, который мы давно ждали. Все германские дивизии снимаются с польской границы и перебрасываются на северо-запад, во Францию. Перед ними стоит одна задача – форсировать Ла-Манш. История сделала свой выбор: Англия будет покорена, британский лев склонится перед германским орлом. У нас мало десантных кораблей, видимо, придется взять все торговые суда, даже речные баржи. Не хватает моряков – будем привлекать юнг из училищ. Но главная трудность не в этом. Наибольшую опасность представляют зловредные слухи, которые распространяют англичане. Черчилль упорно говорит о неизбежности войны между СССР и Германией. Но я не верю этим домыслам, поскольку помню о той договоренности, которую мы с вами достигли на борту "Тирпица". Между тем для спокойствия моих солдат и придания им большей уверенности я просил бы вас сделать официальное заявление, опровергающее все инсинуации англичан. Перед прыжком на Британские острова мои воины должны быть полностью уверены в своих тылах. Иначе им не выполнить той великой миссии, которая на них возложена".